Я ушел.
— О боже, — прошептала она. — Какой ужас. И у вас нет радио, вы отрезаны от всего мира. Что мы будем делать? Что вы собираетесь делать, Филип?
— Я собираюсь пойти туда на «Файркресте» сегодня ночью, вот что я собираюсь сделать. В салоне под диваном у меня спрятан автомат, а дядюшка Артур и Хатчинсон получат по пистолету. Мы их захватим. Времени у них в обрез, они должны уйти самое позднее завтра. Ворота эллинга неплотно пригнаны, если мы увидим свет сквозь щели, значит, они еще не кончили свои подводные работы. Мы подождем, пока они закончат, в войдем. Мы издалека заметим свет, когда они откроют ворота, чтобы впустить водолазный бот. Неожиданность — это все. Мы захватим их врасплох. Автоматическое оружие в закрытом пространстве — страшное оружие.
— Вас убьют, вас убьют! — Она подошла и села на край постели. Ее распахнутые глаза выражали ужас. — Прошу вас, Филип! Пожалуйста, не надо. Говорю вам, вас убьют. Умоляю вас, не делайте этого, — Она я в самом деле была уверена, что мена убьют.
— Я должен, Шарлотта. Время уходит. Другого пути нет.
— Пожалуйста. — Карие глаза наполнились слезами. Вот этому я уже не мог поверить. — Пожалуйста, Филип. Ради меня.
— Нет. — Слеза упала прямо на краб моих губ, она была солона, как морская вода. — Все что хотите, только не это.
Она медленно поднялась на ноги, по щекам ее катились слезы. — Это самый сумасшедший план из всех, что мне приходилось слышать в жизни, — печально сказала она и ушла, выключив свет.
Я лежал, уставившись в темноту. В том, что сказала леди, было чертовски много смысла. Это и есть, подумал я, самый сумасшедший план из всех, что мне доводилось слышать в своей жизни. И я был до чертиков рад, что не должен был его исполнять.
Глава 10
Четверг, полдень — пятница, рассвет
— Дайте мне поспать, — простонал я, не открывая глаз. — Я мертвый человек.
— Вставайте, вставайте! — Еще один крепкий толчок — будто не рукой, а поршнем паровой машины. — Подъем!
— О господи! — я приоткрыл один глаз. — Который час?
— Ровно полдень. Вам нельзя больше спать, Калверт.
— Полдень?! Я просил разбудить меня в пять. Да знаете вы... — Идите сюда. — Он отошел к окну, я медленно опустил ноги с кровати и последовал за ним. Хатчинсон кивнул в сторону окна: — Что вы думаете об этом? Я уставился в серый непроницаемый мир за окном.
— Что я там должен увидеть, кроме чертова тумана?
— Туман.
— Вижу, — сказал я с идиотским выражением. — Это туман.
— Я слушал новости для тех, кто в море, в два часа ночи. Они обещали, что туман на рассвете рассеется. Однако чертов туман и не думает рассеиваться. Зато рассеялся туман в моих сонных мозгах. Они потопили «Нантсвилл» в ночь с понедельника на вторник, однако у них не было возможности начать работу ни в ту ночь, ни в следующую: ветер был достаточно свежий в бухте Торбея, один бог знает, что вытворял шторм вблизи Бойл-нан-Уам. Однако они могли начать работы прошедшей ночью, они начали работы этой ночью, потому что водолазного бота не было в эллинге Даб-Сгейра. Бронированная камера на «Нантсвилле» старого образца, как утверждают владельцы судна, можно вскрыть ее автогенам за пару часов. За прошлую ночь, работая втроем без перерыва, они могли поднять на поверхность довольно много золота — но черт побери меня совсем, если они могли поднять все. Все восемнадцать тони. Я занимался подъемом затонувших кораблей до того, как меня нанял дядюшка Артур, так что я представляю, сколько там работы. Им нужна была еще одна ночь, чтобы закончить. Они должны были дожидаться захода солнца, чтобы мы не обнаружили их. Но с таким же успехом они могли работать и в такой туман, как сейчас. Это куда лучше, чем дожидаться ночи.
— Дайте знать дядюшке Артуру. Скажите, что мы выходим. На «Файркресте».
— Он тоже захочет пойти.
— Он захочет остаться. Он знает, черт побери, что должен остаться. Скажите ему: Бойл-нан-Уам.
— Разве не Даб-Сгейр?
— Вы же знаете, что мы не можем пойти туда до полуночи.
— Я забыл, — медленно проговорил Хатчинсон. — Мы не можем пойти туда до полуночи.
Бойл-нан-Уам не заботился об упрочения своей жуткой репутации. Нынче в полдень вода тут была неподвижна, и только легкая зыбь набегала с юго-запада. Мы перевели дизель на подводный выхлоп, и даже в рулевой рубке почти не слышен был мерный рокот нашего двигателя. Даже если открыть дверь рубки, звук не становился намного слышнее. Но мы держала дверь рубки открытой не для того чтобы прислушиваться к собственному двигателю.
Тим Хатчинсон внимательно следил за показаниями глубиномера.
— Вы уверены, что нам нужно идти вдоль этого выступа с глубиной четырнадцать саженей, Калверт?
— Уверен. Нам нужна именно эта глубина. На отметке семь саженей здесь прекрасное ровное дно, но семи саженей мало, чтобы скрыть надстройки и мачты сухогруза. От семи до четырнадцати саженей идет резкий спуск. А после четырнадцати обрыв, я там уже везде тридцать пять саженей. Чтобы работать на такой глубине нужно специальное оборудование.
— Уж больно узкий этот выступ, — проворчал он. — Меньше кабельтова. Надо ухитриться точно уложить корабль на дно и не промазать...
Хатчинсон перевел ручку газа на нейтраль и вышел на палубу. Мы дрейфовали сквозь опаловую гущу тумана. Тихое урчание дизеля только подчеркивало мертвую тишину вокруг. Хатчинсон вернулся в рубку.
— Боюсь, что вы правы. Я слышу звук мотора.
Я прислушался — и вскоре различил отчетливый звук работающего компрессора.
— Чего же вы боитесь?
— Сами знаете — чего. — Он чуть двинул вперед рукоять газа и повернул штурвал на четверть оборота. Мы медленно двинулись по дуге в сторону больших глубин. — Вы собираетесь спускаться туда.
— Вы думаете, я рехнулся? Думаете, я хочу лезть туда? Меньше всего я хотел бы туда спускаться, черт побери, — и вы прекрасно знаете, черт вас возьми, что я должен спускаться!
— Половину, Калверт. Возьмите половину нашего вознаграждения, бога ради, мы ведь ни черта не делаем.
— Можете поставить мне пинту в отеле «Колумбия». Ваше дело держать это корыто там, где я высажусь. Мне вовсе не улыбается до конца моих дней болтаться в Атлантике, когда я вернусь с «Нантсвилла». Он посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «если» вернешься, а не «когда». Но вместо этого сказал:
— До них примерно кабельтов. — Около того. Трудно определить в тумане.
— Бросайте якорь.
Я бросил якорь. Не наш, обычный, на цепи, а небольшой, на канате длиной в сорок саженей. Потом вернулся в рулевую рубку и надел акваланг. — Не забудьте, — сказал Хатчинсон, — когда подниметесь на поверхность, просто дрейфуйте по течению, и оно само принесет вас сюда. Я оставлю дизель работать на малых оборотах, чтобы вы могли услышать подводный выхлоп за двадцать ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— О боже, — прошептала она. — Какой ужас. И у вас нет радио, вы отрезаны от всего мира. Что мы будем делать? Что вы собираетесь делать, Филип?
— Я собираюсь пойти туда на «Файркресте» сегодня ночью, вот что я собираюсь сделать. В салоне под диваном у меня спрятан автомат, а дядюшка Артур и Хатчинсон получат по пистолету. Мы их захватим. Времени у них в обрез, они должны уйти самое позднее завтра. Ворота эллинга неплотно пригнаны, если мы увидим свет сквозь щели, значит, они еще не кончили свои подводные работы. Мы подождем, пока они закончат, в войдем. Мы издалека заметим свет, когда они откроют ворота, чтобы впустить водолазный бот. Неожиданность — это все. Мы захватим их врасплох. Автоматическое оружие в закрытом пространстве — страшное оружие.
— Вас убьют, вас убьют! — Она подошла и села на край постели. Ее распахнутые глаза выражали ужас. — Прошу вас, Филип! Пожалуйста, не надо. Говорю вам, вас убьют. Умоляю вас, не делайте этого, — Она я в самом деле была уверена, что мена убьют.
— Я должен, Шарлотта. Время уходит. Другого пути нет.
— Пожалуйста. — Карие глаза наполнились слезами. Вот этому я уже не мог поверить. — Пожалуйста, Филип. Ради меня.
— Нет. — Слеза упала прямо на краб моих губ, она была солона, как морская вода. — Все что хотите, только не это.
Она медленно поднялась на ноги, по щекам ее катились слезы. — Это самый сумасшедший план из всех, что мне приходилось слышать в жизни, — печально сказала она и ушла, выключив свет.
Я лежал, уставившись в темноту. В том, что сказала леди, было чертовски много смысла. Это и есть, подумал я, самый сумасшедший план из всех, что мне доводилось слышать в своей жизни. И я был до чертиков рад, что не должен был его исполнять.
Глава 10
Четверг, полдень — пятница, рассвет
— Дайте мне поспать, — простонал я, не открывая глаз. — Я мертвый человек.
— Вставайте, вставайте! — Еще один крепкий толчок — будто не рукой, а поршнем паровой машины. — Подъем!
— О господи! — я приоткрыл один глаз. — Который час?
— Ровно полдень. Вам нельзя больше спать, Калверт.
— Полдень?! Я просил разбудить меня в пять. Да знаете вы... — Идите сюда. — Он отошел к окну, я медленно опустил ноги с кровати и последовал за ним. Хатчинсон кивнул в сторону окна: — Что вы думаете об этом? Я уставился в серый непроницаемый мир за окном.
— Что я там должен увидеть, кроме чертова тумана?
— Туман.
— Вижу, — сказал я с идиотским выражением. — Это туман.
— Я слушал новости для тех, кто в море, в два часа ночи. Они обещали, что туман на рассвете рассеется. Однако чертов туман и не думает рассеиваться. Зато рассеялся туман в моих сонных мозгах. Они потопили «Нантсвилл» в ночь с понедельника на вторник, однако у них не было возможности начать работу ни в ту ночь, ни в следующую: ветер был достаточно свежий в бухте Торбея, один бог знает, что вытворял шторм вблизи Бойл-нан-Уам. Однако они могли начать работы прошедшей ночью, они начали работы этой ночью, потому что водолазного бота не было в эллинге Даб-Сгейра. Бронированная камера на «Нантсвилле» старого образца, как утверждают владельцы судна, можно вскрыть ее автогенам за пару часов. За прошлую ночь, работая втроем без перерыва, они могли поднять на поверхность довольно много золота — но черт побери меня совсем, если они могли поднять все. Все восемнадцать тони. Я занимался подъемом затонувших кораблей до того, как меня нанял дядюшка Артур, так что я представляю, сколько там работы. Им нужна была еще одна ночь, чтобы закончить. Они должны были дожидаться захода солнца, чтобы мы не обнаружили их. Но с таким же успехом они могли работать и в такой туман, как сейчас. Это куда лучше, чем дожидаться ночи.
— Дайте знать дядюшке Артуру. Скажите, что мы выходим. На «Файркресте».
— Он тоже захочет пойти.
— Он захочет остаться. Он знает, черт побери, что должен остаться. Скажите ему: Бойл-нан-Уам.
— Разве не Даб-Сгейр?
— Вы же знаете, что мы не можем пойти туда до полуночи.
— Я забыл, — медленно проговорил Хатчинсон. — Мы не можем пойти туда до полуночи.
Бойл-нан-Уам не заботился об упрочения своей жуткой репутации. Нынче в полдень вода тут была неподвижна, и только легкая зыбь набегала с юго-запада. Мы перевели дизель на подводный выхлоп, и даже в рулевой рубке почти не слышен был мерный рокот нашего двигателя. Даже если открыть дверь рубки, звук не становился намного слышнее. Но мы держала дверь рубки открытой не для того чтобы прислушиваться к собственному двигателю.
Тим Хатчинсон внимательно следил за показаниями глубиномера.
— Вы уверены, что нам нужно идти вдоль этого выступа с глубиной четырнадцать саженей, Калверт?
— Уверен. Нам нужна именно эта глубина. На отметке семь саженей здесь прекрасное ровное дно, но семи саженей мало, чтобы скрыть надстройки и мачты сухогруза. От семи до четырнадцати саженей идет резкий спуск. А после четырнадцати обрыв, я там уже везде тридцать пять саженей. Чтобы работать на такой глубине нужно специальное оборудование.
— Уж больно узкий этот выступ, — проворчал он. — Меньше кабельтова. Надо ухитриться точно уложить корабль на дно и не промазать...
Хатчинсон перевел ручку газа на нейтраль и вышел на палубу. Мы дрейфовали сквозь опаловую гущу тумана. Тихое урчание дизеля только подчеркивало мертвую тишину вокруг. Хатчинсон вернулся в рубку.
— Боюсь, что вы правы. Я слышу звук мотора.
Я прислушался — и вскоре различил отчетливый звук работающего компрессора.
— Чего же вы боитесь?
— Сами знаете — чего. — Он чуть двинул вперед рукоять газа и повернул штурвал на четверть оборота. Мы медленно двинулись по дуге в сторону больших глубин. — Вы собираетесь спускаться туда.
— Вы думаете, я рехнулся? Думаете, я хочу лезть туда? Меньше всего я хотел бы туда спускаться, черт побери, — и вы прекрасно знаете, черт вас возьми, что я должен спускаться!
— Половину, Калверт. Возьмите половину нашего вознаграждения, бога ради, мы ведь ни черта не делаем.
— Можете поставить мне пинту в отеле «Колумбия». Ваше дело держать это корыто там, где я высажусь. Мне вовсе не улыбается до конца моих дней болтаться в Атлантике, когда я вернусь с «Нантсвилла». Он посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «если» вернешься, а не «когда». Но вместо этого сказал:
— До них примерно кабельтов. — Около того. Трудно определить в тумане.
— Бросайте якорь.
Я бросил якорь. Не наш, обычный, на цепи, а небольшой, на канате длиной в сорок саженей. Потом вернулся в рулевую рубку и надел акваланг. — Не забудьте, — сказал Хатчинсон, — когда подниметесь на поверхность, просто дрейфуйте по течению, и оно само принесет вас сюда. Я оставлю дизель работать на малых оборотах, чтобы вы могли услышать подводный выхлоп за двадцать ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58