— Знаешь, Бронвэг, если задуматься, то все не так уж и ужасно, — признал Конан. — Разнообразие и все такое. Скучать не приходится. Но здесь в любом случае изумительно красиво. И если у тебя нет недостатка в еде и питье…
— У меня ни в чем нет недостатка, даже в обществе, — сказала Бронвэг. — Я разговариваю с птицами и рыбами, в моем саду живут змеи с женскими головами — они любят поболтать и попеть со мной на закате…
Конан не любил змей, даже таких, у которых были женские головы, однако говорить об этом прекрасной Бронвэг не счел нужным: в конце концов, у хозяйки зачарованного сада собственные представления о том, что для нее лучше.
— Но я тоскую по моему возлюбленному! — продолжала она. И, искоса глянув на Конана, добавила: — Скажи, ты не встречал его в городе?
— Нет, — Конан покачал головой.
Во всяком случае, эта женщина его не домогалась. Если и имелось что-то, что Конан ненавидел, пожалуй, даже больше, чем колдунов и демонов, так это чародейки, которым непременно хотелось затащить киммерийца в постель, а после использовать в собственных целях, как правило — отвратительных.
Но Бронвэг, похоже, думала только о Фениксе.
— Как же вышло, что он оставил тебя? — спросил Конан.
Слезы медленно потекли по ее лицу, но, добравшись до середины щеки, они закипали и испарялись.
— Он улетел… Он сказал мне, что должен наполнить мир красотой и светом… Мои подруги-змеи разыскивали его повсюду. Они сказали мне ужасную вещь! Он принял облик человека и наполнил мир своими потомками. Он изменил мне!
— Если ты готова его простить, то он, думается мне, возвратится в твои объятия, — попробовал утешить Бронвэг ее собеседник-варвар.
— Я простила его, уже давно простила. То, что он сделал, было преступлением не по отношению ко мне, но по отношению к нему самому! Как ты не понимаешь? Прежде все было так просто. Он сжигал сам себя на волшебном костре и затем возрождался вновь: мне оставалось лишь ухаживать за золотым яйцом, которое обнаруживалось на пепелище, а затем ждать, пока вырастет птенец. Я видела, как он начинает узнавать меня, как он вспоминает о том, что я была ему и матерью, и возлюбленной, как он мужает… И затем наступал чудесный миг нашей свадьбы — мы возобновляли брак, и наступали столетия блаженства!
Но, уйдя от меня и связав себя с земными женщинами, он растратил естество Феникса. Его потомки — каждый из них — несет в себе несколько капель волшебной крови; однако каким образом произойдет возрождение Феникса на сей раз? Как это будет возможно? Они должны собраться в одном месте, они должны сгореть в один и тот же день, чтобы высвободилась чистая энергия чудесной птицы и возникло новое яйцо, зародыш новой жизни Феникса…
— Может быть, это уже происходит сейчас, — сказал Конан.
Бронвэг склонила голову набок.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы ведь не знаем, как выглядят потомки Феникса, — пояснил Конан. — Не исключено, что судьба привела их в Аграпур, и скоро начнутся события, предшествующие появлению золотого яйца.
— Это было бы слишком прекрасно… — Бронвэг вздохнула, и еще несколько слезинок вскипело на ее золотых щеках. — Я боюсь, — призналась она. — Я чувствую приближение этого времени и испытываю сильный страх. Кто будет ухаживать за яйцом, кто убережет птенца, пока тот беспомощен?
— Ну, вряд ли я возьму на себя эту роль, — усмехнулся варвар. — Все-таки я не птичница, знаешь ли. Я воин.
— О, я сразу поняла, что ты воин! — похвасталась Бронвэг с какой-то совершенно детской гордостью. — Я научилась распознавать воинов. У них всегда есть оружие, у них гордый блистающий взор, и они могучи, горды…
— И еще у них, как правило, отвратительный характер, они раздражительны, вспыльчивы, пьяницы и драчуны, — добавил Конан. И поспешно улыбнулся своей собеседнице, чтобы та не успела испугаться: — Я не таков, Бронвэг. Думаю, не которую утонченность и даже изысканность мне добавляет то обстоятельство, что изредка я промышляю не грабежами, а воровством и обманом. Это очень оттачивает манеры, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Судя по выражению прекрасного лица Бронвэг, она не поняла ни слова из сказанного варваром. Конан вернулся к прежней теме:
— Если ты обещаешь хорошенько вознаградить меня, то я попытаюсь отыскать золотое яйцо с маленьким Фениксом внутри и принесу его тебе.
Глаза Бронвэг заискрились.
— То, что ты говоришь, является верхом моих мечтаний! Но неужели ты сумеешь сделать это?
Конан пожал плечами.
— Почему бы и нет? Не существует невозможного, особенно за деньги.
— Деньги? Но что такое деньги? Я могу дать тебе драгоценных камней и золота, все, что ты захочешь. Выберешь сам.
— А, — сказал Конан, — ну тогда можешь на меня рассчитывать…
* * *
Часть этой истории Конан рассказал Саламару — самое основное.
— Так, по-твоему, все эти сгоревшие люди были потомками Феникса? — переспросил удивленный гирканец.
— Именно. Иного объяснения всем этим возгораниям быть не может. Теперь ты понимаешь, что я…
— Я понимаю, — медленно начал Саламар, — что ты заставил меня переодеться женщиной и отправил собирать для тебя сведения, в которых сам ты не нуждался! Ты ведь и без моей разведки прекрасно все знал, не так ли?
— Может быть, — невозмутимо отозвался Конан, — но я ведь должен был во всем окончательно убедиться. Общее между всеми погибшими одно: они были потомками Феникса. Кстати, это обстоятельство проясняет и наше с тобой чудесное спасение из огня пожара в тюрьме. Помнишь, когда мы бежали сквозь пламя, нас даже не обожгло?
— Кого как, — проворчал Саламар, но в глубине души он не мог не признать правоту киммерийца. Поведение огня еще тогда показалось Саламару не вполне естественным. Бежавшие узники находились прямо посреди пожара и все-таки практически не пострадали. И то же самое касалось и стражников.
— Погиб только старик, который сидел с нами в подземелье, — добавил Конан. — Помнишь, он отказался уйти?
— Но ведь его тело не загорелось.
— Откуда нам знать? Вероятно, там был еще один Феникс… а старик вспыхнул потом.
— Ну, разве что… — нехотя кивнул Саламар.
— У меня есть еще одно предположение, — сказал Конан. — Возможно, старик и есть Феникс… В таком случае, он загорится последним.
— А у меня есть вывод из всего, что ты мне наговорил, — Саламар вздохнул. — Если все в твоей истории сойдется, то золотое яйцо мы обнаружим на том самом месте, где находилась сгоревшая тюрьма. Так что имеет смысл поспешить, покуда искомое не выкопали из-под пепла другие, более расторопные люди. Когда имеешь дело с мародерами, ни за что поручиться нельзя. Такая уж это публика.
Конан сказал:
— А ты не дурак.
И задумался.
Пока киммериец размышлял, Саламар покончил наконец со своим куском гусятины и снова налил себе вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15