Все правильно: отомстить за убитого хозяина — это цель жизни. Только она тебе не сказала, что, когда хозяин отомщен и цель жизни достигнута, самурай должен сделать сеппуку.
— Это еще что за херня? — спросил я, наливая четвертую рюмку.
— А это когда ножиком пузо вспарывают, — пояснил Лимонад. — Вот так, — он схватил мой туповатый столовый нож и попытался продемонстрировать обычай японских самураев на старом плюшевом медведе, который со времен моего детства валялся по углам. Что-то шевельнулось во мне, я угрожающе рявкнул на Лимонада и отобрал медведя.
— На себе показывай, — предложил я, но Лимонад сказал, что на себе не показывают — плохая примета. — Покажи на мне, — сказал я, потому что после четвертой рюмки холодной водки суеверие во мне совершенно вымылось. Лимонад не заставил себя упрашивать и показал. Меня это действие не впечатлило, и я налил пятую рюмку. — У меня все по-другому, — сказал я Лимонаду. — Если я отомщу, то мне не надо делать это самое пуку. А вот если не отомщу, то мне сделают очень конкретное пуку. И голову оторвут. Через десять дней.
— А ты отомсти, — предложил Лимонад. На его физиономии красовалась улыбка от уха до уха. И еще там красовалось убеждение, что отомстить за Джорджика — задача проще простого.
Когда я выпил еще пару рюмок, у меня появилось точно такое же ощущение. С этим я и лег спать.
Наутро я проснулся с головной болью, с кошмарным вкусом во рту и с подозрением, что вчера пообещал нечто такое, чего выполнить никогда не смогу.
— Что, обезьяна, допрыгался? — спросил я свое отражение в зеркале. — Это тебе не алкашей из кабака выносить. Это настоящий ПэЦэ.
— Причем полный, — поддакнуло отражение.
Я вздрогнул и всмотрелся в собственную опухшую рожу. Нет, показалось. Хотя мысль была очень верная.
Глава 2
Движущиеся мишени
1
Я увидел его через окно в отделении Сбербанка. Здоровое такое окно, метра два в высоту, почти от самого пола и почти до потолка. Я еще подумал, что с точки зрения безопасности это довольно неразумная затея. Но потом решил, что здание строилось в те давние благословенные времена, когда мало кому приходило в голову, что люди могут не только класть деньги в сберкассу, но еще и изымать их оттуда без спросу.
Так вот, я стоял в отделении Сбербанка, и это было днем в среду. И через оконное стекло я засек его. Невысокий такой мужичок стоял себе неподалеку от автобусной остановки, никого не трогал и старался выглядеть так, будто ожидал транспорт. Вот именно — будто.
К окошечку с надписью «Частные вклады» выстроилась небольшая очередь, я молча ждал, вертел башкой по сторонам и довертелся — увидел этого типа. Еще постоял, еще повертел и опять его увидел. Он не двинулся с места, все пасся рядом с остановкой и иногда — но очень быстро — посматривал в сторону Сбербанка. То есть в мою сторону. И мне это не понравилось.
Теперь нужно пояснить, чего это меня занесло в Сбербанк ни свет ни заря. То есть это для меня было ни свет ни заря, а вообще-то уже перевалило за полдень. Ну а я только продрал глаза, потому как всю прошедшую ночь провел в компании Лимонада. С Лимонадом время летит быстро. И деньги тоже. Со скоростью лимонадовского трепа. Он очень быстро дотрепался до того, что вторая припасенная им бутылка тоже опустела, и лимонадовские глаза посмотрели на меня со значением. В них значилось, что теперь пора и мне проявить любезность и сбегать в ночной магазин, чтобы обеспечить достойное продолжение вечера. И я сбегал, и мы продолжили, и мы углубили. Процесс шел со страшной силой, так что мне пришлось по ходу дела еще дважды смотаться в ночной магазин. С наступлением рассвета Лимонад испарился словно ночной кошмар, а я отрубился. Проснувшись, я вытряхнул из штанов остатки мелочи и стал тупо сдвигать монету к монете, пытаясь сообразить, сколько же это будет. Окончательной цифры у меня так и не получилось, зато совершенно ясно, как красный сигнал светофора, в башке нарисовалось — «бабки кончились».
Охрипшим от холодного пива голосом я побранил себя и Лимонада. Себя поменьше, Лимонада побольше. А потом потащился в ближайшее отделение Сбербанка, где у меня лежала сотня на черный день. Не бог весть что, но больше, чем звенело в карманах. В банке меня встретила очередь, я покорно пристроился в хвост. И спустя пару минут заметил подозрительного типа возле автобусной остановки. Так что очередь — это не такая уж паршивая вещь. Иногда полезно вот так постоять, подумать о жизни, о добре и зле... Поскольку я был с похмелья, то мыслей о жизни у меня в голове не пробилось, пришлось бездумно крутить головой. И вот результат. Очередь понемногу продвигалась вперед, а тот хмырь не отходил от остановки, хотя прошло уже автобусов пять, не меньше. Все это было весьма подозрительно.
Само собой, я был в банке не один, и можно было предположить, что тип у остановки караулит любого другого из моих коллег по очереди. Или поджидает, когда одинокая операционистка пойдет обедать. Может, и так. Только вот у меня с треклятого понедельника дела шли так, что вариант насчет «любого другого» я тут же отбросил. Мне сразу стукнуло в череп — это по мою душу. Это меня пасут. Кого же еще? Я и без того был настроен на очередную порцию неприятностей, а похмелье лишь усугубило мое пессимистическое настроение. Как сказал бы ДК — прогрессирующая паранойя. Хорошо ему обзываться, сидя на своей даче и дыша экологически чистым воздухом. А тут и дышишь черт знает чем, да еще вот такие хмыри портят жизнь.
Оставалось только сообразить, какая общественная организация отправила надоедливого мужичка гулять вокруг автобусной остановки. Это могла быть ментовская слежка, это мог быть человек от давешнего Гиви. Но Гиви, наверное, послал бы своего парня, а этот был блондин. А что касается ментов, то я вспомнил сочувственные глаза Лисицына... Как-то не вязалось это сочувствие с наружным наблюдением. Или у подполковника здорово получалось врать. Допустим. Но только с какой стати ему брать меня в такой крутой оборот?
Короче говоря, пока очередь донесла меня до окошечка, я окончательно запутался в этих гиви и в этих подполковниках, которые так и норовят сожрать с потрохами маленького беззащитного человечка. Это я про себя.
— Будете закрывать счет? — осведомилась бледноватого вида девушка за окошком. Я давно заметил — большие деньги плохо влияют на здоровье.
— Нет, — твердо сказал я.
— Но у вас остаток на счете полтора рубля...
— Пусть будет, — многозначительно произнес я, будто со дня на день ожидал перечисления на мой счет Нобелевской премии в рублевом эквиваленте. Я вот только не знал, по какому разряду мне могут дать Нобелевскую премию. Точные науки отпадали, неточные тоже. Оставалась борьба за мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Это еще что за херня? — спросил я, наливая четвертую рюмку.
— А это когда ножиком пузо вспарывают, — пояснил Лимонад. — Вот так, — он схватил мой туповатый столовый нож и попытался продемонстрировать обычай японских самураев на старом плюшевом медведе, который со времен моего детства валялся по углам. Что-то шевельнулось во мне, я угрожающе рявкнул на Лимонада и отобрал медведя.
— На себе показывай, — предложил я, но Лимонад сказал, что на себе не показывают — плохая примета. — Покажи на мне, — сказал я, потому что после четвертой рюмки холодной водки суеверие во мне совершенно вымылось. Лимонад не заставил себя упрашивать и показал. Меня это действие не впечатлило, и я налил пятую рюмку. — У меня все по-другому, — сказал я Лимонаду. — Если я отомщу, то мне не надо делать это самое пуку. А вот если не отомщу, то мне сделают очень конкретное пуку. И голову оторвут. Через десять дней.
— А ты отомсти, — предложил Лимонад. На его физиономии красовалась улыбка от уха до уха. И еще там красовалось убеждение, что отомстить за Джорджика — задача проще простого.
Когда я выпил еще пару рюмок, у меня появилось точно такое же ощущение. С этим я и лег спать.
Наутро я проснулся с головной болью, с кошмарным вкусом во рту и с подозрением, что вчера пообещал нечто такое, чего выполнить никогда не смогу.
— Что, обезьяна, допрыгался? — спросил я свое отражение в зеркале. — Это тебе не алкашей из кабака выносить. Это настоящий ПэЦэ.
— Причем полный, — поддакнуло отражение.
Я вздрогнул и всмотрелся в собственную опухшую рожу. Нет, показалось. Хотя мысль была очень верная.
Глава 2
Движущиеся мишени
1
Я увидел его через окно в отделении Сбербанка. Здоровое такое окно, метра два в высоту, почти от самого пола и почти до потолка. Я еще подумал, что с точки зрения безопасности это довольно неразумная затея. Но потом решил, что здание строилось в те давние благословенные времена, когда мало кому приходило в голову, что люди могут не только класть деньги в сберкассу, но еще и изымать их оттуда без спросу.
Так вот, я стоял в отделении Сбербанка, и это было днем в среду. И через оконное стекло я засек его. Невысокий такой мужичок стоял себе неподалеку от автобусной остановки, никого не трогал и старался выглядеть так, будто ожидал транспорт. Вот именно — будто.
К окошечку с надписью «Частные вклады» выстроилась небольшая очередь, я молча ждал, вертел башкой по сторонам и довертелся — увидел этого типа. Еще постоял, еще повертел и опять его увидел. Он не двинулся с места, все пасся рядом с остановкой и иногда — но очень быстро — посматривал в сторону Сбербанка. То есть в мою сторону. И мне это не понравилось.
Теперь нужно пояснить, чего это меня занесло в Сбербанк ни свет ни заря. То есть это для меня было ни свет ни заря, а вообще-то уже перевалило за полдень. Ну а я только продрал глаза, потому как всю прошедшую ночь провел в компании Лимонада. С Лимонадом время летит быстро. И деньги тоже. Со скоростью лимонадовского трепа. Он очень быстро дотрепался до того, что вторая припасенная им бутылка тоже опустела, и лимонадовские глаза посмотрели на меня со значением. В них значилось, что теперь пора и мне проявить любезность и сбегать в ночной магазин, чтобы обеспечить достойное продолжение вечера. И я сбегал, и мы продолжили, и мы углубили. Процесс шел со страшной силой, так что мне пришлось по ходу дела еще дважды смотаться в ночной магазин. С наступлением рассвета Лимонад испарился словно ночной кошмар, а я отрубился. Проснувшись, я вытряхнул из штанов остатки мелочи и стал тупо сдвигать монету к монете, пытаясь сообразить, сколько же это будет. Окончательной цифры у меня так и не получилось, зато совершенно ясно, как красный сигнал светофора, в башке нарисовалось — «бабки кончились».
Охрипшим от холодного пива голосом я побранил себя и Лимонада. Себя поменьше, Лимонада побольше. А потом потащился в ближайшее отделение Сбербанка, где у меня лежала сотня на черный день. Не бог весть что, но больше, чем звенело в карманах. В банке меня встретила очередь, я покорно пристроился в хвост. И спустя пару минут заметил подозрительного типа возле автобусной остановки. Так что очередь — это не такая уж паршивая вещь. Иногда полезно вот так постоять, подумать о жизни, о добре и зле... Поскольку я был с похмелья, то мыслей о жизни у меня в голове не пробилось, пришлось бездумно крутить головой. И вот результат. Очередь понемногу продвигалась вперед, а тот хмырь не отходил от остановки, хотя прошло уже автобусов пять, не меньше. Все это было весьма подозрительно.
Само собой, я был в банке не один, и можно было предположить, что тип у остановки караулит любого другого из моих коллег по очереди. Или поджидает, когда одинокая операционистка пойдет обедать. Может, и так. Только вот у меня с треклятого понедельника дела шли так, что вариант насчет «любого другого» я тут же отбросил. Мне сразу стукнуло в череп — это по мою душу. Это меня пасут. Кого же еще? Я и без того был настроен на очередную порцию неприятностей, а похмелье лишь усугубило мое пессимистическое настроение. Как сказал бы ДК — прогрессирующая паранойя. Хорошо ему обзываться, сидя на своей даче и дыша экологически чистым воздухом. А тут и дышишь черт знает чем, да еще вот такие хмыри портят жизнь.
Оставалось только сообразить, какая общественная организация отправила надоедливого мужичка гулять вокруг автобусной остановки. Это могла быть ментовская слежка, это мог быть человек от давешнего Гиви. Но Гиви, наверное, послал бы своего парня, а этот был блондин. А что касается ментов, то я вспомнил сочувственные глаза Лисицына... Как-то не вязалось это сочувствие с наружным наблюдением. Или у подполковника здорово получалось врать. Допустим. Но только с какой стати ему брать меня в такой крутой оборот?
Короче говоря, пока очередь донесла меня до окошечка, я окончательно запутался в этих гиви и в этих подполковниках, которые так и норовят сожрать с потрохами маленького беззащитного человечка. Это я про себя.
— Будете закрывать счет? — осведомилась бледноватого вида девушка за окошком. Я давно заметил — большие деньги плохо влияют на здоровье.
— Нет, — твердо сказал я.
— Но у вас остаток на счете полтора рубля...
— Пусть будет, — многозначительно произнес я, будто со дня на день ожидал перечисления на мой счет Нобелевской премии в рублевом эквиваленте. Я вот только не знал, по какому разряду мне могут дать Нобелевскую премию. Точные науки отпадали, неточные тоже. Оставалась борьба за мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92