— Пошли отсюда, Шура.
— Какой я Шура? — огрызнулся я. — Меня зовут Александр.
— Александр в переводе с греческого — защитник людей, — сказала Тамара. — Ну-ка, кого ты спас за последние несколько дней? Никого? А за последние пять лет? Вот пока не совершишь пару подвигов по спасению, будешь для меня Шурой.
— Да я кучу народа спас, — обиженно ответил я. — В «Золотой антилопе».
— Это как же?
— Я их вовремя за порог вышвырнул, а если бы не вышвырнул, они и дальше нажирались бы, могли до смерти упиться. Или в пьяной драке нарвались бы на заточку.
Так что я спасал людей в массовых масштабах, и не надо меня так похабно называть — Шурой.
— Уговорил. Будешь Сашей.
— Спасибо, тетя Тома, — язвительно ответил я. и Тамара едва заметно улыбнулась.
— Пошли отсюда, — повторила Тамара свое предложение. — Закрывай контору да пойдем где-нибудь перекусим. Что-то у меня аппетит разыгрался...
Я вспомнил про нашу последнюю совместную трапезу и нахмурился:
— Опять будешь заедать стресс?
— А ты понимаешь, что у меня за день сегодня? — вскинулась Тамара. — Мужа похоронила, скандал на поминках пережила, сюда вот еще притащилась, а тут воспоминания всякие в голову лезут... Одни стрессы. Так что нужно поскорее их заесть.
— Только давайте заедим их иначе, чем в прошлый раз, — предложил я. — Купим в магазине макаронов...
— Спятил? — Тамара покрутила пальцем у виска. — Я за Джорджика зачем замуж выходила? Вот как раз для того, чтобы больше никогда не варить макарон и не есть их!
— Хорошо, — не сдавался я. — Есть у вас микроволновка? Тогда заедем в супермаркет, купим какую-нибудь замороженную деликатесную хреновину и разогреем в печке. Идет?
— Деликатесная хреновина, — повторила Тамара и поежилась. — Ты умеешь сбить аппетит, ничего не скажешь. Может, переквалифицируешься в диетологи?
— Легко, — сказал я. — Ну так что, подходит мой вариант?
— Уйдем из этого дома скорби, — процедила сквозь зубы Тамара и встала с дивана, окидывая взглядом офис покойного мужа. В этом взгляде не было особой грусти, была какая-то отстраненность, а может быть, это даже было недоумение и удивление. Но вот по какому поводу — черт его знает.
Я взял со стола ключи, взвесил их в руке, и тут меня посетила мысль. Со мной такое бывает нечасто, поэтому я обрадовался, и эта радость была яркими светящимися красками написана у меня на роже.
— Что еще такое? — повернулась Тамара.
— Я говорил с Гиви сегодня, и он мне сказал, что те козлы, которые порезали меня вчера, могут вернуться. И подкараулить меня возле дома. Или забраться ночью в квартиру и прирезать меня в постели спящего...
— Какой кошмар! — равнодушно сказала Тамара. — Ну и что дальше?
— Значит, мне нельзя ночевать дома.
— Вот оно что! Даже и не думай! Совсем обалдел!
— Кто обалдел? О чем не думать? — растерянно переспросил я, отступив на шаг от извергавшей всякие резкие слова Тамары.
— Разве что на коврике перед входной дверью! — бросила она в конце концов.
— Какой еще коврик? Я вот подумал, что, может, мне здесь переночевать, в офисе. Ключи есть...
— А, — сказала Тамара и замолчала. Потом она задумалась. Потом рассмеялась.
— Ха-ха, — сказал я в качестве жеста солидарности, хотя ничего смешного не видел.
— Я-то решила, что ты ко мне домой на ночевку напрашиваешься, — пояснила Тамара.
— Упаси бог! — вероятно, я побледнел и инстинктивно стал совершать какие-то оборонительные движения руками. Во всяком случае, Тамара перестала смеяться.
— А что это ты так реагируешь? Что я, уродина, что ли, какая? И ты хочешь сказать, что никогда не держал в мыслях... В смысле, это самое...
Я вдруг почувствовал, что дико устал. Причем по большей части не от ползания по полу джорджадзевского офиса, а от разговоров с его женой.
— Слушай, — примирительно сказал я Тамаре, — поехали в супермаркет, а? Я уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Напрашиваюсь на ночевку — плохо, не напрашиваюсь — плохо...
— Я же говорю, стресс! — голос Тамары внезапно задрожал, и, к моему огромному удивлению, эта женщина разревелась. Причем рыдала она, прижавшись лицом к моему плечу, и вся моя рубашка в результате оказалась пропитанной слезами.
Но я повел себя как герой. Я вытащил Тамару из офиса, усадил за руль «Ягуара» и даже предложил ей свой носовой платок. Тамара сразу перестала плакать и сказала:
— Где ты нашел эту тряпочку? Она как-то странно пахнет...
Я не обиделся. Я вполне понимал ее состояние — потерять мужа, деньги и все, что эти деньги ей давали. Ужас. Удавиться можно. А она всего-навсего обмочила мне рукав рубашки от шеи до локтя. Сильная женщина, ничего не скажешь.
Вот я и промолчал.
8
Не сразу, но мне все же удалось втолковать девушке в форменном красном передничке, что именно я подразумеваю под словами «деликатесная хреновина». Тамара в этом участия не принимала, она стояла в стороне, иногда глубоко и печально вздыхая и сильно смущая тем самым слоняющегося рядом тощего паренька в камуфляже, который числился тут охранником. У парня на очкастой физиономии было написано, что все уроки физкультуры в школе он пропустил по болезни, а сюда попал только из-за двухметрового роста. Как только Тамара совершала очередной вздох, а ее грудь при этом поднималась навроде двух воздушных шаров, охранник розовел и начинал нервно теребить резиновую дубинку и поправлять очки. Я подумал, что если какой-нибудь идиот решится ограбить этот супермаркет, то первой жертвой будет именно охранник, чья чуткая нервная система не вынесет зрелища насилия и жестокости.
Оба цветных пакета, что принесла мне девушка, были покрыты строчками непонятных венгерских букв, и я, честно говоря, толком так и не въехал в состав этой «деликатесной хреновины». Девушка сказала, что одно с мясом, а другое с рыбой. «Ага», — многозначительно ответил я и потащил пакеты на кассу, попутно подмигнув Тамаре. Та перестала изводить бедного охранника и поплыла к выходу из супермаркета. Подол длинного черного платья волочился по полу, и Тамара сейчас напоминала вдовствующую королеву из французского исторического фильма. Я расплатился и побежал следом, держа под мышками два пакета и напоминая, вероятно, поваренка с королевской кухни.
— Это съедобно? — осведомилась Тамара, заводя «Ягуар».
— Судя по цене, — уклончиво ответил я, — это не только съедобно, но уже приготовлено и сервировано.
— Проверим на тебе, — сказала Тамара, сосредоточенно выруливая со стоянки.
— Неужели? — недоуменно уставился я. — А как же: «Не дальше коврика в коридоре»?
— Попробовать этот деликатес можно и на коврике, — жестко отрезала Тамара.
Некоторое время мы ехали молча. Я почувствовал, как пакеты начинают оттаивать, и срочно перебросил их на заднее сиденье. Тамара вроде бы этого и не заметила, неотрывно глядя на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Какой я Шура? — огрызнулся я. — Меня зовут Александр.
— Александр в переводе с греческого — защитник людей, — сказала Тамара. — Ну-ка, кого ты спас за последние несколько дней? Никого? А за последние пять лет? Вот пока не совершишь пару подвигов по спасению, будешь для меня Шурой.
— Да я кучу народа спас, — обиженно ответил я. — В «Золотой антилопе».
— Это как же?
— Я их вовремя за порог вышвырнул, а если бы не вышвырнул, они и дальше нажирались бы, могли до смерти упиться. Или в пьяной драке нарвались бы на заточку.
Так что я спасал людей в массовых масштабах, и не надо меня так похабно называть — Шурой.
— Уговорил. Будешь Сашей.
— Спасибо, тетя Тома, — язвительно ответил я. и Тамара едва заметно улыбнулась.
— Пошли отсюда, — повторила Тамара свое предложение. — Закрывай контору да пойдем где-нибудь перекусим. Что-то у меня аппетит разыгрался...
Я вспомнил про нашу последнюю совместную трапезу и нахмурился:
— Опять будешь заедать стресс?
— А ты понимаешь, что у меня за день сегодня? — вскинулась Тамара. — Мужа похоронила, скандал на поминках пережила, сюда вот еще притащилась, а тут воспоминания всякие в голову лезут... Одни стрессы. Так что нужно поскорее их заесть.
— Только давайте заедим их иначе, чем в прошлый раз, — предложил я. — Купим в магазине макаронов...
— Спятил? — Тамара покрутила пальцем у виска. — Я за Джорджика зачем замуж выходила? Вот как раз для того, чтобы больше никогда не варить макарон и не есть их!
— Хорошо, — не сдавался я. — Есть у вас микроволновка? Тогда заедем в супермаркет, купим какую-нибудь замороженную деликатесную хреновину и разогреем в печке. Идет?
— Деликатесная хреновина, — повторила Тамара и поежилась. — Ты умеешь сбить аппетит, ничего не скажешь. Может, переквалифицируешься в диетологи?
— Легко, — сказал я. — Ну так что, подходит мой вариант?
— Уйдем из этого дома скорби, — процедила сквозь зубы Тамара и встала с дивана, окидывая взглядом офис покойного мужа. В этом взгляде не было особой грусти, была какая-то отстраненность, а может быть, это даже было недоумение и удивление. Но вот по какому поводу — черт его знает.
Я взял со стола ключи, взвесил их в руке, и тут меня посетила мысль. Со мной такое бывает нечасто, поэтому я обрадовался, и эта радость была яркими светящимися красками написана у меня на роже.
— Что еще такое? — повернулась Тамара.
— Я говорил с Гиви сегодня, и он мне сказал, что те козлы, которые порезали меня вчера, могут вернуться. И подкараулить меня возле дома. Или забраться ночью в квартиру и прирезать меня в постели спящего...
— Какой кошмар! — равнодушно сказала Тамара. — Ну и что дальше?
— Значит, мне нельзя ночевать дома.
— Вот оно что! Даже и не думай! Совсем обалдел!
— Кто обалдел? О чем не думать? — растерянно переспросил я, отступив на шаг от извергавшей всякие резкие слова Тамары.
— Разве что на коврике перед входной дверью! — бросила она в конце концов.
— Какой еще коврик? Я вот подумал, что, может, мне здесь переночевать, в офисе. Ключи есть...
— А, — сказала Тамара и замолчала. Потом она задумалась. Потом рассмеялась.
— Ха-ха, — сказал я в качестве жеста солидарности, хотя ничего смешного не видел.
— Я-то решила, что ты ко мне домой на ночевку напрашиваешься, — пояснила Тамара.
— Упаси бог! — вероятно, я побледнел и инстинктивно стал совершать какие-то оборонительные движения руками. Во всяком случае, Тамара перестала смеяться.
— А что это ты так реагируешь? Что я, уродина, что ли, какая? И ты хочешь сказать, что никогда не держал в мыслях... В смысле, это самое...
Я вдруг почувствовал, что дико устал. Причем по большей части не от ползания по полу джорджадзевского офиса, а от разговоров с его женой.
— Слушай, — примирительно сказал я Тамаре, — поехали в супермаркет, а? Я уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Напрашиваюсь на ночевку — плохо, не напрашиваюсь — плохо...
— Я же говорю, стресс! — голос Тамары внезапно задрожал, и, к моему огромному удивлению, эта женщина разревелась. Причем рыдала она, прижавшись лицом к моему плечу, и вся моя рубашка в результате оказалась пропитанной слезами.
Но я повел себя как герой. Я вытащил Тамару из офиса, усадил за руль «Ягуара» и даже предложил ей свой носовой платок. Тамара сразу перестала плакать и сказала:
— Где ты нашел эту тряпочку? Она как-то странно пахнет...
Я не обиделся. Я вполне понимал ее состояние — потерять мужа, деньги и все, что эти деньги ей давали. Ужас. Удавиться можно. А она всего-навсего обмочила мне рукав рубашки от шеи до локтя. Сильная женщина, ничего не скажешь.
Вот я и промолчал.
8
Не сразу, но мне все же удалось втолковать девушке в форменном красном передничке, что именно я подразумеваю под словами «деликатесная хреновина». Тамара в этом участия не принимала, она стояла в стороне, иногда глубоко и печально вздыхая и сильно смущая тем самым слоняющегося рядом тощего паренька в камуфляже, который числился тут охранником. У парня на очкастой физиономии было написано, что все уроки физкультуры в школе он пропустил по болезни, а сюда попал только из-за двухметрового роста. Как только Тамара совершала очередной вздох, а ее грудь при этом поднималась навроде двух воздушных шаров, охранник розовел и начинал нервно теребить резиновую дубинку и поправлять очки. Я подумал, что если какой-нибудь идиот решится ограбить этот супермаркет, то первой жертвой будет именно охранник, чья чуткая нервная система не вынесет зрелища насилия и жестокости.
Оба цветных пакета, что принесла мне девушка, были покрыты строчками непонятных венгерских букв, и я, честно говоря, толком так и не въехал в состав этой «деликатесной хреновины». Девушка сказала, что одно с мясом, а другое с рыбой. «Ага», — многозначительно ответил я и потащил пакеты на кассу, попутно подмигнув Тамаре. Та перестала изводить бедного охранника и поплыла к выходу из супермаркета. Подол длинного черного платья волочился по полу, и Тамара сейчас напоминала вдовствующую королеву из французского исторического фильма. Я расплатился и побежал следом, держа под мышками два пакета и напоминая, вероятно, поваренка с королевской кухни.
— Это съедобно? — осведомилась Тамара, заводя «Ягуар».
— Судя по цене, — уклончиво ответил я, — это не только съедобно, но уже приготовлено и сервировано.
— Проверим на тебе, — сказала Тамара, сосредоточенно выруливая со стоянки.
— Неужели? — недоуменно уставился я. — А как же: «Не дальше коврика в коридоре»?
— Попробовать этот деликатес можно и на коврике, — жестко отрезала Тамара.
Некоторое время мы ехали молча. Я почувствовал, как пакеты начинают оттаивать, и срочно перебросил их на заднее сиденье. Тамара вроде бы этого и не заметила, неотрывно глядя на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92