Она ответила тем, что провела рукой по внутренней стороне его бедра как можно выше и с восторгом обнаружила, что его тело напряжено. Пальцы Лукаса проникли дальше и надавили так сильно, что Амелия застонала.
Он вдруг убрал руку, потом, опершись о края ванны, встал и выбрался на пол.
– Идем же, идем в постель, чтобы я мог сделать все как надо.
Амелия засмеялась, смывая с себя мыльную пену:
– Со мной и так уже все «как надо».
Он не смотрел на нее, пока вытирался полотенцем.
– В постели будет удобнее для тебя.
– Правда? Ты изобрел чудодейственный способ избежать боли в процессе дефлорации?
Лукас бросил на нее столь пронзительный взгляд, что Амелия вдруг поняла: за его странным поведением кроется еще что-то. И верно угадала, в чем дело. Горло у нее перехватило от волнения.
– Ты думаешь, что Помрой лишил меня невинности? И это тебя беспокоит.
– Нет... да... пойми, ведь мы незнаем в точности, что он с тобой сделал. – Лукас отвел от Амелии взгляд и обмотался полотенцем вокруг талии. – Он мог сделать что угодно, пока ты спала.
Амелия замотала головой:
– Я бы почувствовала это.
– Ты даже не почувствовала то, что проспала целых двое суток.
– Это не моя вина! – возразила она.
На лице у Лукаса, когда он повернулся к ней, было выражение боли.
– Разумеется, не твоя! Во всем этом нет твоей вины. Но это ничего не значит.
Амелия выбралась из ванны. Взяла полотенце и завернулась в него, прикрывая обнаженное тело.
– Это очень много значит, если ты будешь разочарован, обнаружив, что я потеряла невинность.
– «Разочарован»! – Лукас изумленно уставился на нее, потом произнес со стоном: – О Господи, какой же я идиот! Вовсе не потому... – Он подошел к Амелии и обнял ее. – Для меня не имеет особого значения, девственна ты или нет. – Он поцеловал ее в лоб, в бровь, зарылся лицом в ее волосы. – Я просто не хочу причинить тебе боль.
Амелия почувствовала некоторое облегчение.
– Но это неизбежно, если я невинна. А если нет...
– А если нет, то я не хотел бы сделать хуже. – Он посмотрел на нее с нежностью, от которой у Амелии защемило сердце. – Он... он мог обойтись с тобой грубо и причинить травму, боль от которой усилится, когда я... – Помолчав, он добавил с неподдельной горечью: – Невыносимо думать об этом, не хочу, чтобы тебе было больно.
– Но он не причинил мне боли, Лукас. – Она коснулась его губ быстрым поцелуем. – Я бы знала, я бы почувствовала. – Она высвободилась из его объятий и подняла с пола свои панталоны. – Смотри, на них нет крови.
– У некоторых женщин не бывает кровотечения во время дефлорации.
– Откуда ты знаешь? Тебе часто приходилось лишать девственниц невинности?
– Нет! – вскинулся он от возмущения. – Я прочитал об этом в одной книге, клянусь!
– В книге? – Амелия почувствовала себя лучше. Намного лучше. Ей стало почти весело. Сбросив с себя полотенце, она подошла к Лукасу. – Так ты читал книгу, чтобы понять женщин? Странно.
– Это был... всего лишь... какой-то медицинский журнал, – запинаясь чуть ли не на каждом слове, попытался оправдаться он.
– Подходящее объяснение, ничего не скажешь, – поддразнила его она, потом одним рывком распустила узел, которым Лукас закрепил на себе полотенце, и сбросила его на пол. – Пожалуй, более правдоподобно, что то была одна из книжонок, которые сочиняет некий англичанин, чтобы пощекотать нервы глупцам, – повторила Амелия слова Лукаса, сказанные им во время их спора о пиратах и гаремах.
Лукас привлек ее к себе, крепко обнял и закрыл ей рот поцелуем. Амелия обвила руками его шею. Ей казалось, что прошли годы с тех пор, как они целовались, хотя прошло всего несколько часов...
А Лукас, целуя ее, касаясь языком ее языка, дал себе обещание сделать все так, чтобы Амелии было хорошо – далее если это убьет его самого. Он еще был не уверен, какие вольности может себе позволить, но, судя по тому, с каким рвением она отвечала на его поцелуй, ему, вполне вероятно, не придется так осторожничать, как он полагал, из опасения причинить ей боль.
– Уложи меня в постель, – еле слышно произнесла она. – Я столько времени хотела узнать, что такое близость с мужчиной.
– Как пожелает миледи, – ответил он, подхватил ее на руки и отнес на кровать.
Он уложил ее и, стоя в ногах у постели, смотрел на ее лукавую улыбку, на лебединую шею с изумительно нежной кожей, на высокую грудь, которая чуть не свела его с ума на шебеке. Забравшись на постель, он любовался ее животом, ее бедрами и тем, что было открыто и ожидало его.
– Лукас? – произнесла она глубоким, гортанным голосом, от которого у него задрожали колени.
И желание победило страх. Лукас отодвинулся назад, к самой спинке кровати и наклонил голову к тому месту, где среди каштановых завитков волос, еще влажных после ванны, пряталось то, что ему предстояло отведать.
– Что ты делаешь? – вскрикнула она.
– Готовлю для тебя приключение, милая, – с улыбкой ответил он и прижался губами к ее влажному теплу.
Исходивший от нее запах мыла и мускуса мог бы свести с ума любого. Лукас с невероятным трудом удерживал страсть долго сдерживаемого желания.
После всего, что Амелия претерпела, она заслуживала лучшего.
И он продолжал свои ласки, наслаждаясь тем, как она вздрагивает и вскрикивает от его прикосновений, что она приподнимается в бурном возбуждении. Он сам был доведен до высшей точки, но лишь после того, как почувствовал первые признаки ее кульминации, позволил себе овладеть Амелией в полной мере.
Она широко раскрыла глаза:
– Как это... ох... ты такой...
Лукас дошел до барьера ее невинности и остановился.
– Что-нибудь не так? – пролепетала она.
– Выходит, милая, что ты была права. Ты все еще девственница. – Лукас уже сказал, что это не имеет для него особого значения, однако в глубине души не мог не признаться себе, что чувство безраздельного обладания женщиной все-таки приятно. Он у Амелии первый – и единственный, он, и только он. – Но ты недолго ею останешься, – добавил он и, не давая ей времени одуматься или встревожиться, преодолел преграду.
Амелия издала душераздирающий крик, и Лукас поморщился – он не хотел причинять ей боль.
– Ты скажи, если очень больно, я перестану, – хрипло выговорил он, моля небеса, чтобы в случае чего ему удалось так поступить.
– Не смей, – услышал он в ответ, и Амелия схватила его за плечи, удерживая. – Больно, да, но я хочу узнать все до конца. До самого конца.
Лукас глянул ей в лицо и убедился, что слова ее искренни. Едва он остановился, Амелия нахмурилась.
– Я же сказала, чтобы ты не переставал, – почти сердито сказала она.
– Но ведь так оно и делается, дорогая. Как движения руки. Припоминаешь?
– Ох, верно. Я такая дурочка.
– Но такая соблазнительная, такая привлекательная дурочка... И такая чувственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Он вдруг убрал руку, потом, опершись о края ванны, встал и выбрался на пол.
– Идем же, идем в постель, чтобы я мог сделать все как надо.
Амелия засмеялась, смывая с себя мыльную пену:
– Со мной и так уже все «как надо».
Он не смотрел на нее, пока вытирался полотенцем.
– В постели будет удобнее для тебя.
– Правда? Ты изобрел чудодейственный способ избежать боли в процессе дефлорации?
Лукас бросил на нее столь пронзительный взгляд, что Амелия вдруг поняла: за его странным поведением кроется еще что-то. И верно угадала, в чем дело. Горло у нее перехватило от волнения.
– Ты думаешь, что Помрой лишил меня невинности? И это тебя беспокоит.
– Нет... да... пойми, ведь мы незнаем в точности, что он с тобой сделал. – Лукас отвел от Амелии взгляд и обмотался полотенцем вокруг талии. – Он мог сделать что угодно, пока ты спала.
Амелия замотала головой:
– Я бы почувствовала это.
– Ты даже не почувствовала то, что проспала целых двое суток.
– Это не моя вина! – возразила она.
На лице у Лукаса, когда он повернулся к ней, было выражение боли.
– Разумеется, не твоя! Во всем этом нет твоей вины. Но это ничего не значит.
Амелия выбралась из ванны. Взяла полотенце и завернулась в него, прикрывая обнаженное тело.
– Это очень много значит, если ты будешь разочарован, обнаружив, что я потеряла невинность.
– «Разочарован»! – Лукас изумленно уставился на нее, потом произнес со стоном: – О Господи, какой же я идиот! Вовсе не потому... – Он подошел к Амелии и обнял ее. – Для меня не имеет особого значения, девственна ты или нет. – Он поцеловал ее в лоб, в бровь, зарылся лицом в ее волосы. – Я просто не хочу причинить тебе боль.
Амелия почувствовала некоторое облегчение.
– Но это неизбежно, если я невинна. А если нет...
– А если нет, то я не хотел бы сделать хуже. – Он посмотрел на нее с нежностью, от которой у Амелии защемило сердце. – Он... он мог обойтись с тобой грубо и причинить травму, боль от которой усилится, когда я... – Помолчав, он добавил с неподдельной горечью: – Невыносимо думать об этом, не хочу, чтобы тебе было больно.
– Но он не причинил мне боли, Лукас. – Она коснулась его губ быстрым поцелуем. – Я бы знала, я бы почувствовала. – Она высвободилась из его объятий и подняла с пола свои панталоны. – Смотри, на них нет крови.
– У некоторых женщин не бывает кровотечения во время дефлорации.
– Откуда ты знаешь? Тебе часто приходилось лишать девственниц невинности?
– Нет! – вскинулся он от возмущения. – Я прочитал об этом в одной книге, клянусь!
– В книге? – Амелия почувствовала себя лучше. Намного лучше. Ей стало почти весело. Сбросив с себя полотенце, она подошла к Лукасу. – Так ты читал книгу, чтобы понять женщин? Странно.
– Это был... всего лишь... какой-то медицинский журнал, – запинаясь чуть ли не на каждом слове, попытался оправдаться он.
– Подходящее объяснение, ничего не скажешь, – поддразнила его она, потом одним рывком распустила узел, которым Лукас закрепил на себе полотенце, и сбросила его на пол. – Пожалуй, более правдоподобно, что то была одна из книжонок, которые сочиняет некий англичанин, чтобы пощекотать нервы глупцам, – повторила Амелия слова Лукаса, сказанные им во время их спора о пиратах и гаремах.
Лукас привлек ее к себе, крепко обнял и закрыл ей рот поцелуем. Амелия обвила руками его шею. Ей казалось, что прошли годы с тех пор, как они целовались, хотя прошло всего несколько часов...
А Лукас, целуя ее, касаясь языком ее языка, дал себе обещание сделать все так, чтобы Амелии было хорошо – далее если это убьет его самого. Он еще был не уверен, какие вольности может себе позволить, но, судя по тому, с каким рвением она отвечала на его поцелуй, ему, вполне вероятно, не придется так осторожничать, как он полагал, из опасения причинить ей боль.
– Уложи меня в постель, – еле слышно произнесла она. – Я столько времени хотела узнать, что такое близость с мужчиной.
– Как пожелает миледи, – ответил он, подхватил ее на руки и отнес на кровать.
Он уложил ее и, стоя в ногах у постели, смотрел на ее лукавую улыбку, на лебединую шею с изумительно нежной кожей, на высокую грудь, которая чуть не свела его с ума на шебеке. Забравшись на постель, он любовался ее животом, ее бедрами и тем, что было открыто и ожидало его.
– Лукас? – произнесла она глубоким, гортанным голосом, от которого у него задрожали колени.
И желание победило страх. Лукас отодвинулся назад, к самой спинке кровати и наклонил голову к тому месту, где среди каштановых завитков волос, еще влажных после ванны, пряталось то, что ему предстояло отведать.
– Что ты делаешь? – вскрикнула она.
– Готовлю для тебя приключение, милая, – с улыбкой ответил он и прижался губами к ее влажному теплу.
Исходивший от нее запах мыла и мускуса мог бы свести с ума любого. Лукас с невероятным трудом удерживал страсть долго сдерживаемого желания.
После всего, что Амелия претерпела, она заслуживала лучшего.
И он продолжал свои ласки, наслаждаясь тем, как она вздрагивает и вскрикивает от его прикосновений, что она приподнимается в бурном возбуждении. Он сам был доведен до высшей точки, но лишь после того, как почувствовал первые признаки ее кульминации, позволил себе овладеть Амелией в полной мере.
Она широко раскрыла глаза:
– Как это... ох... ты такой...
Лукас дошел до барьера ее невинности и остановился.
– Что-нибудь не так? – пролепетала она.
– Выходит, милая, что ты была права. Ты все еще девственница. – Лукас уже сказал, что это не имеет для него особого значения, однако в глубине души не мог не признаться себе, что чувство безраздельного обладания женщиной все-таки приятно. Он у Амелии первый – и единственный, он, и только он. – Но ты недолго ею останешься, – добавил он и, не давая ей времени одуматься или встревожиться, преодолел преграду.
Амелия издала душераздирающий крик, и Лукас поморщился – он не хотел причинять ей боль.
– Ты скажи, если очень больно, я перестану, – хрипло выговорил он, моля небеса, чтобы в случае чего ему удалось так поступить.
– Не смей, – услышал он в ответ, и Амелия схватила его за плечи, удерживая. – Больно, да, но я хочу узнать все до конца. До самого конца.
Лукас глянул ей в лицо и убедился, что слова ее искренни. Едва он остановился, Амелия нахмурилась.
– Я же сказала, чтобы ты не переставал, – почти сердито сказала она.
– Но ведь так оно и делается, дорогая. Как движения руки. Припоминаешь?
– Ох, верно. Я такая дурочка.
– Но такая соблазнительная, такая привлекательная дурочка... И такая чувственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81