— Бр-рать приступом гор-род! Скор-рее! А то цистерны растащат! Впер-ред!
Пока я коротко обрисовывал обстановку, Анна ахала, а товарищ Огоньков хмурился и старательно конспектировал мою речь.
— Итак, — закончил я, — момент для штурма, конечно, идеальный. Барлог и Витольд усердно колошматят друг друга, а мы в это время спокойненько можем подобраться к ним поближе и открыть ураганный артиллерийский огонь…
— Нежелательно было бы артиллерией, — внес предложение Огоньков. — Все-таки лучше сначала эвакуировать мирных жителей.
— Пр-равильна! Нельзя артиллерией! — снова возникла на пригорке фигура матроса. — Там же стратегически ценные трофеи в виде цистерн! Пр-редлагаю эвакуировать цистерны! Аи, отпустите, псы!..
— Но с другой стороны, — продолжал я, стараясь не обращать внимания на дикие крики, с которыми матрос отбивался от настигшего его конвоя, — рано утром из города должен выехать гонец с секретным пакетом для Барона. Как утверждал сам Черный Барон, в пакете находится нечто очень важное для него. Вот бы этого гонца перехватить!
— И допросить с пристрастием, —добавил Огоньков. — Он ведь наверняка знает точное местонахождение Барона. Мы бы тогда одним махом покончили с этой сволочью!
— Мало у нас войска, — задумчиво выговорила Анна. — На битву с Барлогом и этим серафимом нужно двинуть полным составом. А кто тогда будет оцеплять город и ловить гонца?
— Пр-равильна! — заорал выскользнувший из рук леших Петре — Гонца! Гонца надо послать с ведр-ром! Пущай он потихоньку нам хотя бы ведро н-национа-лизирует!
— Немедленно прекратите безобразие, товарищ! — вскочил Огоньков. — Какой пример вы подаете подопечным!
Сведения о стратегических трофеях и впрямь запали глубоко в душу лешим, пытавшимся урезонить моего ординарца. Они и вовсе теперь не сдерживали Карася, а только переглядывались, чесали косматые затылки и высказывались между собой в том смысле, что действительно неплохо было бы отбить пару цистерн у противника.
Ну я разозлился!
— Все под трибунал пойдете! — закричал я. — Невзирая на рабоче-крестьянское происхождение!
— Успокойтесь, товарищ комиссар командир дивизии Адольф, — ласково попросила Анна, — Я сама их урезоню. Смирна-а! — гаркнула она. — Арестованного под руки принять! На гауптвахту сопроводить! И охранять до дальнейших распоряжений!
Лешие тряхнули башками, подхватили брыкающегося Карася и скрылись.
— Так какими же будут наши дальнейшие действия? — снова смягчив голос до медовой сладости, обратилась она ко мне.
Я вздохнул. Гонец, конечно, гонцом, но и с Барлогом нужно что-то решать. И с Витольдом. Если их вовремя не остановить, они нам еще устроят. Допустим, в битве победил Барлог. Сбрасываем со счетов надоедливого серафима и неторопливо занимаем город. Повязать перепившихся офицеров ничего не стоит, но что мы будем делать ночью, когда распаленный сражением демон снова выйдет патрулировать улицы? Или другой вариант: Витольд укокошил Барлога. И открывает на меня сезон охоты. Еще лучше. Нет, товарищи…
— Нет, товарищи, — сказал я. — Выступаем немедленно. Пока не выглянуло солнце и оборотни из боевой кавалерии не превратились в стайку безобидных граждан. Пока лешие, домовые и прочие воины не утратили боевой дух. Демон и серафим заняты друг другом, вот мы на них неожиданно и нападем. Если управимся к утру, тут же займемся оцеплением города и вылавливанием гонца.
— А если не управимся? — поинтересовался Огоньков.
Я осекся. Но Анна меня выручила.
— Управимся, конечно, — сказала она. — А вам, товарищ комиссар Огоньков, стыдно проявлять упадническое настроение!
— Я пытаюсь рассуждать разумно, — обиженно забубнил Огоньков, — Ну правда, что будет, если эти… прислужник буржуазии и феодальный мракобес… не слишком уж покалечили друг друга? А вдруг они помирятся? И сообща набросятся на нас.
Мы с Анной переглянулись и рассмеялись.
— Скорее оборотень станет вегетарианцем, — сказала Анна, — чем демон и серафим придут к согласию. Как это может быть непонятным?
Огоньков прокашлялся и молвил:
— Хорошо, товарищи. Не будем заниматься болтовней. Время дорого. В бой!
— Дивизия! — зычно крикнул я, вскакивая на пригорок. — Готовность номер один!
Вокруг меня загудело, закипело. И произнес я слова, которые давно хотел уже произнести:
— Пехота, в дубины! Кавалерия, начать перевоплощение в боевых волков! Артиллерия, готовь к бою булыжники — орудия пролетариата! Клыки, зубы и когти наголо! Дивизия борцов за свободу малых Темных народов — в атаку! Ура-а-а-а!..
ГЛАВА 4
Дзин-нь!
Странный какой-то, кристально-нездешний звук легонько полыхнул и растаял в воздухе. Будто кто-то серебряным молоточком тюкнул по блюдцу горного хрусталя. Этот звук я, наверное, пробуждаясь, вынес из какого-то сновидения…
Открыв глаза, я зевнул и сел на кровати. Ого, вот это называется вырубился. Когда же бой-то закончился? Не помню… И кто победил? Ну, судя по тому, что я жив и даже не ранен, победили мы.
Эта мысль была настолько приятна, что я глупо улыбнулся. Однако тут же посерьезнел. Почему же я самого боя не помню? Странный провал в памяти настораживал… И где я, собственно, нахожусь?
Я оглядел комнату. Комната как комната, ничего особенного: дверь, кровать с никелированными шариками на изголовных прутах, толстенная перина. На стене мирно тикают ходики, в открытое окно задувает переполненный горькой полынью вечерний теплый ветерок. Ничего особенного, конечно, только почему у меня такое ощущение, что эту комнату я первый раз в жизни вижу?
Спрыгнув с кровати, я пошарил по карманам. Куда подевалась родная пачка «Мальборо»? Нет никакой пачки. Есть только кисет с вышитыми инициалами «В. И.», наполненный крупно порубленным табаком. И костяная короткая, причудливо изогнутая трубка.
«Наверное, трофеи», — решил я, закуривая.
Тяжелый сизый дым поплыл по комнате, вытянул щупальца в окно…
— Проснулся! — долетел из окна бодрый голос Петра Карася. — Проснулся, соколик наш! Иго-го!
— Тьфу ты! — заругался я. — Опять наклюкался ординарец. Все еще представляет себя лошадью. Эти чертовы цистерны не национализировать надо было, а взорвать, к чертовой бабушке Наине Карповне! Ну сейчас ты у меня получишь, алкаш…
Я подлетел к окну и открыл уже рот, чтобы высказать Карасю все, что я о нем думаю, но тут… Мне пришлось схватиться за подоконник, иначе я просто свалился бы на чисто вымытый дощатый пол.
Петро Карась, нисколько не пьяный, дерюжной рукавицей чистил бока вороного скакуна. Коняга, взбрыкивая, фыркала, время от времени поднимала морду и коротко ржала.
— Не балу-уй… — ласково шлепал ее Петро по крупу. — Эк тебя… Упарилась бедная…
Он обернулся, белозубо осклабился, увидев меня, одернул гимнастерку (куда подевались его тельняшка и матросский бушлат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81