ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Прошел слух: «коня покупает»…
И на конном торгу собралась толчея, будто разом вся Астрахань захотела сесть в седла. Окружили какого-то молодого купчишку, который торговался с татарином за коня.
— Он?
— Не он! — вполголоса обсуждали вокруг, подталкивая друг друга локтями.
Двое-трое из волжского ярыжного сброда подошли к нему ближе.
— Ты батькин сынок?
Тот взглянул ошалело полухмельными, навыкате, молочно-голубыми глазами на красном круглом лице с редкой рыженькой бороденкой.
— Я теткин племянник! А ты иди-ка, иди подобру. Вижу — звонарь по чужой деньге… Уходи, а то земских скличу!
Но земский ярыжка вдруг выскочил сам из толпы с двоими стрельцами.
— Вяжите купецкого сына! — выкрикнул он.
Тимошка, одетый в простое рыбацкое платье, глядел из толпы, как ошалелого купчика потащили к Приказной палате.
После того как Тимошка в царицынской тюрьме снял с ног Никиты Петуха колоду, Петух привязался к Тимошке. Никита рассказывал ему о своей любви к стрелецкой вдове и жаловался на несчастную долю. Когда Разин велел Тимошке найти для себя гребцов, тот сразу подумал взять с собой Никитку.
— Собирайся, рыжий, поедем в Астрахань вместе со мной, со своею вдовой миловаться! — позвал Тимошка.
Никита поехал в Астрахань. Вначале он вместе с Тимошкой горел лишь одной мечтой: прийти в город и возмутить его самим, без всякого войска.
Мысль о стрелецкой вдове стала тревожить Никиту лишь после того, как они миновали Царицын, а с приближением к Астрахани Никита не мог уже от нее отвязаться. Марья по-прежнему овладела им.
Они пристали на кладбище у дьячка, у которого раньше скрывался Никита. Отсюда они решили пойти на поиск знакомцев.
Однако в первый же день Никита с утра пустился, прежде всех прочих дел, хоть взглянуть на свою стрельчиху. Он вернулся лишь к вечеру и был совсем убит горем: стрельчиха уж больше полгода сидела в тюрьме.
— Погоди, вот город возьмем — все тюрьмы разроем и стрельчиху твою найдем, — утешил Тимошка.
— Да нече искать. Видал я ее: истощала, бледна да грустна… Кнутом ее били…
— За что же?
— За винный торг, за корчемство! Эх, быть бы богату! — в горе воскликнул Никита.
— Чего бы ты сотворил?
— Дал бы откуп тюремному целовальнику, увез ее да женился и жил бы с ней на Дону.
— Вот батька в город придет — и без денег возьмешь ее из тюрьмы.
— Вон сколько ведь ждать! Она до тех пор помрет! — с тоской воскликнул Никита. — Слышь, Тимоха, — сказал он душевно, — ведь батька тебе на дорогу отсыпал несчетно деньжищ!..
— Сам ведаешь ты, на что дадены батькины деньги! — строго ответил Тимошка и оборвал разговор.
Ночью они ходили лепить по городу разинские письма. Утром Тимошка, одевшись попроще, в рыбацкое платье, пошел слушать «слухов» в народе. Весь город кипел и гудел. Повсюду шли тайные толки о письмах, кем-то прилепленных ночью на людных местах.
— Пора за стрельцов приниматься, Никита, — сказал Тимошка. — Уж буде тебе со стрельчихой. Ведь батька тебя не к тому посылал, и я бы иного в товарищи взял, кабы ведал…
— Вот ночью пойду ко знакомцам, — пообещался Никитка.
И ночью Никита ушел из избушки кладбищенского дьячка. Тимошка ждал его до утра, плохо спал, много раз просыпался в тревоге за друга. Утром встал, приоделся, вышел на кладбище, задумавшись, шел по дорожке, слушал утренний свист певчих птиц, глядя сквозь просветы между деревьев на сверкавшую под солнцем широкую Волгу. Дойдя до могилы, где под плитою вдвоем с Никиткой они схоронили деньги, Тимошка заметил, что камень сворохнут с места. В тревоге, кряхтя от натуги, он поднял плиту. Денег не было… «Никитка украл!» — догадался казак.
В отчаянье он выскочил с кладбища и побежал на поиск Никиты. Куда — он сам не знал… Городские ворота давно уже были отворены, народ свободно шел в город.
Тимошка успел проскользнуть со всеми, не обратив на себя особого внимания воротников. Он пустился к тюрьме, где думал найти Никиту, и вдруг увидел, что навстречу ему по улице встрепанный мчится Никита, а в догонку за ним поспевает стрелецкий дозор.
— Держи, держи малого! Бегла стрельца держи! — на всю улицу голосил старшина дозора.
Никитка летел, задыхаясь от бега, лицо его было искажено страхом. Стрельцы уже настигали его. «Спасти Никитку!» — мелькнула мгновенная мысль у Тимошки.
Он ловко подставил ногу переднему из преследователей. Тот грохнулся оземь. Бежавшие сзади двое стрельцов налетели на упавшего и вместе с ним растянулись в пыли… Тимошка пустился прочь, но тотчас его настигли стрельцы, повалили и стали бить по чему попало…
Он плохо помнил, как его подняли, как привели к воеводе.
В эти дни к Приказной палате приводили немало богато одетых молодых парней. Весь город знал, кого ищут, и каждый раз, когда вели нового, народ толпой собирался у крыльца.
На пойманного разодетого Тимошку воевода лишь бегло взглянул.
— Опять сын купецкий! — со скукой сказал он, уже не веря, что в городе может быть пойман лазутчик Разина.
— Никитка Петух, что князя Михайлу Семеныча бил, нам попал, воевода-боярин, — сказал старшина стрельцов. — Признали его у тюрьмы да хотели имать. Тот побег. Мы — за ним. А сей малый мне ногу подбил, уберег Никитку. Не иначе, боярин и воевода, что малый сей воровской казак. Никитка ведь ведомый вор, воевода-боярин.
Прозоровский уже понял, о ком идет речь. Он молча рассматривал юного пленника.
— Разойдись, разойдись, не видали татей! — кричал у крыльца Приказной палаты дюжий стрелец, потрясая ратовицем.
В Приказной палате Тимошку охватил неудержимый задор. Он обозвал Прозоровского толстобрюхим невежей, указав ему, что прежде всего надо было спросить про батькино здравие. Себя самого Тимошка назвал послом от батьки к народу. Он знал, что под окнами его слушает толпа астраханцев, а в самой Приказной палате — подьячие и различный люд, пришедший сюда по своим делам.
Тимошка бесстрашно дерзил воеводе, стараясь, чтобы слава «разинского сынка» была достойна удалого, дерзкого с боярами «батьки».
— Велел тебе батька сказать, боярин, что всем войском ужо к тебе в гости будет и ты бы стречал почетно, пешим шел бы навстречу да шапку бы скинул, — громко сказал Тимошка.
— К кому тебя в Астрахань Стенька слал? Кого ты из тех людей повидать успел? — спрашивал дьяк.
— Батька слал меня ко всему народу. А к кому батька слал, я всех повидать поспел, — не дрогнув, ответил Тимошка.
— Что ты сказывал, вор, народу?
— Сказывал, что батька, мол, наскоре будет. Только в Царицын да в Черный Яр к воеводам в гости заглянет, а там и сюды — всех злодеев казнить…
— Каких злодеев? Кто батьке твоему злодей? — допрашивал дьяк.
Черные глаза Тимошки, казалось, еще больше почернели.
— А каких злодеев, размысли ты сам. Кто народу злодей, тот и батьке злодей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130