Парус исчез в волне, и исчез баркас. Вал, уже без пены, покатился обратно. Что он понесет? Остатки пены и в нем осколки разбитого баркаса? Адмирал собрал все свои душевные силы…
В трубу видно, как вдруг кинулась бегом плотная толпа японцев, как неводом опутанная какими-то веревками, в это бушующее облако воды и пены и исчезла в нем. Только несколько расставленных, как шахматы, фигур осталось на отмели.
Вал медленно стал откатываться во всей свирепой белизне, открывая пустую черную отмель…
На черной отмели собрались рыбаки из нескольких близких друг от друга деревушек. Сегодня ничего не ловили. Все видели носившееся по волнам судно, наблюдая за ним в этот хмурый день каждый от своей деревни с любопытством хозяев этого моря, и, по мере того, как это невиданное чудо – черный корабль приближался к деревне Сангенъя, все любопытные и озабоченные рыбаки сходились туда же и вскоре соединились на широких песках под обрывом и образовали порядочную толпу.
Корабль старался как можно ближе подойти. Баркас с корабля пошел к берегу.
– Они могут утонуть, – сказал Хэйбэй, молодой рыбак, живущий с отцом и матерью в деревне наверху. Хэйбэй давно заметил, что чужестранный корабль несет к берегу и он терпит бедствие.
От корабля, который был уже совсем близко и который так заливало волнами, что казалось, он вот-вот погибнет, лодка шла быстро. На ней был высокий парус.
Под обрывом тянется полоса огромных прибрежных сосен, которые закрывают от глаз с моря все, что делается внутри Японии. Деревня за соснами называется Миасима. Малая ее часть – выселки у самых сосен – Сангенъя – три дома. До землетрясения три маленьких рыбацких лачужки были целы.
– Нельзя, чтобы утонули, – сказал отец.
У старика нестриженая седая голова. При желании он мог бы выбрить ее. Но старик считает все эти украшения из собственных волос на голове причудами, недостойными мужчин. У него обо всем свои понятия, и его не переубедишь.
Он принес крепкую веревку, держит ее, словно хочет закинуть и как арканом вытащить черную лодку на берег. Другие рыбаки тоже раздобылись веревками. Прибежали напуганные люди из соседней большой деревни, где сеют рис.
– Но мы не знаем точно, можно спасать их или нельзя, – говорили рисосеятели.
– Не знаю! Зачем спасать? Все равно их убьют…
Прибежали чиновники с зонтиками.
– Не надо мешать. Пусть сначала их спасут. А дальше решит начальство… А потом уже их в клетки. И в тюрьму!
Так говорили они, стоя под соснами и под зонтиками наверху над обрывом. Их трое грамотных, самых маленьких деревенских начальников, только что явившихся сюда по следу бегущих крестьян, чтобы описать потом в докладных все, что им пришлось наблюдать необычайного. Оказывалось, корабль черный. Чиновники оглядывались, ожидая, что с минуты на минуту прибудут солдаты береговой охраны, или отряд от дайкана, или воины местного князя. Кто-то должен же отправить все и доставить ясные распоряжения, как в подобном случае поступать.
– А может быть, и не посадят в клетки?
– Да, может быть, и так…
– Но люди гибнут, и нельзя на это смотреть, очень больно.
В это время безмолвная толпа рыбаков подходила к страшной волне. Все шли молча, некоторые слегка улыбались. Другие шли со стиснутыми зубами и каменными лицами.
– Если утонут, начальство будет радо! – сказал Хэйбэй.
Так, нагло смеясь над своим дайканом, парни шли за старшими.
Староста рыбаков обернулся и показал на пояс, что надо обвязываться. Рыбаки аккуратно затягивали свои короткие халаты крепкими кушачками.
Отец обвязался веревкой, а конец ее отдал ближайшему из рыбаков. Тот тоже обвязался веревкой и передал ее дальше. К старику привязались своими веревками еще двое. Вскоре вся толпа оказалась крепко опутанной, как неводом.
Все стояли у кромки воды. Прибегая, волна совершенно ослабевает, оставляя зигзаг пены на песке, и начинает бег обратно.
Черная отмель сузилась сейчас на две трети, все остальное затоплено. Рыбаки попытались мелкими шажками заходить в добегавшие слабые гребни, змеившиеся по всей отмели. Идти страшно, вода угрожающе ревела, гнулся, провисая, как крыша от огромных храмовых ворот с резьбой, и ухал с силой океанский вал. Над гребнем мелькнула черная лодка. Парус в ней упал, не нужен им больше. Отец что-то закричал, стоя в воде уже по пояс.
За рухнувшей крышей волны, в ее тяжелой массе, на фоне мрачного неба проступил поднятый на огромную высоту черный, как стрела, нос баркаса. Стоявший сзади всех староста рыбаков передал крестьянам на отмели крепкий толстый канат. Толпа бегом вбежала в страшную волну, и вдруг вся масса рыбаков, как стая уток, поднялась на накатившей воде, и тут же все они исчезли в водяной пыли. Толпа на берегу крепко держалась за канат. Чиновники, бросив зонтики, подбежали помогать. Теперь все зависело от того, кто как в воде себя чувствует и как дышит море.
Отошла пена, и стало видно множество барахтающихся людей. Это и рыбаки и эбису, все вместе барахтаются, словно дерутся в воде; оказывается, они хватаются за черную лодку эбису.
Волна откатывается обратно. Толпа на берегу держалась за канат, не давая унести людей с лодкой в море. Подбежали теперь и старики, и женщины, и дети, и полицейский, все держались за крепкий канат, упирались и тянули его сюда, к берегу.
«Неужели придется нести ответственность? – думает старый чиновник, что есть силы упираясь босыми ногами в черный песок. – Совершаем ошибку? Без позволения совершенно с эбису перемешались!»
Из воды опять появилась плотная масса рыбаков и матросов. Головы у них как поплавки невода, и они, сначала едва видные, вдруг побежали с лодкой, видно почувствовав песок под ногами. Они мчались бегом по отмели. Волна на откате еще раз ударила в толпу и заплескалась. Ударила здорово, как всегда на мели, некоторые люди перевернулись и многие упали, но их тянули остальные за привязанные крепкие веревки. И всех тянули крестьяне, те, кто всегда является главной трудовой силой. Оказывается, эбису тоже были связаны друг с другом, и все это было очень удивительно, и все зрители, видя, что спасение близко, теперь заволновались, а женщины плакали.
Пена, вой ветра, волна несет. Василию надо прыгать, футшток не достает дна, а кажется, команда дана и все прыгают, и он прыгнул, очертя голову и крепко держась за борт и чувствуя, что прозевал команду. Вдруг из воды перед ним появилось чье-то лицо, вернее здоровенная рожа, а за ним другая, третья, тут же их сотня, они как нерпы. Букреев похолодел: «Из воды и в такой шторм!»
– Это японцы! – закричал ему Сизов.
Баркас вдруг пошел к берегу, и тут же вскоре почувствовался песок под ногами. «Вода теплая, и, слава Богу, судорога не схватила. Остальное – ничего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
В трубу видно, как вдруг кинулась бегом плотная толпа японцев, как неводом опутанная какими-то веревками, в это бушующее облако воды и пены и исчезла в нем. Только несколько расставленных, как шахматы, фигур осталось на отмели.
Вал медленно стал откатываться во всей свирепой белизне, открывая пустую черную отмель…
На черной отмели собрались рыбаки из нескольких близких друг от друга деревушек. Сегодня ничего не ловили. Все видели носившееся по волнам судно, наблюдая за ним в этот хмурый день каждый от своей деревни с любопытством хозяев этого моря, и, по мере того, как это невиданное чудо – черный корабль приближался к деревне Сангенъя, все любопытные и озабоченные рыбаки сходились туда же и вскоре соединились на широких песках под обрывом и образовали порядочную толпу.
Корабль старался как можно ближе подойти. Баркас с корабля пошел к берегу.
– Они могут утонуть, – сказал Хэйбэй, молодой рыбак, живущий с отцом и матерью в деревне наверху. Хэйбэй давно заметил, что чужестранный корабль несет к берегу и он терпит бедствие.
От корабля, который был уже совсем близко и который так заливало волнами, что казалось, он вот-вот погибнет, лодка шла быстро. На ней был высокий парус.
Под обрывом тянется полоса огромных прибрежных сосен, которые закрывают от глаз с моря все, что делается внутри Японии. Деревня за соснами называется Миасима. Малая ее часть – выселки у самых сосен – Сангенъя – три дома. До землетрясения три маленьких рыбацких лачужки были целы.
– Нельзя, чтобы утонули, – сказал отец.
У старика нестриженая седая голова. При желании он мог бы выбрить ее. Но старик считает все эти украшения из собственных волос на голове причудами, недостойными мужчин. У него обо всем свои понятия, и его не переубедишь.
Он принес крепкую веревку, держит ее, словно хочет закинуть и как арканом вытащить черную лодку на берег. Другие рыбаки тоже раздобылись веревками. Прибежали напуганные люди из соседней большой деревни, где сеют рис.
– Но мы не знаем точно, можно спасать их или нельзя, – говорили рисосеятели.
– Не знаю! Зачем спасать? Все равно их убьют…
Прибежали чиновники с зонтиками.
– Не надо мешать. Пусть сначала их спасут. А дальше решит начальство… А потом уже их в клетки. И в тюрьму!
Так говорили они, стоя под соснами и под зонтиками наверху над обрывом. Их трое грамотных, самых маленьких деревенских начальников, только что явившихся сюда по следу бегущих крестьян, чтобы описать потом в докладных все, что им пришлось наблюдать необычайного. Оказывалось, корабль черный. Чиновники оглядывались, ожидая, что с минуты на минуту прибудут солдаты береговой охраны, или отряд от дайкана, или воины местного князя. Кто-то должен же отправить все и доставить ясные распоряжения, как в подобном случае поступать.
– А может быть, и не посадят в клетки?
– Да, может быть, и так…
– Но люди гибнут, и нельзя на это смотреть, очень больно.
В это время безмолвная толпа рыбаков подходила к страшной волне. Все шли молча, некоторые слегка улыбались. Другие шли со стиснутыми зубами и каменными лицами.
– Если утонут, начальство будет радо! – сказал Хэйбэй.
Так, нагло смеясь над своим дайканом, парни шли за старшими.
Староста рыбаков обернулся и показал на пояс, что надо обвязываться. Рыбаки аккуратно затягивали свои короткие халаты крепкими кушачками.
Отец обвязался веревкой, а конец ее отдал ближайшему из рыбаков. Тот тоже обвязался веревкой и передал ее дальше. К старику привязались своими веревками еще двое. Вскоре вся толпа оказалась крепко опутанной, как неводом.
Все стояли у кромки воды. Прибегая, волна совершенно ослабевает, оставляя зигзаг пены на песке, и начинает бег обратно.
Черная отмель сузилась сейчас на две трети, все остальное затоплено. Рыбаки попытались мелкими шажками заходить в добегавшие слабые гребни, змеившиеся по всей отмели. Идти страшно, вода угрожающе ревела, гнулся, провисая, как крыша от огромных храмовых ворот с резьбой, и ухал с силой океанский вал. Над гребнем мелькнула черная лодка. Парус в ней упал, не нужен им больше. Отец что-то закричал, стоя в воде уже по пояс.
За рухнувшей крышей волны, в ее тяжелой массе, на фоне мрачного неба проступил поднятый на огромную высоту черный, как стрела, нос баркаса. Стоявший сзади всех староста рыбаков передал крестьянам на отмели крепкий толстый канат. Толпа бегом вбежала в страшную волну, и вдруг вся масса рыбаков, как стая уток, поднялась на накатившей воде, и тут же все они исчезли в водяной пыли. Толпа на берегу крепко держалась за канат. Чиновники, бросив зонтики, подбежали помогать. Теперь все зависело от того, кто как в воде себя чувствует и как дышит море.
Отошла пена, и стало видно множество барахтающихся людей. Это и рыбаки и эбису, все вместе барахтаются, словно дерутся в воде; оказывается, они хватаются за черную лодку эбису.
Волна откатывается обратно. Толпа на берегу держалась за канат, не давая унести людей с лодкой в море. Подбежали теперь и старики, и женщины, и дети, и полицейский, все держались за крепкий канат, упирались и тянули его сюда, к берегу.
«Неужели придется нести ответственность? – думает старый чиновник, что есть силы упираясь босыми ногами в черный песок. – Совершаем ошибку? Без позволения совершенно с эбису перемешались!»
Из воды опять появилась плотная масса рыбаков и матросов. Головы у них как поплавки невода, и они, сначала едва видные, вдруг побежали с лодкой, видно почувствовав песок под ногами. Они мчались бегом по отмели. Волна на откате еще раз ударила в толпу и заплескалась. Ударила здорово, как всегда на мели, некоторые люди перевернулись и многие упали, но их тянули остальные за привязанные крепкие веревки. И всех тянули крестьяне, те, кто всегда является главной трудовой силой. Оказывается, эбису тоже были связаны друг с другом, и все это было очень удивительно, и все зрители, видя, что спасение близко, теперь заволновались, а женщины плакали.
Пена, вой ветра, волна несет. Василию надо прыгать, футшток не достает дна, а кажется, команда дана и все прыгают, и он прыгнул, очертя голову и крепко держась за борт и чувствуя, что прозевал команду. Вдруг из воды перед ним появилось чье-то лицо, вернее здоровенная рожа, а за ним другая, третья, тут же их сотня, они как нерпы. Букреев похолодел: «Из воды и в такой шторм!»
– Это японцы! – закричал ему Сизов.
Баркас вдруг пошел к берегу, и тут же вскоре почувствовался песок под ногами. «Вода теплая, и, слава Богу, судорога не схватила. Остальное – ничего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99