Несло множество кустов и деревьев по воде. К губернаторской барже подошел пароход. На кожухах его колес стояли матросы с шестами, отталкивали плывущие деревья, которые могли изломать лопасти.
На капитанском мостике – невысокий офицер. Рядом – молодая темно-русая смуглая дама, тонкая и стройная, в клеенчатом плаще.
Это капитан парохода Александр Степанович Сгибнев и его супруга Софья Климентьевна, первая русская женщина, совершающая путешествие по Амуру.
Сгибневы спустились на палубу и перешли на баржу.
– Редкие гости! Милости просим! – встретил их Муравьев.
– Ах, Александр Степанович! Если вы презираете штабных, то могли бы Софью Климентьевну отпускать для украшения нашего общества! – воскликнул Бибиков.
– Нам некогда! – любезно ответила Сгибнева.
Подали закуску… Обед начался.
Сгибнев рассказывал, как трудно производить сегодня промеры. Подошел дежурный офицер и доложил, что впереди видны два судна, видимо маньчжурские.
– Ну вот, господа, а нам доказывают, что маньчжуры не спускаются в низовья и тут никакого влияния не существует, – раздались голоса, когда губернатор вышел со свитой на палубу.
– Но что-то оснастка не маньчжурская, – заметил Казакевич.
Офицеры стали смотреть в трубы.
– Господа! Да это наши суда! – вдруг воскликнул Петр Васильевич. – Это же сорок пятая, которая вчера отстала. И магазин Петра Алексеевича.
– Довольно странно, – заметил Сычевский. – Как они могли очутиться впереди, когда вчера еще сорок пятая отстала и ей посылали людей на помощь.
– А ну, – заявил Муравьев, – Александр Степанович, прикажите, чтобы «Аргунь» взяла нас.
Шлепая плицами по воде, пароход развернулся и взял на буксир генеральскую баржу. Пароход прибавил ходу и пошел к судам, черневшим у дальнего конца острова.
– Эй, на барже! – крикнул в рупор капитан.
– Николай Николаевич! Петр Васильевич! – появился на корме высокий Кузнецов. Рядом с ним капитан Махотин и казачий урядник.
– На барже все благополучно, больных нет, – прокричал в рупор усатый капитан. – Пробоина заделана, груз спасен.
– Вот видите, как мы вас перегнали! – весело говорил Кузнецов и сошел по веревочному трапу в лодку. Вскоре он поднялся на палубу генеральского баркаса.
– Недаром, недаром, господа, взяли мы с собой гольда, – говорил довольный купец. – Он нашел краткий путь между островов.
Подул ветер. Баркас начало раскачивать, как на море. Слуги пытались разлить суп, но он расплескался по скатерти и по мундирам штабных офицеров. Вдруг ветер яростно засвистел в снастях. Все выскочили из-за стола. Казаки забегали по палубе, и Алешка Бердышов, не стесняясь присутствия губернатора со свитой, яростно ругался. Сгибнев, ловко перепрыгнув на пароход, дал полный вперед, держа баркас генерала на буксире.
Новый шквал налетел со страшной силой. Канат лопнул, и генеральский баркас понесло. На глазах у губернатора несколько барж выбросило на огромную отмель. Ближняя из них легла так, что палуба ее составляла с отмелью угол в сорок пять градусов.
«Боже, какой ужас! Это настоящее бедствие!» – подумал Муравьев, стараясь сохранить спокойствие.
– Куда ты, куда ты, распроязвило бы тебя в душу… – кричал Бердышов на товарищей.
Глаза у него горели, как у коршуна. Он сам схватил рулевое колесо. Казаки по приказанию Казакевича сели за огромные весла и стали налегать на них. Все офицеры помогали подымать парус. Баржа пошла против ветра, галсами, но ее било на волнах так, что вся посуда полетела со стола в салоне и повар, как пьяный, бежал туда, держась за поручни.
Быстро подошел пароход, снова отдали и закрепили конец. Пароход повел баржу генерала за остров.
Появилась низкая туча и, заволакивая все небо, пошла над рекой. Лохматые пряди ее свисали, казалось, к самым волнам. Ветер бил порывами, и десятки барж несло к острову. Люди боролись как могли… В течение получаса весь огромный караван судов был разметан по реке. Некоторые баржи, выброшенные на мель, захлестывало огромными волнами.
К вечеру стихло. К губернаторской барже потянулись лодки с рапортами и докладами. Оказалось, что человеческих жертв нет и ни одна баржа не потоплена. Но более десяти выброшены на берег, многие получили пробоины, часть грузов подмочена, все надо выгружать, сушить. Муравьев был в отчаянии. Придется стоять здесь несколько дней и приводить все в порядок.
– Вижу вельбот под парусами! – доложил дежурный офицер.
День был ясный, солнечный, сегодня река голубая, а берега ее ярко-зелены, все вокруг тихо, спокойно и величественно. Иногда налетает легкий ветер, и по реке идут волны, начинаются белые барашки. Сплав все еще стоит и залечивает раны.
На вельботе шел русский морской офицер в полной форме.
– Ну вот и посланец Геннадия Ивановича! – сказал Муравьев своим спутникам, которые сегодня опять все, кроме Сгибневых, на генеральской барже.
– Откуда вы? Из Кизи? – крикнул губернатор.
– Да, ваше превосходительство, можно сказать, из Кизи, – отвечал офицер.
Коренастый, чернобровый, смуглый, он почти вбежал по трапу на палубу и представился губернатору.
– Мичман Разградский! Явился… Честь имею. – У него сильный украинский выговор. Муравьев знал, что он из простых, из штурманов. Теперь мичман. – Ваше превосходительство, вам письмо от Геннадия Ивановича Невельского.
– А где Невельской?
– Да его нет.
– Как нет?
– Они ушли!
– Куда ушли?
Разградский сразу не говорил, новости важные. Вообще, какие бы штабы и генералы ни являлись, но важней того, что тут сделано, не сделаешь.
– Его высокоблагородие Геннадий Иванович Невельской отбыли в Кизи.
– Сколько же осталось до Кизи? – с нетерпением спросил Муравьев.
– Точно неизвестно, ваше превосходительство, – отвечал мичман медлительно. – Но, по приблизительным расчетам, никак не менее… – Он замялся, как бы желая подобрать цифру поточнее.
– Не менее пятидесяти? Ста?
– Да нет, ваше превосходительство, – спокойно отвечал Разградский. – Не менее пятисот верст до Кизи!
Губернатор невольно посмотрел на своих спутников, и Разградский заметил на их лицах разочарование.
«Ну уж я в том не могу вам помочь, что Амур длиннее, чем вам того хотелось бы, – подумал Разградский. – А вы должны быть благодарны, что вас выехали встречать так далеко, а не за пятьдесят верст, как вам кажется. Но то дело не мое, и не я эту реку вытягивал».
Несколько недовольный таким приемом, Разградский, который от Невельского уже наслышался, какие нелепые претензии часто предъявляет к Амурской экспедиции начальство, добавил:
– Да от Кизи до моря тоже еще порядочно, ваше превосходительство…
И Муравьеву, и его спутникам плавание осточертело.
– Да где же тогда Геннадий Иванович? Зачем он ушел в такую даль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183