Его высочество великий князь Константин посылает вам, Екатерина Ивановна, вот этот перстень.
Катя поклонилась и присела, принимая открытую коробку, оживление мелькнуло в ее глазах, но она закрыла коробку, словно не смея радоваться.
Офицеры в мундирах плотно теснились в маленькой столовой, там, где, бывало, на полу, рассевшись кружком, гиляки углем чертили реки и тропы, по которым прибывали теперь эти люди во главе войска.
Муравьев достал еще один подарок – ожерелье, которое передавал Екатерине Ивановне бывший министр внутренних дел граф Перовский.
Как вместе с мужем ждала она когда-то всего подобного! И как мечтали они о том дне, когда будут принимать у себя на Петровской косе дорогих гостей! Из года в год! Каждую весну… И вот они приехали. Приехали на… похороны! Как-то не по себе принимать подарки, когда дочь в могиле, у Матрены муж утонул.
Все стали поздравлять Екатерину Ивановну. Она не желала выказывать чувств, которые владели ею. Все это странно и страшно. Былой безмятежной радости больше не могло быть никогда. Но все-таки где-то в глубине души она была тронута и очень благодарна. Эти люди пришли утешить ее в горе.
– Жизнь прекрасна, и мы постараемся рассеять ваше горе, милая путешественница, и все исправить, – сказал Муравьев. – Вся Россия гордится вами!
В коридоре появились еще двое офицеров, один – лысоватый, с красным лицом.
«Господин Буссэ», – изумилась Екатерина Ивановна. Ей захотелось бежать, скрыться. Она содрогнулась от мысли, что он сейчас подойдет к ней и станет говорить, поздравлять.
Николай Васильевич Буссэ уже приготовил фразу: «Примите и мое глубокое соболезнование, дорогая Екатерина Ивановна…»
Но между ним и губернатором встала высокая Бачманова.
– Простите, генерал! – сказала она по-французски, делая знак Екатерине Ивановне отойти. – Я должна просить вас… – она перешла на английский, так как этого языка никто почти не знал, – не ставить нас в ложное положение. Ее великодушие…
– Простите, Елизавета Осиповна, – любезно перебил ее генерал, – простите меня. – И он обратился к Буссэ: – Я совершенно забыл, Николай Васильевич! Прошу вас, отправляйтесь сейчас же на шхуну. Да разыщите черновик. Чтобы к утру… – и тихо добавил: – Понимаете – чтобы к утру все было готово. Раньше не возвращайтесь!
Буссэ был сильно смущен, но вышел с осанкой и, кажется, с камнем за пазухой. Муравьев глянул ему вслед. «Урок тебе!» – подумал он.
– Почему ушел Николай Васильевич? – заговорили у стола.
Муравьев сказал, что дело неожиданное, извинился, что задержал, и все стали садиться.
«Видно, наша королева Елизавета попросила генерала дать поручение мерзавцу, – думал поручик Воронин, – а то, мол, господин Буссэ может, как китобой, получить по физиономии».
– Происшедшее несчастье, – сказала Бачманова генералу, – так как очень горячий воздух…
– Атмосфера! – подсказал Муравьев.
– О да!
«Адский темперамент у этой дамы, – подумал Муравьев. – Тут, кажется, особые нравы, чувствуешь себя, как в чужом государстве… Как с ней живет Бачманов и еще не запил!»
– Этот суп из кеты, – поясняла генералу Елизавета Осиповна. – Рыба породы лососей. Мой отец смолоду был путешественником. Он объехал весь мир. Он рассказывал мне, что в Канаде про этот вид лососей в народе говорят: «A little of chicken, a little of pork and a little of fish!» Вы понимаете это, генерал?
Муравьев знал, что у Бачманова из-за жены были неприятности. «Он знаток паровых машин и отличный, опытный офицер. Но у нас рассудили проще: не в Кронштадте же его держать с женой-англичанкой, у нее пол-Англии родня, – и петербургские родичи уехали к себе перед войной».
Муравьеву для экспедиции нужен был офицер, знающий пароходы, и он охотно согласился взять в экспедицию Бачманова. «Сколько я их таких собрал в Сибири! Не сносить тебе головы, Николаша, когда-нибудь!»
Конечно, Екатерина Ивановна могла бы быть поснисходительней, сделать вид, что не замечает Буссэ. Или они тут так опростились, что собой не владеют? Натура в них развилась против цивилизации?
Обед был скромен и продолжался недолго, но много доброго чувства было выказано Екатерине Ивановне. Все понимали, что не время развлекаться, но и Екатерину Ивановну необходимо было рассеять. О ней все время говорили. Она начинала бояться, что может совершенно поддаться общему восторженному настроению. Эти люди явились сюда, как шквал. Вид у них знакомый, родной с детства. Общество привычное, отдающее родным дядиным домом, так напоминающее былую ее жизнь! К такому обществу долго тянулась ее душа, пока жили здесь, в пустыне. Она истосковалась по этим людям.
Муравьев стал рассказывать про Екатерину Николаевну, потом про сестру Сашу и ее мужа. Такие рассказы лучше всяких похвал, они лечат душу.
Но почему нет Геннадия? Он так нужен был бы сейчас. Она чувствовала, что как ни приятны утешения, но ведь надо, надо, и именно сейчас, сказать генералу главное, а это некому сделать. Она готова была не слушать даже про сестру и готова была проклясть себя за то, что слаба, что не мужчина.
– Как вам не страшно здесь, Екатерина Ивановна! – воскликнул черноусый узколицый полковник князь Енгалычев.
Мягким, добрым взором смотрел на нее Свербеев.
– А если оказалось бы, что подходят англичане? – спросил Бибиков. – Ведь они могут подойти?
– Да мы ждем их все время.
– Что же тогда?
– Мы – женщины – уйдем в тайгу.
– И там?
– А там с гиляками пешком в Николаевск.
– Вы – пешком? А ваша дочь? И как вы не боитесь гиляков?
– Дочь я возьму на руки. А гиляки – наши друзья.
Она почувствовала, что им это может показаться неправдой.
– Я вижу, господа, что вы совершенно не представляете нашей жизни здесь и нашей деятельности, – тихо, но гордо сказала Невельская. – Это касается не только мелочей. Мы выработали свои взгляды, и у нас есть своя стратегия и своя политика.
– Не произносите этого слова, Екатерина Ивановна, – шутливо воскликнул Муравьев, которому не понравилось направление разговора. Он уже успокаивал Екатерину Ивановну, объясняя, почему были нехватки, уверял, что теперь приняты все меры и что у Невельских с переездом в Николаевск жизнь переменится в самую лучшую сторону.
Но Екатерина Ивановна, кажется, не смогла бы остановиться, если бы даже захотела. Что-то так и рвалось из ее души. Ум ее протестовал, как бывает в девичестве или в ранней молодости, когда видишь явные несправедливости.
– Да, это так, Николай Николаевич! Мы были поражены, например, когда узнали, что экспедиция адмирала Путятина не окажет нам той помощи и содействия, без которых мы задыхались. Больше того, мы узнаем о действиях, разрушающих то, к чему стремились мы…
– Дорогая Екатерина Ивановна…
– Я еще и хозяйка здесь, господа, и простите за то, что я смею, но это мой долг… Стоящий выше нас политический деятель исходит из своих убеждений и политических интересов, но он должен знать, что существуют еще коренные интересы родного народа, и он должен в своей деятельности стараться совместить то и другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Катя поклонилась и присела, принимая открытую коробку, оживление мелькнуло в ее глазах, но она закрыла коробку, словно не смея радоваться.
Офицеры в мундирах плотно теснились в маленькой столовой, там, где, бывало, на полу, рассевшись кружком, гиляки углем чертили реки и тропы, по которым прибывали теперь эти люди во главе войска.
Муравьев достал еще один подарок – ожерелье, которое передавал Екатерине Ивановне бывший министр внутренних дел граф Перовский.
Как вместе с мужем ждала она когда-то всего подобного! И как мечтали они о том дне, когда будут принимать у себя на Петровской косе дорогих гостей! Из года в год! Каждую весну… И вот они приехали. Приехали на… похороны! Как-то не по себе принимать подарки, когда дочь в могиле, у Матрены муж утонул.
Все стали поздравлять Екатерину Ивановну. Она не желала выказывать чувств, которые владели ею. Все это странно и страшно. Былой безмятежной радости больше не могло быть никогда. Но все-таки где-то в глубине души она была тронута и очень благодарна. Эти люди пришли утешить ее в горе.
– Жизнь прекрасна, и мы постараемся рассеять ваше горе, милая путешественница, и все исправить, – сказал Муравьев. – Вся Россия гордится вами!
В коридоре появились еще двое офицеров, один – лысоватый, с красным лицом.
«Господин Буссэ», – изумилась Екатерина Ивановна. Ей захотелось бежать, скрыться. Она содрогнулась от мысли, что он сейчас подойдет к ней и станет говорить, поздравлять.
Николай Васильевич Буссэ уже приготовил фразу: «Примите и мое глубокое соболезнование, дорогая Екатерина Ивановна…»
Но между ним и губернатором встала высокая Бачманова.
– Простите, генерал! – сказала она по-французски, делая знак Екатерине Ивановне отойти. – Я должна просить вас… – она перешла на английский, так как этого языка никто почти не знал, – не ставить нас в ложное положение. Ее великодушие…
– Простите, Елизавета Осиповна, – любезно перебил ее генерал, – простите меня. – И он обратился к Буссэ: – Я совершенно забыл, Николай Васильевич! Прошу вас, отправляйтесь сейчас же на шхуну. Да разыщите черновик. Чтобы к утру… – и тихо добавил: – Понимаете – чтобы к утру все было готово. Раньше не возвращайтесь!
Буссэ был сильно смущен, но вышел с осанкой и, кажется, с камнем за пазухой. Муравьев глянул ему вслед. «Урок тебе!» – подумал он.
– Почему ушел Николай Васильевич? – заговорили у стола.
Муравьев сказал, что дело неожиданное, извинился, что задержал, и все стали садиться.
«Видно, наша королева Елизавета попросила генерала дать поручение мерзавцу, – думал поручик Воронин, – а то, мол, господин Буссэ может, как китобой, получить по физиономии».
– Происшедшее несчастье, – сказала Бачманова генералу, – так как очень горячий воздух…
– Атмосфера! – подсказал Муравьев.
– О да!
«Адский темперамент у этой дамы, – подумал Муравьев. – Тут, кажется, особые нравы, чувствуешь себя, как в чужом государстве… Как с ней живет Бачманов и еще не запил!»
– Этот суп из кеты, – поясняла генералу Елизавета Осиповна. – Рыба породы лососей. Мой отец смолоду был путешественником. Он объехал весь мир. Он рассказывал мне, что в Канаде про этот вид лососей в народе говорят: «A little of chicken, a little of pork and a little of fish!» Вы понимаете это, генерал?
Муравьев знал, что у Бачманова из-за жены были неприятности. «Он знаток паровых машин и отличный, опытный офицер. Но у нас рассудили проще: не в Кронштадте же его держать с женой-англичанкой, у нее пол-Англии родня, – и петербургские родичи уехали к себе перед войной».
Муравьеву для экспедиции нужен был офицер, знающий пароходы, и он охотно согласился взять в экспедицию Бачманова. «Сколько я их таких собрал в Сибири! Не сносить тебе головы, Николаша, когда-нибудь!»
Конечно, Екатерина Ивановна могла бы быть поснисходительней, сделать вид, что не замечает Буссэ. Или они тут так опростились, что собой не владеют? Натура в них развилась против цивилизации?
Обед был скромен и продолжался недолго, но много доброго чувства было выказано Екатерине Ивановне. Все понимали, что не время развлекаться, но и Екатерину Ивановну необходимо было рассеять. О ней все время говорили. Она начинала бояться, что может совершенно поддаться общему восторженному настроению. Эти люди явились сюда, как шквал. Вид у них знакомый, родной с детства. Общество привычное, отдающее родным дядиным домом, так напоминающее былую ее жизнь! К такому обществу долго тянулась ее душа, пока жили здесь, в пустыне. Она истосковалась по этим людям.
Муравьев стал рассказывать про Екатерину Николаевну, потом про сестру Сашу и ее мужа. Такие рассказы лучше всяких похвал, они лечат душу.
Но почему нет Геннадия? Он так нужен был бы сейчас. Она чувствовала, что как ни приятны утешения, но ведь надо, надо, и именно сейчас, сказать генералу главное, а это некому сделать. Она готова была не слушать даже про сестру и готова была проклясть себя за то, что слаба, что не мужчина.
– Как вам не страшно здесь, Екатерина Ивановна! – воскликнул черноусый узколицый полковник князь Енгалычев.
Мягким, добрым взором смотрел на нее Свербеев.
– А если оказалось бы, что подходят англичане? – спросил Бибиков. – Ведь они могут подойти?
– Да мы ждем их все время.
– Что же тогда?
– Мы – женщины – уйдем в тайгу.
– И там?
– А там с гиляками пешком в Николаевск.
– Вы – пешком? А ваша дочь? И как вы не боитесь гиляков?
– Дочь я возьму на руки. А гиляки – наши друзья.
Она почувствовала, что им это может показаться неправдой.
– Я вижу, господа, что вы совершенно не представляете нашей жизни здесь и нашей деятельности, – тихо, но гордо сказала Невельская. – Это касается не только мелочей. Мы выработали свои взгляды, и у нас есть своя стратегия и своя политика.
– Не произносите этого слова, Екатерина Ивановна, – шутливо воскликнул Муравьев, которому не понравилось направление разговора. Он уже успокаивал Екатерину Ивановну, объясняя, почему были нехватки, уверял, что теперь приняты все меры и что у Невельских с переездом в Николаевск жизнь переменится в самую лучшую сторону.
Но Екатерина Ивановна, кажется, не смогла бы остановиться, если бы даже захотела. Что-то так и рвалось из ее души. Ум ее протестовал, как бывает в девичестве или в ранней молодости, когда видишь явные несправедливости.
– Да, это так, Николай Николаевич! Мы были поражены, например, когда узнали, что экспедиция адмирала Путятина не окажет нам той помощи и содействия, без которых мы задыхались. Больше того, мы узнаем о действиях, разрушающих то, к чему стремились мы…
– Дорогая Екатерина Ивановна…
– Я еще и хозяйка здесь, господа, и простите за то, что я смею, но это мой долг… Стоящий выше нас политический деятель исходит из своих убеждений и политических интересов, но он должен знать, что существуют еще коренные интересы родного народа, и он должен в своей деятельности стараться совместить то и другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183