«Катя идет!» – и налегают изо всей силы, дружно. Все зовут ее просто «Катя»… Она красива, как ангел, очаровала такого зверя, как немецкий шкипер китобоя.
Римский-Корсаков слушал внимательно и с интересом, но все время думал о своем.
– А вы знаете, Николай Матвеевич, нам не придется идти в Петровское, – сказал он. – Нельзя рисковать! Лиман усеян мелями. Мы сделали все, что в наших силах. К тому же слишком долго провалялись мы на мелях!
Собрали офицеров и стали совещаться. Римский-Корсаков объявил, что не рискует вести шхуну через северный бар.
Решили, что инженер Зарубин займется ремонтом машины, Римский-Корсаков на баркасе завтра же отправляется в Петровское, но не морем, а по заливу Счастья, где гораздо спокойней. Одновременно Чихачев на гичке идет в Николаевский пост. Так сведения о положении Амурской экспедиции будут собраны быстро, и шхуна сколь возможно скорее отправится в обратный путь. Команда тем временем будет приводить все в порядок, красить.
Жаль стало Чихачеву, что не побывает он в Петровском и не повидается с Невельскими. «Ну, да ничего! – старался он утешиться. – Ведь может случиться, что Геннадий Иванович как раз в Николаевске, и мы встретимся, тогда вместе прибудем на шхуну. Если же он в Петровском, то, наверно, прибудет сюда с Воином Андреевичем, – захочет видеть первое паровое судно в Амуре. Обидно только, что не удастся встретить Екатерину Ивановну. Впрочем, еще все впереди, даст бог, вся эскадра войдет в Амур».
– У Невельского в экспедиции теперь, надо полагать, гораздо лучше стало, – говорил Чихачев капитану. – Когда год назад я уезжал, было очень тяжело. Муравьев дал слово, что нынче пришлет людей, паровое судно, товары для продажи маньчжурам, оружие, продовольствие.
– Вот посмотрим, что там теперь! Судя по вашим рассказам, Муравьев – благородный человек, – отвечал Римский-Корсаков. – Надо полагать, если он дал слово, то и постарается исполнить. Но парового судна в лимане что-то не видно.
Римский-Корсаков оглядывал на рассвете пустынные воды огромного лимана. «Может быть, пароход в северной части делает промеры?»
Воин Андреевич замечал, что его лейтенант расстроен. Но что поделаешь! Только он мог идти в Николаевск. Не посылать же мичмана Анжу или доктора.
Готовили к спуску баркас.
«Ну что же, – утешал себя Чихачев, стоя на палубе, – такова, видно, судьба! В самом деле, не идти же шхуне! Северный бар еще опасней южного. Течения разные, река капризна. Ну что же, что же… Пора мне в путь».
Из открытых люков доносился лязг и стук металла. Там уже начали ремонт.
Берега Амура сегодня опять очень хороши – ярко-зеленые, со скалами. Очень походит на Скандинавию. Уж начался сентябрь, а желтизна в лесах только кое-где видна. На правом берегу – огромный купол какой-то сопки кажется голубым, прозрачным. Все время летают утки и гуси и множество разной другой дичи. Вдали местами море от нее черно, слышится сплошной гомон; кажется, миллионы птиц там кричат. Все хорошо. Жаль, что ветерок начинается.
Подходит туземная лодка с темным рыбокожим парусом. Она давно была замечена, шла к шхуне со стороны Лангра.
– Николай Матвеевич, вы по-гиляцки, пожалуйста, поговорите с ним, – попросил Римский-Корсаков.
– Николай, здорово! – подымаясь, заявил по-русски гиляк, подходя к борту.
И доктор Вейрих, и Зарубин, и мичман Анжу, и штурман Попов – все поспешили на палубу, желая видеть, с кем это встретился тут Чихачев. Матросы столпились у борта.
– А-а! Таркун! – узнал гиляка Николай Матвеевич.
В лодке стоял молодой рослый, видный гиляк в новой нерпичьей юбке, как из золотистого бархата. Молодая ловкая гилячка в русском, умело сшитом ситцевом платье убирала парус. Другая, старая гилячка с младенцем на руках и двое парнишек смотрели с любопытством. Молодая гилячка бросила из-за плеча живой взгляд, лукавый и застенчивый.
Поднявшись на палубу, Таркун хотел подать руку Чихачеву, но тот обнял его, и они оба одинаково поцеловали друг друга в щеки.
После этого Таркун спросил, кто капитан, и подал руку Римскому-Корсакову, а потом всем офицерам и матросам.
– Невельской где? – спросил Чихачев.
– Невельской, однако, уже дома.
– А где он был?
– Куда-то ходил морем.
– Знаменитый гиляк, Воин Андреевич, – сказал Чихачев. – Он, господа, первый указал месторождение сахалинского угля. Приятель Геннадия Ивановича Невельского… Постой, да ведь это Сакани у тебя в лодке. Сакани – любимица Екатерины Ивановны, господа.
– Пригласите ее сюда, Николай Матвеевич, – сказал капитан.
Чихачев рассказал, как Сакани была спасена.
– Сакани, поднимайся сюда, пожалуйста. Братцы, пособите ей. А это чьи ребята?
– Это наши деревенские.
– Так что нового на посту?
– Огород стал большой. Еще избы построили.
– А пароход пришел?
– Пришел! Только плохой, не ходит!
– А товар привезли?
– Товару много.
– А людей много?
– Много, однако, двадцать еще пришло.
– И это все?
– Все.
– Да ты давно там был?
– Как льды ушли!
Сакани поднялась на палубу, глядя исподлобья и закрываясь краешком платка. Чихачев подвел ее к офицерам, и она поздоровалась с ними за руку.
– У Екатерины Ивановны сын? – спросил Чихачев.
– Нет, девка, – ответила Сакани.
– Еще другой капитан пришел, у него тоже жена, – добавил Таркун.
– Спросите свого приятеля, Николай Матвеевич, не сможет ли он нам рыбы доставить на засол.
Таркун охотно согласился.
– А ты, Николай, куда собрался?
– В Николаевск. А капитан – в Петровское.
– Ветер будет сегодня, не ходи!
Гиляков провели по палубе, открыли и показали им наполненные угольные люки.
– Все это взято на Сахалине. Там, где ты сказал, есть пласты!
Таркуну объяснили, что уголь сжигается в топке, кипит вода и как пар толкает крышку на чайнике, так он и в машине толкает поршень. Гиляк все это уже слыхал.
– А почему сейчас труба не дымит? – спросил он.
– Починяем машину! – ответил Зарубин.
– Это машинный джанги-хозяин! – представил его Чихачев.
– Как тебя зовут?
Инженер ответил.
– Машину покажешь?
– Покажу.
– Хорошо! – ответил Таркун. – Стучишь, рыбу нам не пугаешь? – пошутил он.
– Починим, затопим, и труба задымит!
– И пойдет?
– Да.
– У-у! Без ветра! И мы слыхали – свистит. Мы с Лангра заметили, корабль идет, труба дымит, ходит туда и сюда. Я тебя, Николай, давно ждал! Невельской сказал – ты придешь. Я увидал – лодка с трубой, однако, Николай пришел.
Чихачеву и Римскому-Корсакову пришлось задержаться. Гиляков пригласили к завтраку.
– Скорей починяй шхуну, – сказал Таркун инженеру. – Мне охота посмотреть, как пароход ходит. А Тятиха ты, Николай, помнишь? Ух, он увидел: труба – боялся!
– А помнишь, Таркун, как все началось с твоей пуговицы? Невельской еще говорил тебе, что очень она для нас дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Римский-Корсаков слушал внимательно и с интересом, но все время думал о своем.
– А вы знаете, Николай Матвеевич, нам не придется идти в Петровское, – сказал он. – Нельзя рисковать! Лиман усеян мелями. Мы сделали все, что в наших силах. К тому же слишком долго провалялись мы на мелях!
Собрали офицеров и стали совещаться. Римский-Корсаков объявил, что не рискует вести шхуну через северный бар.
Решили, что инженер Зарубин займется ремонтом машины, Римский-Корсаков на баркасе завтра же отправляется в Петровское, но не морем, а по заливу Счастья, где гораздо спокойней. Одновременно Чихачев на гичке идет в Николаевский пост. Так сведения о положении Амурской экспедиции будут собраны быстро, и шхуна сколь возможно скорее отправится в обратный путь. Команда тем временем будет приводить все в порядок, красить.
Жаль стало Чихачеву, что не побывает он в Петровском и не повидается с Невельскими. «Ну, да ничего! – старался он утешиться. – Ведь может случиться, что Геннадий Иванович как раз в Николаевске, и мы встретимся, тогда вместе прибудем на шхуну. Если же он в Петровском, то, наверно, прибудет сюда с Воином Андреевичем, – захочет видеть первое паровое судно в Амуре. Обидно только, что не удастся встретить Екатерину Ивановну. Впрочем, еще все впереди, даст бог, вся эскадра войдет в Амур».
– У Невельского в экспедиции теперь, надо полагать, гораздо лучше стало, – говорил Чихачев капитану. – Когда год назад я уезжал, было очень тяжело. Муравьев дал слово, что нынче пришлет людей, паровое судно, товары для продажи маньчжурам, оружие, продовольствие.
– Вот посмотрим, что там теперь! Судя по вашим рассказам, Муравьев – благородный человек, – отвечал Римский-Корсаков. – Надо полагать, если он дал слово, то и постарается исполнить. Но парового судна в лимане что-то не видно.
Римский-Корсаков оглядывал на рассвете пустынные воды огромного лимана. «Может быть, пароход в северной части делает промеры?»
Воин Андреевич замечал, что его лейтенант расстроен. Но что поделаешь! Только он мог идти в Николаевск. Не посылать же мичмана Анжу или доктора.
Готовили к спуску баркас.
«Ну что же, – утешал себя Чихачев, стоя на палубе, – такова, видно, судьба! В самом деле, не идти же шхуне! Северный бар еще опасней южного. Течения разные, река капризна. Ну что же, что же… Пора мне в путь».
Из открытых люков доносился лязг и стук металла. Там уже начали ремонт.
Берега Амура сегодня опять очень хороши – ярко-зеленые, со скалами. Очень походит на Скандинавию. Уж начался сентябрь, а желтизна в лесах только кое-где видна. На правом берегу – огромный купол какой-то сопки кажется голубым, прозрачным. Все время летают утки и гуси и множество разной другой дичи. Вдали местами море от нее черно, слышится сплошной гомон; кажется, миллионы птиц там кричат. Все хорошо. Жаль, что ветерок начинается.
Подходит туземная лодка с темным рыбокожим парусом. Она давно была замечена, шла к шхуне со стороны Лангра.
– Николай Матвеевич, вы по-гиляцки, пожалуйста, поговорите с ним, – попросил Римский-Корсаков.
– Николай, здорово! – подымаясь, заявил по-русски гиляк, подходя к борту.
И доктор Вейрих, и Зарубин, и мичман Анжу, и штурман Попов – все поспешили на палубу, желая видеть, с кем это встретился тут Чихачев. Матросы столпились у борта.
– А-а! Таркун! – узнал гиляка Николай Матвеевич.
В лодке стоял молодой рослый, видный гиляк в новой нерпичьей юбке, как из золотистого бархата. Молодая ловкая гилячка в русском, умело сшитом ситцевом платье убирала парус. Другая, старая гилячка с младенцем на руках и двое парнишек смотрели с любопытством. Молодая гилячка бросила из-за плеча живой взгляд, лукавый и застенчивый.
Поднявшись на палубу, Таркун хотел подать руку Чихачеву, но тот обнял его, и они оба одинаково поцеловали друг друга в щеки.
После этого Таркун спросил, кто капитан, и подал руку Римскому-Корсакову, а потом всем офицерам и матросам.
– Невельской где? – спросил Чихачев.
– Невельской, однако, уже дома.
– А где он был?
– Куда-то ходил морем.
– Знаменитый гиляк, Воин Андреевич, – сказал Чихачев. – Он, господа, первый указал месторождение сахалинского угля. Приятель Геннадия Ивановича Невельского… Постой, да ведь это Сакани у тебя в лодке. Сакани – любимица Екатерины Ивановны, господа.
– Пригласите ее сюда, Николай Матвеевич, – сказал капитан.
Чихачев рассказал, как Сакани была спасена.
– Сакани, поднимайся сюда, пожалуйста. Братцы, пособите ей. А это чьи ребята?
– Это наши деревенские.
– Так что нового на посту?
– Огород стал большой. Еще избы построили.
– А пароход пришел?
– Пришел! Только плохой, не ходит!
– А товар привезли?
– Товару много.
– А людей много?
– Много, однако, двадцать еще пришло.
– И это все?
– Все.
– Да ты давно там был?
– Как льды ушли!
Сакани поднялась на палубу, глядя исподлобья и закрываясь краешком платка. Чихачев подвел ее к офицерам, и она поздоровалась с ними за руку.
– У Екатерины Ивановны сын? – спросил Чихачев.
– Нет, девка, – ответила Сакани.
– Еще другой капитан пришел, у него тоже жена, – добавил Таркун.
– Спросите свого приятеля, Николай Матвеевич, не сможет ли он нам рыбы доставить на засол.
Таркун охотно согласился.
– А ты, Николай, куда собрался?
– В Николаевск. А капитан – в Петровское.
– Ветер будет сегодня, не ходи!
Гиляков провели по палубе, открыли и показали им наполненные угольные люки.
– Все это взято на Сахалине. Там, где ты сказал, есть пласты!
Таркуну объяснили, что уголь сжигается в топке, кипит вода и как пар толкает крышку на чайнике, так он и в машине толкает поршень. Гиляк все это уже слыхал.
– А почему сейчас труба не дымит? – спросил он.
– Починяем машину! – ответил Зарубин.
– Это машинный джанги-хозяин! – представил его Чихачев.
– Как тебя зовут?
Инженер ответил.
– Машину покажешь?
– Покажу.
– Хорошо! – ответил Таркун. – Стучишь, рыбу нам не пугаешь? – пошутил он.
– Починим, затопим, и труба задымит!
– И пойдет?
– Да.
– У-у! Без ветра! И мы слыхали – свистит. Мы с Лангра заметили, корабль идет, труба дымит, ходит туда и сюда. Я тебя, Николай, давно ждал! Невельской сказал – ты придешь. Я увидал – лодка с трубой, однако, Николай пришел.
Чихачеву и Римскому-Корсакову пришлось задержаться. Гиляков пригласили к завтраку.
– Скорей починяй шхуну, – сказал Таркун инженеру. – Мне охота посмотреть, как пароход ходит. А Тятиха ты, Николай, помнишь? Ух, он увидел: труба – боялся!
– А помнишь, Таркун, как все началось с твоей пуговицы? Невельской еще говорил тебе, что очень она для нас дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183