– К анархии, словом!
– А если мы начнем вас всех самих вешать, что будет? – спросил у Полоза воронежский мужик. – Ведь мы пока сильней.
– Вот это и надо! Какой бы мор на людей пустить, чтобы вымерло все, остался бы десятый, – сказал молодой высокий голубоглазый старовер, которого еще никто и никогда не видел на прииске.
– Дурак! С кем же тогда торговать! – ответил ему Никита. – Мы-то стараемся, везем товар. Грабим себе, но стараемся для всех! Подумай!
– Погоди, изобретут, что всех перебьют.
– Убить надо воров! А хороших оставить…
– Это от века бьют друг друга и доказывают, что бьют плохих, – сказал часовой мастер, – а надо нам самим понять, что есть разные люди.
– А воры не от воров родятся?
– А вы? Вы? – спросил старовер. – Кто же черепа на речке развесил? Это пугать хотите? Нет, ваши черепа тут будут висеть.
Все стали оглядываться на молодого бородача.
– Все произойдет само собой, – с чувством собственного превосходства заверил Полоз. – В обществе нужна свободная конкуренция и жестокая борьба. И я бы на твоем месте и не сдерживал, президент, страстей. Он убил. Хотят расправиться – пожалуйста… И так пусть идет! А ты связываешь всех своим понятием – справедливость.
– Эклектика и демагогия! – сказал Студент.
– Обнищание слабых неизбежно! – заговорил Полоз.
– Почему мне обнищать, если я буду работать? – спросил Никита.
– Работать! Кто работает, тот и сникает. Надо не только работать, а маленько еще и жить! – сказал Тимоха. – Ты бы сказал не работать, а торговать!
– А торговля будто не работа?
– Конечно, наш прииск – дело временное. Пойдет все богатым! – сказал Егор. – Но все же это дает силу хозяйству, купим то, чего у нас нет, чего даже и не знаем, может быть, познакомимся с тем, что нам на золото привезут. Мы и ума на него прикупим. Нищий не может быть умен!
– Правда! – подтвердил мастер. – Кто на свете умен? Тот, кто богат.
– А куда этот бородатый делся, который про черепа говорил? – вдруг испуганно спросил Силин.
– Ускользнул! – ответил Егор. Все стали оглядываться и озираться.
– Чей он?
– Видишь, подходил чужой!
– Говорят, Бердышов знает, что мы тут моем, и дал нам сроку три года. Потом – разгон и все перейдет к нему… Это от него ходят.
– Но зачем нам нищать, когда вокруг богатства? У нас дети растут, мы хотим, чтобы они были умней, разумней. А станем нищими и оглупеем, кто-то нас тогда, конечно, закабалит… А мы сюда ушли от кабалы. Разве вреден тот, кто построился трудами? Ты сам был учен на какие-то добытые кем-то деньги, – обратился Егор к Полозу. – И сейчас пришел к нам. Свое дело ты не можешь совершить без золота, без денег и без нас, без общества. Какое твое дело? Анархия? Нет, анархия – это только отрава. Добыть себе на дорогу и то не мог бы…
– А спирт будет при социализме? – спросил матрос.
– Нет! – сказал Студент. – Спирт останется для лечения, а спаивать народ тогда никто не позволит.
– А кто там с таким разговором?
Студент, воодушевляясь, оттолкнул матроса и вышел из толпы.
– Егор Кондратьевич, ведь это никто не придумал! Это всюду есть так и неизбежно придет сюда. Мы не одни, мы не оторваны от мира. И ты – редкий человек, умный, дельный. При социализме ты мог бы стать президентом России, если дать тебе образование.
– Нет! – с возмущением оборвал Полоз.
– Да… – ответил Студент. – Силы выдвинутся из народа. Пока ты нашел место, где создал себе счастье. Разве мы зла тебе хотим? Нет, мы хотим счастья… И тебе…
– Нет! – резко перебил его Полоз. – Анархия не отрава, не яд!
– Оба ругают царя и хотят его свергнуть. а между собой не ладят, – сказал Силин. – Студент поласковей. Характеры разные… Хотят одного и того же, а друг друга не любят больше, чем царя.
Все знали, что Студент добрый и работает в артели безотказно. Поэтому ему прощали страшные речи против царя и богатых, как неразумному ребенку.
– Но ведь и сюда докатится та волна человеческих неурядиц и невзгод, от которой ты ушел. Что такое революция? Вот я верю в нее. – Студент ласково оглядел всех, как бы говорил: смотрите, добрые люди, я такой же, как вы! А я за революцию! – Ты тоже революционер, Егор Кондратьевич, и твое переселение – это твоя революция.
– И ты сам можешь убивать богатых и царя? – спросил возвратившийся Пахом. – Мог бы?
– Конечно! – спокойно ответил Студент.
Пахом посмотрел на его руки.
– Скажи, как он смылся! Как смылся! – сетовал Тимоха. Он ужаснулся: «Значит, череп, повешенный в верховьях реки, кто-то нашел. И еще задумал мстить…»
– А у китайцев свое обсуждение идет, они тоже вместе собрались и не спят, – сказал Пахом.
– Вот видите, значит, и в этом зверском убийстве есть свой смысл, – воскликнул Полоз.
– Есть? – исступленно закричал Голованов. – Ах ты… Ты!
Его никто и никогда не видал в таком возбужденном состоянии. Был он старичок тихий и работящий.
– Должно перегореть человечество, – сказал бывший батрак каторжник Яков. – И я за анархию!
Илья вдруг толкнул его в плечо так, что тот отлетел в сторону.
– Едут! – вдруг сказал Голованов.
Всех подрал мороз по коже.
У берега раздался треск.
– Ребята, – с тяжелым вздохом сказал Силин, – это Камбала!
Все хлынули, ломая кустарники, к берегу. Засветили головню. Камбала в разорванной рубахе и Василий Кузнецов как огромного, туго спеленатого ребенка вытаскивали из лодки обкрученного веревками человека.
– Он?
– Он! – ответил Сашка. – Сейчас рот ему откроем, он сам все скажет…
– Кусается, зараза! – подымая лежащего за волосы, подтвердил Василий. – Иначе его не возьмешь.
– Бить его!
– Бить нельзя! – ответил Егор.
Все стихли.
ГЛАВА 14
Василий с Катей уехали из Уральского рано на конях. Вблизи прииска они едва не погибли в сугробах.
Многие старатели начали мыть с весны, до ледохода. Прииск ожил рано, когда еще не оттаяла земля, пробивая ее толстый мерзлый слой и забираясь в теплую золотоносную толщу.
С уходом льдов среди островов стали появляться, словно всплывая из-под воды, халки и баржи с товарами и мукой, их хозяева торопили приискателей с разгрузкой. Артели отделяли по очереди работников на разгрузку. Перевал товаров был ниже шиверов и водопадов, окольными проточками товары доставлялись на лодках вверх. На прииске появился какой-то инженер, предлагавший изготовить сильное взрывчатое вещество и взорвать камни. Другие предлагали построить свою золотоплавильную лабораторию, провести телеграф и выпускать газету.
Егора часто расспрашивали новички, как он все открыл.
– Меня несло по кривуну, и там завалы, – отвечал обычно Егор. – Место опасное. Я вылезал на берег и брал пробы. Нашел содержание. Чем выше, тем лучше, меньше замыто песками. Идите вверх, – советовал всем.
Составились многолюдные крепкие артели, все научились работать, ценили время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– А если мы начнем вас всех самих вешать, что будет? – спросил у Полоза воронежский мужик. – Ведь мы пока сильней.
– Вот это и надо! Какой бы мор на людей пустить, чтобы вымерло все, остался бы десятый, – сказал молодой высокий голубоглазый старовер, которого еще никто и никогда не видел на прииске.
– Дурак! С кем же тогда торговать! – ответил ему Никита. – Мы-то стараемся, везем товар. Грабим себе, но стараемся для всех! Подумай!
– Погоди, изобретут, что всех перебьют.
– Убить надо воров! А хороших оставить…
– Это от века бьют друг друга и доказывают, что бьют плохих, – сказал часовой мастер, – а надо нам самим понять, что есть разные люди.
– А воры не от воров родятся?
– А вы? Вы? – спросил старовер. – Кто же черепа на речке развесил? Это пугать хотите? Нет, ваши черепа тут будут висеть.
Все стали оглядываться на молодого бородача.
– Все произойдет само собой, – с чувством собственного превосходства заверил Полоз. – В обществе нужна свободная конкуренция и жестокая борьба. И я бы на твоем месте и не сдерживал, президент, страстей. Он убил. Хотят расправиться – пожалуйста… И так пусть идет! А ты связываешь всех своим понятием – справедливость.
– Эклектика и демагогия! – сказал Студент.
– Обнищание слабых неизбежно! – заговорил Полоз.
– Почему мне обнищать, если я буду работать? – спросил Никита.
– Работать! Кто работает, тот и сникает. Надо не только работать, а маленько еще и жить! – сказал Тимоха. – Ты бы сказал не работать, а торговать!
– А торговля будто не работа?
– Конечно, наш прииск – дело временное. Пойдет все богатым! – сказал Егор. – Но все же это дает силу хозяйству, купим то, чего у нас нет, чего даже и не знаем, может быть, познакомимся с тем, что нам на золото привезут. Мы и ума на него прикупим. Нищий не может быть умен!
– Правда! – подтвердил мастер. – Кто на свете умен? Тот, кто богат.
– А куда этот бородатый делся, который про черепа говорил? – вдруг испуганно спросил Силин.
– Ускользнул! – ответил Егор. Все стали оглядываться и озираться.
– Чей он?
– Видишь, подходил чужой!
– Говорят, Бердышов знает, что мы тут моем, и дал нам сроку три года. Потом – разгон и все перейдет к нему… Это от него ходят.
– Но зачем нам нищать, когда вокруг богатства? У нас дети растут, мы хотим, чтобы они были умней, разумней. А станем нищими и оглупеем, кто-то нас тогда, конечно, закабалит… А мы сюда ушли от кабалы. Разве вреден тот, кто построился трудами? Ты сам был учен на какие-то добытые кем-то деньги, – обратился Егор к Полозу. – И сейчас пришел к нам. Свое дело ты не можешь совершить без золота, без денег и без нас, без общества. Какое твое дело? Анархия? Нет, анархия – это только отрава. Добыть себе на дорогу и то не мог бы…
– А спирт будет при социализме? – спросил матрос.
– Нет! – сказал Студент. – Спирт останется для лечения, а спаивать народ тогда никто не позволит.
– А кто там с таким разговором?
Студент, воодушевляясь, оттолкнул матроса и вышел из толпы.
– Егор Кондратьевич, ведь это никто не придумал! Это всюду есть так и неизбежно придет сюда. Мы не одни, мы не оторваны от мира. И ты – редкий человек, умный, дельный. При социализме ты мог бы стать президентом России, если дать тебе образование.
– Нет! – с возмущением оборвал Полоз.
– Да… – ответил Студент. – Силы выдвинутся из народа. Пока ты нашел место, где создал себе счастье. Разве мы зла тебе хотим? Нет, мы хотим счастья… И тебе…
– Нет! – резко перебил его Полоз. – Анархия не отрава, не яд!
– Оба ругают царя и хотят его свергнуть. а между собой не ладят, – сказал Силин. – Студент поласковей. Характеры разные… Хотят одного и того же, а друг друга не любят больше, чем царя.
Все знали, что Студент добрый и работает в артели безотказно. Поэтому ему прощали страшные речи против царя и богатых, как неразумному ребенку.
– Но ведь и сюда докатится та волна человеческих неурядиц и невзгод, от которой ты ушел. Что такое революция? Вот я верю в нее. – Студент ласково оглядел всех, как бы говорил: смотрите, добрые люди, я такой же, как вы! А я за революцию! – Ты тоже революционер, Егор Кондратьевич, и твое переселение – это твоя революция.
– И ты сам можешь убивать богатых и царя? – спросил возвратившийся Пахом. – Мог бы?
– Конечно! – спокойно ответил Студент.
Пахом посмотрел на его руки.
– Скажи, как он смылся! Как смылся! – сетовал Тимоха. Он ужаснулся: «Значит, череп, повешенный в верховьях реки, кто-то нашел. И еще задумал мстить…»
– А у китайцев свое обсуждение идет, они тоже вместе собрались и не спят, – сказал Пахом.
– Вот видите, значит, и в этом зверском убийстве есть свой смысл, – воскликнул Полоз.
– Есть? – исступленно закричал Голованов. – Ах ты… Ты!
Его никто и никогда не видал в таком возбужденном состоянии. Был он старичок тихий и работящий.
– Должно перегореть человечество, – сказал бывший батрак каторжник Яков. – И я за анархию!
Илья вдруг толкнул его в плечо так, что тот отлетел в сторону.
– Едут! – вдруг сказал Голованов.
Всех подрал мороз по коже.
У берега раздался треск.
– Ребята, – с тяжелым вздохом сказал Силин, – это Камбала!
Все хлынули, ломая кустарники, к берегу. Засветили головню. Камбала в разорванной рубахе и Василий Кузнецов как огромного, туго спеленатого ребенка вытаскивали из лодки обкрученного веревками человека.
– Он?
– Он! – ответил Сашка. – Сейчас рот ему откроем, он сам все скажет…
– Кусается, зараза! – подымая лежащего за волосы, подтвердил Василий. – Иначе его не возьмешь.
– Бить его!
– Бить нельзя! – ответил Егор.
Все стихли.
ГЛАВА 14
Василий с Катей уехали из Уральского рано на конях. Вблизи прииска они едва не погибли в сугробах.
Многие старатели начали мыть с весны, до ледохода. Прииск ожил рано, когда еще не оттаяла земля, пробивая ее толстый мерзлый слой и забираясь в теплую золотоносную толщу.
С уходом льдов среди островов стали появляться, словно всплывая из-под воды, халки и баржи с товарами и мукой, их хозяева торопили приискателей с разгрузкой. Артели отделяли по очереди работников на разгрузку. Перевал товаров был ниже шиверов и водопадов, окольными проточками товары доставлялись на лодках вверх. На прииске появился какой-то инженер, предлагавший изготовить сильное взрывчатое вещество и взорвать камни. Другие предлагали построить свою золотоплавильную лабораторию, провести телеграф и выпускать газету.
Егора часто расспрашивали новички, как он все открыл.
– Меня несло по кривуну, и там завалы, – отвечал обычно Егор. – Место опасное. Я вылезал на берег и брал пробы. Нашел содержание. Чем выше, тем лучше, меньше замыто песками. Идите вверх, – советовал всем.
Составились многолюдные крепкие артели, все научились работать, ценили время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115