ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Подыми ружье… Ну…
Она сама не знала, что тут и как получилось. Советник хотел что-то достать из кармана. Ксения готова была поднять ружье, но тут раздался выстрел.
Советник сбросил пенсне, упал на колени и воскликнул:
– Ты же, дура, мне в живот… Что же это?.. В живот… – И он заплакал, закрывая лицо руками.
* * *
Телятев вышел из палатки, оставив в ней Кузнецова в одиночестве. Он опять прошел по толпе, посмотрел, что делают урядники и писарь, глянул на дальние холмы. Советник не шел. Советник исчез! Опять, на этот раз под предлогом, что хочет выследить бывшего начальника полиции в старательской республике. Но не было ни начальника полиции, ни его самого.
Телятев все отлично понимал. Доносчики вообще трусливы. Но такая крайняя робость начинала приводить его в бешенство. Никаких улик действительных против Кузнецова у самого Телятева не было. Держать человека зря нельзя. Это не такая личность. Следовало сразу обрушить на него силу свидетельств. А их-то и не было.
– Все говорят, что вы – самозванец! – заявил Телятев, входя в палатку с таким видом, словно он только что переговорил о Кузнецове с важными свидетелями.
– Позвольте, – встал Василий. – К чему бы это все? Что за странные обвинения! Я чувствую, что вы недоговариваете.
– Ты, брат, у меня вот где! – показал Телятев кулак и похлопал по нему ладонью другой руки. – Говори, что вы тут сварганили с Бердышовым?
– Мне сказано Иваном Карповичем Бердышовым, – холодно говорил Кузнецов, – что при всех недоразумениях я должен ссылаться на него и просить обращаться лично к нему, чтобы обращались только к нему и лично к нему. К этому я не могу добавить ничего!
– Вы говорите несусветную чушь! Бердышов уехал в Европу по делам фирмы. Как я могу обратиться к нему?
– Он должен возвратиться к зиме этого года.
– А где отец? – быстро спросил Телятев.
– Вы знаете, что отец в деревне.
– Он был подставной президент?
– Я не буду отвечать на такие вопросы.
Телятев знал, что Иван Карпыч взлетел высоко. С ним очень опасно ссориться. Даже Оломов, не любивший Бердышова, советовал быть поосторожней.
Иван вел дела с иностранцами. Он не прогулку затеял, отправившись в Европу. Он там дела заварит. В Калифорнии его знали. Его не припугнешь и не упрячешь. У него есть международное имя. Выпустили мы птенчика! А был когда-то молодой, разбитной казачишка-охотник, тогда надо было подрубать его, выскочку, самоучку-капиталиста…
«И где этот Модзель… Суздаль… Как его? Не идет… А прииск пуст. Он скрылся? Оклеветал всех. Сочинил донос и исчез?»
Пришел Оломов и опять поставил ружье в угол.
– Благодарю вас за ваше содействие, – сказал он Кузнецову. – Мы завтра отбываем! Желаем вам успеха, Василий Егорыч.
Телятев посмотрел вопросительно на Оломова. Тот кинул свирепый, приказывающий взор.
Оломов налил Василию рюмку коньяку. Телятеву пришлось чокаться. Офицеры вышли проводить гостя.
Василий отказался от лодки, он пошел берегом, намереваясь дойти до старого прииска и видеть, что делается на Силинской стороне, а оттуда крикнуть своим, чтобы подали лодку. Он не хотел лишний раз приводить полицейских домой.
Дойдя до развалин ресторана, он увидел, как пошла лодка с Кузнецовской стороны. Гребла Ксенька.
– Где же ты? – крикнула она.
– Что такое?
– Катька с ума сошла, – ответила Ксеня. – А амбаре заперлась и никого не пускает. Умом рехнулась… Меня не бросайте, меня саму лихорадка бьет.
– Зачем бросать? Что такое? Ты-то что?
– Иди сам, смотри… че там стряслось! Катька, Катька! Вот рехнулась! Кричит – дайте спички, я сожгусь… Иди скорей к ней, а то еще покончит с собой, голову бьет о бревна.
Васька сел на весла и навалился изо всей силы.
У амбара лежали тела Полоза и Советника.
– Подходили из тайги, кто-то стрелял, – сказала Ксеня. – Два выстрела было. Я не утерпела, выглянула, а они лежат. Это все те же староверы, они тут бродят.
– Открой, это я… я – Вася! – крикнул Кузнецов, стучась в дверь.
Катя некоторое время стояла у бойницы и не открывала. Взгляд ее был грустный.
– Катя, Катя, подойди!
Потом она исчезла.
– Катя! Катюшка! – закричала Ксеня.
Катерина подбежала и открыла заложку.
Дверь распахнулась.
Катька подняла руки и засмеялась. Потом слезы у нее хлынули, и вдруг она отступила в ужасе от Васьки, словно опасалась, что это все подстроено.
– А кто там? – в ужасе шепнула она. – Слышишь?
– В самом деле… – поддаваясь ее настроению, сказал Вася.
Ксеня говорила с кем-то. Отвечал мужской голос.
– Это Илья приехал, Катя, все свои, – сказал Василий.
– Сашку за что взяли? – входя, спросил Илья. – Ко мне по дороге привязывались. Я сам не рад. Здорово, Катя!
– А че у тебя дуло дымное? Че ты врешь! Какие староверы! – послышался голос Федосеича.
Все вышли. Матрос рассматривал Ксенькино ружье.
– В штольню их давай! – сказал Василий.
Он поднял за ноги Полоза.
Советника следом оттащили в штольню. Федосеич помог обвалить покрытие длиной сажени две… Земля рухнула…
Ксеня утешала рыдавшую Катерину, сварила отвар из оставленных Натальей трав.
– Сашку взяли как хунхуза. Чего-то взбрендило им. И не знают, что он Камбала. Все Камбалу ищут, а он у них сидит, сжался, маленький такой, – рассказывал Федосеич. – Я приехал сказать.
– Человек десять лет живет у нас в деревне. Какой же он может быть хунхуз? – ответил Вася.
– До выяснения личности, – сказал матрос. – Теперь покормит вшей. Тимоху я видел. Он кланяться велел. Говорит, кормят хорошо, отказа нет. Чарку ему солдаты дали. Только, говорит, с непривычки трудно в кандалах.
Илья все сильней скучал о доме. Он начинал как-то странно беспокоиться, и душа его болела. Ему теперь хотелось убраться отсюда поскорей.
– Завтра и я с Андреем Сукновым уеду, – сказал он. – Андрей на хорошем счету, ручался за меня. С ним никто не тронет.
Первое время на этом прииске Илья очень старался и мыл охотно, не жалея себя кайлил породу и катал тачки. Он знал, что Дуне хочется богатства, и старался для нее. Но теперь началась какая-то непонятная кутерьма, ему даже показалось, что у жены пропал всякий интерес к золоту. Что-то угнетало Илью, словно стерегла беда. Он все время помнил жену и все больше о ней беспокоился. Полиция его не пугала. Голова его занята была совсем другим, и никакая предосторожность не казалось ему нужной. Ему хотелось домой, себе на спасение и жене на выручку.
ГЛАВА 21
– Я говорила, что станет холодно и оздоровеешь! Вот и не бьет тебя больше, – улыбаясь во все круглое лицо свое, сказала сыну Дарья.
Долго лечила она Егора своими снадобьями и травами, обещая, что к осени ему полегчает, а зимой он станет таким же, как был. Сегодня первый холодный день.
– И кончилась твоя лихорадка!
– Золотая-то лихоманка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115