ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


- Тебе, братец, Верхососенские леса помешают… Царю докладать надо, и сперва… прямо братья взять не могут… И сами докладать не решатся… Нужна заступа иная… под весёлый час… чтобы не показалось во гневе… Ты лучше… Монцовне поклонись… Что ни на есть посули… Она, известно, зубы скалит и к державному подъедет при случае, так что и отказа не случится… Вот каков мой совет! Самое короткое и верное средствие…
- А сколько ей примерно… в приносе-от?
- Ну… это, как те сказать?.. заранее… не отгадаешь… Мать её карга прежадная… торгуется пуще жида… Недёшевы у их покупаются милости…
- А дать мне, сам знаешь, не из чего много, Андрей Матвеич… Животы дядины вам пошли, кои можно было бы…
- Нет ли ещё чего где?
- Есть отцовские четьи… Матери ворочены… Да она, прах её возьми, живуща и при животе своём не поступится…
- Ну, как знаешь… А Монцовне не дать нельзя… и не дойдёшь до ей с пустыми руками.
- Эко горе!.. А с тобой бы заехать, к примеру сказать?..
- Почему не завезти тебя!.. Да будет ли польза?. Твоё дело!
- Ты бы, Андрей Матвеич, только бы предоставил мне с этой самой Монцовной слова два-три перемолвить… что возьмёт, по крайности…
- Можно… а все же, смекай, там на словах одно пообещают, а на деле не то сделают.. коли поминок нет…
- А поминок достать иначе не приходится, как к матери ехать… пугнуть бы… Да я один и съехать не берусь… Заклюёт… Коли бы милость была… Пустил бы ты со мною Карпушу… силачка нашего…
- Ах ты баба!.. нужна охрана к матери ехать!..
- Удержать может, а с человеком, на службу, скажу, посылают… то, что надоть…
Апраксин прошёлся по опочиваленке раз и другой, думая7
- Ин быть по-твоему - наконец сказал Андрей Матвеич, - возьми Лыску… Уж он одним кулачищем страху задаст целой деревне… Ты только сам поспрошай его: поедет ли?
Карпуша для друга с позволенья хозяйского на его троечке скатать согласился с Алёшею.
Ехали они скоро, и вот в воскресенье, тотчас после обеден, подкатили к терему Лукерьи Демьяновны.
- Никак, Алексей Гаврилыч домой пожаловал, - весело, с учащённым сердцебиением вскрикнула хозяйка Алешенькина, пестаясь со своим Ванюшкой.
Отец Герасим читал «Маргарит» вслух; приостановился. Накануне помещица причащалась и зазвала батюшку на обед да почитать - душе на спасенье.
Лукерья Демьяновна глянула в окошко сама таково неприветно и болезно. Всю душу у ей словно поворотило, и сердце защемило, и в голову ударило; холодный пот выступил.
- Что ещё будет? - молвила она едва слышно.
Попадья перекрестилась.
Всё смолкло. Словно наступило затишье перед грозой. Алексей дверь распахнул с какою-то напускною удалью и, в шапке войдя, крикнул:
- Рады ли гостям?
- Сними шапку, иконы здесь, Алексей Гаврилыч! - речисто отчеканил батюшка.
- А, и ты здесь? - как бы про себя выговорил Балакирев, сдёрнув шапку.
- Ждали, видно? - прошептал он, глядя в пол.
- Зачем, батюшка, пожаловал, аль одумался? - не без ехидства сурово спросила мать.
- Чего тут одумываться?.. В своём мы разуме завсегды, коли служим… С чего изволишь, матушка, эти загадки загадывать?
- Какая загадка - спросить у сына, зачем он явился, когда от жены и от матери бежал татски, не простившись… Словно погони боялся.
- Не погони боялся… а потребовали… Ну и…
- Ну и что?.. С полуночи тягу дать требовалось, скажешь?.. Беспутный, беспутный!
- Опять пошла лаяться!.. Кажется, не трогал вас… в покое оставил… Живу, не замаю ни в чём…
- То-то и есть… Обидели здесь, значит… Бедняк и скрылся… сил не стало выносить… Заели сердечного… а он, истинно сказать, ангельская душа… Думает: чем гибнуть от нападков неслыханных, дай удалюсь от зла, благо сотворю… В рай попал… окунулся в потоке благого жития и стал совсем другим. Зачем только из рая в ад ворочаться?
- Не нужно бы было, не приехал бы.
- Да в чём нужда-то? Жену повидать? Доброе дело! Вот сынок у тебя… Благослови, отец, детище!
- Почём знать, моё ли? Чьё детище, тот и благословит…
- Ах ты озорник непутный! Смеешь ещё при мне, при матери своей, обижать молодицу невинную!.. Да ты, Алексей, совсем басурман!.. ни души, ни родства, ни чести!.. Эк тебя дядюшка-то злодей каким сделал!.. Такой же изверг, как и тот ворог… И тебе, значит, придётся на осине болтаться…
- За что бы было ещё…
- За воровство твоё, известно…
- Не воруй ты, а обо мне не заботься, коли ничему не хотела научить… Тяжело служить - да служу.
- Это и видно, что тяжело… Глазищи-то вишь кровью налились - от тяготы. От самого винищем несёт, как от пса смердящего… Можно поверить, что служишь… Пьянствуешь ты да бесчинствуешь с такими же пьянчугами, как сам! - закончила Лукерья Демьяновна, искоса глядя на спутника своего сына, остановившегося у дверей в светлицу и, видимо, смущённого приёмом Алёши матерью. Загощин не знал подробностей отъезда Балакирева в Москву, и упрёки матери Алексеевой дали понять добряку, каким неказистым человеком подлинно был его товарищ. Карп понял, что Алексей, слывший в доме Апраксина добряком, с ними был тоже неискренним. В сущности он оказывался человеком грязным, неблагодарным, от которого добрые люди должны отшатнуться. Он скрыл, что имеет жену и ребёнка, выдавал себя за холостого и теснимого. Довольство общее в доме матери говорило прямо, что гуляка, пресмыкаясь у Апраксина, просто баловал, а не был принуждён обстоятельствами к проживанию на счёт благодетеля. Сравнивая свою участь с Алексеевой, Карп мгновенно осудил Балакирева за все и порешил, что он негодяй и недобрый человек. Обиды себе в словах хозяйки дома честный Загощин не признавал, совестясь только своей роли теперь.
Молодая мать с ребёнком тихо плакала, робко приближаясь к мужу, не обращавшему на неё, казалось, никакого внимания. У ног помещицы сидела старая карлица, одетая девочкою. Она держала мотки бели, которую разматывала Лукерья Демьяновна. При словах Алексея карлица невольно попятилась, потому что он в рассеянии размахивал арапником, словно сбираясь огреть им кого придётся.
Тот же смысл жеста пришёл в голову и отцу Герасиму, и тот не выдержал:
- Ты бы, Алексей Гаврилыч, арапничек отложить изволил!.. Не к месту тако со родительницею беседу вести… Не лихой человек - кого стращать вздумал?
- Я не стращаю… а дело пришёл говорить.
- Садись и говори спокойно… как у людей водится.
Алексей присел на кончик лавки против стола и, видимо, спутался.
- Какое же дело тебя привело сюда? - глядя сыну в глаза, с чувством спросила мать.
- Закрепить нужно за мной отцовские четьи… значит, ехать нам нужно, матушка, в город.
- Какая там закрепа, коли впрямь на службе ты; отцовский надел впору жену прокормить да сына… А тебе на что поместье, коли служишь?..
- Оно моё!.. Значит, моё дело им и распорядиться как я хочу.
- Ну, это я тебе не позволю… Сраму не побоюсь, сама к воеводе пошлю безобразника… Врёшь ты, что служишь… Скрываешься от службы, если ещё не хуже что…
- Не езди, пожалуй, - я и один в городе обделаю дело… Подам челобитье воеводе, что мать захватила не принадлежащее ей - не вдовью часть, а сыновнее наследство…
- Пошёл вон, щенок, если ты до такого безобразия дошёл, что своему детищу не радеешь и о семье не думаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230