Был здесь и свадебный снимок, сделанный в фотоателье. Жених в строгом костюме, невеста сияет от счастья.
Тоцци всмотрелся в лицо Кинни. У него были резкие черты лица честолюбца и прическа а-ля Джон Кеннеди. Собственно говоря, он вполне мог бы сойти за дальнего родственника Кеннеди. Высокомерие, агрессивность, ощущение принадлежности к привилегированному слою общества. Если ты чего-нибудь до сих пор не добился, это означает, что ты добьешься этого впоследствии.
Тоцци перевел взгляд на снимок миссис Кинни верхом на ослике и почему-то подумал о Джоанне. Почему все достается таким, как Кинни? Жена, дети, дом в фешенебельном районе. Даже если бы он не дезертировал из ФБР, Тоцци едва ли удалось бы добиться чего-нибудь подобного. И разумеется, не с Джоанной. Возможно, ирландцы приспосабливаются к американскому стилю жизни быстрей и лучше, чем итальянцы. Итальянцы с самого рождения бывают чрезмерно подозрительны, их подозрительность распространяется и на них самих, порождая ответную и превращая их в заведомых аутсайдеров. Но как знать? Возможно, он просто сделал неверный выбор. Стал преступником, да только преступником не того сорта. Служба в ФБР сама по себе не позволяет рассчитывать на то, чего сумел добиться Кинни. Тоцци вспомнил надпись, которую как-то прочитал на майке у одной потаскушки: «Хорошие девочки попадают в рай, а нехорошие – куда им захочется».
В ванной за спальней Тоцци обнаружил стоптанные кроссовки десятого размера. На крючке у двери висели синие нейлоновые спортивные трусы и серое тяжелоатлетическое трико. Трико было из дорогого магазина. Зубная паста стояла в стаканчике на полке над умывальником. Открыв аптечку, Тоцци обнаружил там анахин и тиленол. А также выписанный по рецепту на имя миссис Кинни пласидил – один из мягких транквилизаторов. Из рецепта он выяснил, что ее зовут Элен. Тоцци порылся в ванной и обнаружил колпачок миссис Кинни, лежавший рядом с выжатым тюбиком спермацетовой мази. Женщине, имеющей шестерых детей, не слишком полезно пользоваться колпачком, подумал он.
И вдруг он услышал какой-то шум. Тоцци затаил дыхание, схватился за пистолет, снял его с предохранителя. Шум доносился снизу. Там вроде бы захлопнули дверь.
– Кто-нибудь дома?
Голос был девичий, скорее всего Крисси, хотя вполне мог бы принадлежать и Элен Кинни.
Тоцци вернулся в спальню и, жадно прислушиваясь, застыл у открытой двери.
– Эй вы, задницы, кто-нибудь дома?
В голосе слышалась злость. Это наверняка Крисси.
Тоцци услышал какой-то стук. Он живо представил себе, как Крисси, вернувшись домой с временной работы или, возможно, из летней школы, бросает сумку на пол и принимается слоняться по всему дому. Он подумал о том, что произойдет, если она обнаружит его присутствие. Опасности это не представляло, она, по сути, еще ребенок, но стоит ли ей видеть его лицо? Наверняка будет лучше, если Крисси не заметит посторонних в доме. Кинни должен быть уверен в том, что его дом – его крепость. Тем сильнее потрясет его затем сообщение Гиббонса о том, что вся семья уже взята на мушку.
Тоцци вышел в коридор, дожидаясь какого-нибудь знака, чтобы понять, где находится Крисси, и решить, как убраться из дома незамеченным. И тут, в маленьком старинном зеркале, висящем в холле, он ее увидел. Она поднималась по лестнице. В одной руке у нее была банка содовой, а в другой сигарета.
Он отпрянул в глубь холла и затаился за дверью. Он услышал, как она зашла в ванную в другом конце коридора. Дверь была в противоположной стене у него за спиной. Он чувствовал присутствие девочки.
– Дерьмо! – произнесла она протяжно жалобным голосом.
Он услышал, как она выходит из ванной. Он подошел поближе. И вновь замер. Когда он осмелился выглянуть в коридор, ему стало видно, что телефонный аппарат, стоявший перед тем на столике в холле, отсутствует, а шнур тянется в комнату Крисси.
Вот и хорошо, подумал он, засучив брючину и прикрепив 38-й калибр на прежнее место. Как только она примется болтать по телефону, он сможет прокрасться вниз и выйти из дому через кухню – тем же маршрутом, которым сюда попал.
Осторожно ступая, он вышел в коридор и двинулся по нему, стараясь побыстрее миновать дверь в комнату Крисси. Он с облегчением обнаружил, что девочка закрылась у себя. Он рванулся было вниз, но, переступая через телефонный шнур, услышал, что Крисси плачет. Он осторожно прислонился к стене и на мгновение прислушался.
– Нет, – плача, причитала Крисси. – Ничего, я только что проверила... Они и так дуются на меня уже целую неделю. Нет, не с утра. Всегда перед обедом. Они еще не догадываются, что я блюю каждый день, но рано или поздно сообразят, можешь не сомневаться. И что мне тогда делать?
Ее причитания были душераздирающими. Тоцци, застыв на месте, прислушивался.
– Нет, так нельзя... Как ты можешь говорить об этом, Дженни? Он ведь не нарочно... Я не могу сказать ему, ты что, спятила? Я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Как думаешь, твоя сестра одолжит мне свои водительские права?.. Чтобы я смогла сделать аборт, не извещая родителей, вот зачем! Как ты все-таки бываешь тупа!
Тоцци начал спускаться по лестнице. Он узнал достаточно, чтобы самому досказать историю до конца. Единственное, что смущало его, – стоит ли говорить об этом Гиббонсу? Конечно, Кинни сойдет с ума, услышав из уст Гиббонса о том, что его дочь беременна, но Тоцци находил такой поворот событий несколько недостойным. Бесчестно извлекать преимущество из ситуации, в которую попала несчастная девчонка. У нее и без того неприятностей хватает. Ему предстояло продумать все это более тщательно.
Он спустился по лестнице и пошел в сторону кухни. Кухня была такого типа, какие показывают в рекламных роликах, – пол блестит, все кругом сверкает. Утварь здесь была сравнительно новой, и хотя на полках кое-где виднелись царапины, а дверца холодильника была облеплена цветными рисунками, прикрепленными магнитными прижимами в виде домашних животных, здесь совершенно не чувствовалось того беспорядка, который должна создавать в доме семья из восьми человек. Тоцци возненавидел эту кухню за безупречный порядок, здесь поддерживаемый. Это совершенство было сплошным лицемерием. Жена Ландо тоже поддерживала в кухне образцовый порядок, но ее муж того заслуживал. А любой, кто совершил такое злодеяние, как убийство Ландо, Блэни и Новика, и совершил его таким жутким способом, заслуживает того, чтобы его кормили прямо на бойне.
И вдруг он услышал, как открылась парадная дверь. Громкие голоса; вернулись мальчики. Тоцци поспешно огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что он мог бы украсть, чего-нибудь, что он мог бы отобрать у Кинни. Ему хотелось причинить боль этому чудовищу, заставить его испытать чувство утраты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Тоцци всмотрелся в лицо Кинни. У него были резкие черты лица честолюбца и прическа а-ля Джон Кеннеди. Собственно говоря, он вполне мог бы сойти за дальнего родственника Кеннеди. Высокомерие, агрессивность, ощущение принадлежности к привилегированному слою общества. Если ты чего-нибудь до сих пор не добился, это означает, что ты добьешься этого впоследствии.
Тоцци перевел взгляд на снимок миссис Кинни верхом на ослике и почему-то подумал о Джоанне. Почему все достается таким, как Кинни? Жена, дети, дом в фешенебельном районе. Даже если бы он не дезертировал из ФБР, Тоцци едва ли удалось бы добиться чего-нибудь подобного. И разумеется, не с Джоанной. Возможно, ирландцы приспосабливаются к американскому стилю жизни быстрей и лучше, чем итальянцы. Итальянцы с самого рождения бывают чрезмерно подозрительны, их подозрительность распространяется и на них самих, порождая ответную и превращая их в заведомых аутсайдеров. Но как знать? Возможно, он просто сделал неверный выбор. Стал преступником, да только преступником не того сорта. Служба в ФБР сама по себе не позволяет рассчитывать на то, чего сумел добиться Кинни. Тоцци вспомнил надпись, которую как-то прочитал на майке у одной потаскушки: «Хорошие девочки попадают в рай, а нехорошие – куда им захочется».
В ванной за спальней Тоцци обнаружил стоптанные кроссовки десятого размера. На крючке у двери висели синие нейлоновые спортивные трусы и серое тяжелоатлетическое трико. Трико было из дорогого магазина. Зубная паста стояла в стаканчике на полке над умывальником. Открыв аптечку, Тоцци обнаружил там анахин и тиленол. А также выписанный по рецепту на имя миссис Кинни пласидил – один из мягких транквилизаторов. Из рецепта он выяснил, что ее зовут Элен. Тоцци порылся в ванной и обнаружил колпачок миссис Кинни, лежавший рядом с выжатым тюбиком спермацетовой мази. Женщине, имеющей шестерых детей, не слишком полезно пользоваться колпачком, подумал он.
И вдруг он услышал какой-то шум. Тоцци затаил дыхание, схватился за пистолет, снял его с предохранителя. Шум доносился снизу. Там вроде бы захлопнули дверь.
– Кто-нибудь дома?
Голос был девичий, скорее всего Крисси, хотя вполне мог бы принадлежать и Элен Кинни.
Тоцци вернулся в спальню и, жадно прислушиваясь, застыл у открытой двери.
– Эй вы, задницы, кто-нибудь дома?
В голосе слышалась злость. Это наверняка Крисси.
Тоцци услышал какой-то стук. Он живо представил себе, как Крисси, вернувшись домой с временной работы или, возможно, из летней школы, бросает сумку на пол и принимается слоняться по всему дому. Он подумал о том, что произойдет, если она обнаружит его присутствие. Опасности это не представляло, она, по сути, еще ребенок, но стоит ли ей видеть его лицо? Наверняка будет лучше, если Крисси не заметит посторонних в доме. Кинни должен быть уверен в том, что его дом – его крепость. Тем сильнее потрясет его затем сообщение Гиббонса о том, что вся семья уже взята на мушку.
Тоцци вышел в коридор, дожидаясь какого-нибудь знака, чтобы понять, где находится Крисси, и решить, как убраться из дома незамеченным. И тут, в маленьком старинном зеркале, висящем в холле, он ее увидел. Она поднималась по лестнице. В одной руке у нее была банка содовой, а в другой сигарета.
Он отпрянул в глубь холла и затаился за дверью. Он услышал, как она зашла в ванную в другом конце коридора. Дверь была в противоположной стене у него за спиной. Он чувствовал присутствие девочки.
– Дерьмо! – произнесла она протяжно жалобным голосом.
Он услышал, как она выходит из ванной. Он подошел поближе. И вновь замер. Когда он осмелился выглянуть в коридор, ему стало видно, что телефонный аппарат, стоявший перед тем на столике в холле, отсутствует, а шнур тянется в комнату Крисси.
Вот и хорошо, подумал он, засучив брючину и прикрепив 38-й калибр на прежнее место. Как только она примется болтать по телефону, он сможет прокрасться вниз и выйти из дому через кухню – тем же маршрутом, которым сюда попал.
Осторожно ступая, он вышел в коридор и двинулся по нему, стараясь побыстрее миновать дверь в комнату Крисси. Он с облегчением обнаружил, что девочка закрылась у себя. Он рванулся было вниз, но, переступая через телефонный шнур, услышал, что Крисси плачет. Он осторожно прислонился к стене и на мгновение прислушался.
– Нет, – плача, причитала Крисси. – Ничего, я только что проверила... Они и так дуются на меня уже целую неделю. Нет, не с утра. Всегда перед обедом. Они еще не догадываются, что я блюю каждый день, но рано или поздно сообразят, можешь не сомневаться. И что мне тогда делать?
Ее причитания были душераздирающими. Тоцци, застыв на месте, прислушивался.
– Нет, так нельзя... Как ты можешь говорить об этом, Дженни? Он ведь не нарочно... Я не могу сказать ему, ты что, спятила? Я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Как думаешь, твоя сестра одолжит мне свои водительские права?.. Чтобы я смогла сделать аборт, не извещая родителей, вот зачем! Как ты все-таки бываешь тупа!
Тоцци начал спускаться по лестнице. Он узнал достаточно, чтобы самому досказать историю до конца. Единственное, что смущало его, – стоит ли говорить об этом Гиббонсу? Конечно, Кинни сойдет с ума, услышав из уст Гиббонса о том, что его дочь беременна, но Тоцци находил такой поворот событий несколько недостойным. Бесчестно извлекать преимущество из ситуации, в которую попала несчастная девчонка. У нее и без того неприятностей хватает. Ему предстояло продумать все это более тщательно.
Он спустился по лестнице и пошел в сторону кухни. Кухня была такого типа, какие показывают в рекламных роликах, – пол блестит, все кругом сверкает. Утварь здесь была сравнительно новой, и хотя на полках кое-где виднелись царапины, а дверца холодильника была облеплена цветными рисунками, прикрепленными магнитными прижимами в виде домашних животных, здесь совершенно не чувствовалось того беспорядка, который должна создавать в доме семья из восьми человек. Тоцци возненавидел эту кухню за безупречный порядок, здесь поддерживаемый. Это совершенство было сплошным лицемерием. Жена Ландо тоже поддерживала в кухне образцовый порядок, но ее муж того заслуживал. А любой, кто совершил такое злодеяние, как убийство Ландо, Блэни и Новика, и совершил его таким жутким способом, заслуживает того, чтобы его кормили прямо на бойне.
И вдруг он услышал, как открылась парадная дверь. Громкие голоса; вернулись мальчики. Тоцци поспешно огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что он мог бы украсть, чего-нибудь, что он мог бы отобрать у Кинни. Ему хотелось причинить боль этому чудовищу, заставить его испытать чувство утраты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81