Потому что коли Торвин посмеет съесть пирожок без талона, то потеряет свое место в очереди. Если ему повезет, то уже через неделю он снова получит место. А не повезет - может спокойно подыхать с голоду с полным карманом талонов.
- Бред собачий! - вздохнул Дэвид. - Какое счастье, что я уже одной ногой в могиле. Глаза б мои не глядели на это все безобразие! Дождались! Наши дети уже готовы друг другу в глотки вцепиться. Как это понимать: одному положено жрать, а другому - нет! А наш предводитель морит младенцев голодом, потому что ему, видите ли, к звездам захотелось! И пусть летит! Никто не держит! Вот только с кем он нас оставит? С этой сумасшедшей от голода сворой, в которую он превратил наших детей? Ну объясни мне, Торвин, как дальше жить…
- Ба!
Рукав Торвина уже промок насквозь, зато нос перестал кровоточить. Это Дэвид понял по его восторженному тону. Вот когда его самого как-то треснул охранник, так легко не обошлось.
- Думать вредно! - пробурчал Торвин. - Лучше уж нам с тобой помалкивать. Сушим себе сколько положено фруктов, печем сколько положено пирожков - и порядок. Это ж радоваться надо, что у нас есть чем кормить семьи!
- Радоваться ? - скорбно хихикнул Дэвид. - Ты вроде уже не малек. Свой ум есть. И кто же тебя учит радоваться, когда за стеной полно тех, у кого и крошки на столе нет? Это не меньший грех, дружище, чем лопать от пуза в то время, когда твои соседи голодают.
- Но мы же добываем карточки для бедных…
- Осквернением могил! - прошипел Дэвид. - Вот до чего они нас довели! Мы мародеры, которых в любую секунду могут пристрелить за те крошки, что мы спасаем для бедных! Это полный бред, Торвин. И сейчас, глядя на эту озверевшую толпу, я это окончательно понял. Все подорвать на фиг и начать сначала! Они хотят жрать сейчас, а не…
- Они… Ты что, об этих скотах, что разбили мне нос? Ну нет, эти-то как раз не голодают! У них есть карточки. Они работают. Если бы они не гнусавили свое «Мы хотим жрать» с утра до вечера, вот тогда бы…
- Слушай, Торвин, по нынешним временам и у старика крыша может съехать. Ты только выслушай меня. Мы с тобой уже старперы. Разве что ты чуток помладше меня. Да неужто ты с ними не поделился бы, если б мог?
Торвин выглянул на улицу, посмотрел в обе стороны и снова сел.
- Да, конечно. Ты ж меня знаешь - я не жадный. Да я и делал это уже не раз.
- Ну так слушай меня, старик. Да, у тех, из толпы, есть карточки. Да, они приносят домой еду, но только на четверых. А если в семье шесть человек… восемь… десять? Им все равно положен паек только на четверых!
- Но ведь никто же не протестует! Кто не работает, тот…
- Когда я или ты совсем состаримся и будем вынуждены пойти на иждивение к своим детям - Корабль, сохрани нас от этого! - вот и появится в семье лишний рот. А паек-то только на четверых! И раз у тебя нет карточки - отправляйся в лагерь беженцев, дружище. Вот и получается, что семьи по шесть, по восемь человек едят только за четверых.
- Нет уж! Те бедолаги, у которых нет ни карточек, ни работы, ни еды, которые заживо гниют в вонючем лагере и спят в грязи, уж они-то не будут бегать по улицам с воплями «Мы хотим жрать!». У них на это сил недостанет! Они же еле ползают. Мы с тобой отрываем от себя крохи, чтобы искупить вину перед своей совестью. А эта толпа только орет! И о чем орет, то и получает!
Дэвид подхватил прикрытый тряпкой лоток и тяжело поднялся на ноги. Но толпа двигалась слишком быстро. Если б не старческие ноги, он ушел бы вместе со всеми. Торвин, осторожно ощупывая нос, прогундосил:
- Я боюсь их, Дэвид. Они могут нас убить. Да-да, и запросто.
Дэвид пожал плечами:
- Они тоже всего боятся. Потому что только с карточкой они могут встать в очередь, да и то лишь когда дойдет до их номера. А не будет карточки - долго ли до того, когда ты или я однажды проснемся в грязи на побережье? И на сколько же ночей у тебя хватит здоровья спать в грязи, а, Торвин?
- А ты меня с ними не равняй, - пробормотал Торвин, все еще массируя нос. - Я так просто не дамся. А когда меня бьют…
- Подумаешь, какая драма! - фыркнул Дэвид. - Какой-то растяпа под напором толпы влетел сюда и опрокинул лоток, под которым ты прятался. Всего-то и делов - кровавая юшка! Да не корчи ты из себя страдальца! Лучше посмотри на Поэта. Вот уж кого действительно побили, так побили.
Дэвид кивнул в сторону ближайшей подворотни, из которой появился темный силуэт. Улица уже полностью опустела, лишь время от времени по ней торопливо пробегали группки вооруженных отнятыми у охраны шокерами восставших. А в конце ее виднелся хвост очереди - самые храбрые (а может, самые голодные) уже отважились вернуться на свои места.
По одной карточке занимать место в очереди имел право один взрослый с одним ребенком, поэтому эта тяжелая работа выпадала в основном на долю иждивенцев. Легко ли в одиночку или даже с мальком вдвоем дотащить до дому двухнедельный паек на всю семью? Охрана бдительно следила за порядком в очереди, поэтому от склада тянулись в разные стороны два хвоста: один из входящих, второй из выходящих.
Для тех очередников, кто сомневался, успеет ли он сегодня попасть на склад, а также для тех, кто хотел хоть как-то разнообразить скудный паек и побаловать своих мальков, вдоль очереди бродили лицензированные лоточники. Дэвид и Торвин были как раз из таких.
Мужчина, к которому приклеилась кличка Поэт, был им хорошо знаком: как и старики, он ежедневно гулял из конца в конец очереди, рассказывая легенды о Корабле и обещая его возвращение. Однако у него хватало ума не позволять себе никаких высказываний против Флэттери и его проекта «Безднолет». Как-то раз он попытался выступить против директора, и его забрали. И кончилось все тем, что он сломался в прямом и переносном смысле. С тех пор он больше не ходил с гордо поднятой головой, а хромал, согнувшись в три погибели. Дэвид слышал, как сегодня Поэт кричал откуда-то с дальнего края толпы:
- Я был на самой вершине горы! Свободу!
- Этого, что ли? - фыркнул Торвин и тут же пожалел об этом: нос снова закровоточил. - Поменьше бы он нюхал споры дирижабликов, был бы здоровее.
Дэвид снисходительно улыбнулся. Они с Торвином были почти ровесниками (обоим под шестьдесят), но познакомились не очень давно, поэтому не так уж много знали друг о друге.
- Меня ведь тоже один раз забирали, - прошептал Дэвид. - Как-то охранник потребовал у меня пирожок. Никаких талонов у него, вестимо, не было. Я знал, что, если уступлю один раз, он станет доить меня ежедневно. Да я бы лучше все бедным раздал, чем этой сволочи! И вот тут-то я сделал ужасную глупость: швырнул свой лоток в очередь, и пирожки тут же расхватали. Ну и дурак! Я думал, что арестуют одного меня! Так вот: всех, у кого обнаружили пирожки, не отоваренные по карточке, забрали тоже.
Лицо Торвина вытянулось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- Бред собачий! - вздохнул Дэвид. - Какое счастье, что я уже одной ногой в могиле. Глаза б мои не глядели на это все безобразие! Дождались! Наши дети уже готовы друг другу в глотки вцепиться. Как это понимать: одному положено жрать, а другому - нет! А наш предводитель морит младенцев голодом, потому что ему, видите ли, к звездам захотелось! И пусть летит! Никто не держит! Вот только с кем он нас оставит? С этой сумасшедшей от голода сворой, в которую он превратил наших детей? Ну объясни мне, Торвин, как дальше жить…
- Ба!
Рукав Торвина уже промок насквозь, зато нос перестал кровоточить. Это Дэвид понял по его восторженному тону. Вот когда его самого как-то треснул охранник, так легко не обошлось.
- Думать вредно! - пробурчал Торвин. - Лучше уж нам с тобой помалкивать. Сушим себе сколько положено фруктов, печем сколько положено пирожков - и порядок. Это ж радоваться надо, что у нас есть чем кормить семьи!
- Радоваться ? - скорбно хихикнул Дэвид. - Ты вроде уже не малек. Свой ум есть. И кто же тебя учит радоваться, когда за стеной полно тех, у кого и крошки на столе нет? Это не меньший грех, дружище, чем лопать от пуза в то время, когда твои соседи голодают.
- Но мы же добываем карточки для бедных…
- Осквернением могил! - прошипел Дэвид. - Вот до чего они нас довели! Мы мародеры, которых в любую секунду могут пристрелить за те крошки, что мы спасаем для бедных! Это полный бред, Торвин. И сейчас, глядя на эту озверевшую толпу, я это окончательно понял. Все подорвать на фиг и начать сначала! Они хотят жрать сейчас, а не…
- Они… Ты что, об этих скотах, что разбили мне нос? Ну нет, эти-то как раз не голодают! У них есть карточки. Они работают. Если бы они не гнусавили свое «Мы хотим жрать» с утра до вечера, вот тогда бы…
- Слушай, Торвин, по нынешним временам и у старика крыша может съехать. Ты только выслушай меня. Мы с тобой уже старперы. Разве что ты чуток помладше меня. Да неужто ты с ними не поделился бы, если б мог?
Торвин выглянул на улицу, посмотрел в обе стороны и снова сел.
- Да, конечно. Ты ж меня знаешь - я не жадный. Да я и делал это уже не раз.
- Ну так слушай меня, старик. Да, у тех, из толпы, есть карточки. Да, они приносят домой еду, но только на четверых. А если в семье шесть человек… восемь… десять? Им все равно положен паек только на четверых!
- Но ведь никто же не протестует! Кто не работает, тот…
- Когда я или ты совсем состаримся и будем вынуждены пойти на иждивение к своим детям - Корабль, сохрани нас от этого! - вот и появится в семье лишний рот. А паек-то только на четверых! И раз у тебя нет карточки - отправляйся в лагерь беженцев, дружище. Вот и получается, что семьи по шесть, по восемь человек едят только за четверых.
- Нет уж! Те бедолаги, у которых нет ни карточек, ни работы, ни еды, которые заживо гниют в вонючем лагере и спят в грязи, уж они-то не будут бегать по улицам с воплями «Мы хотим жрать!». У них на это сил недостанет! Они же еле ползают. Мы с тобой отрываем от себя крохи, чтобы искупить вину перед своей совестью. А эта толпа только орет! И о чем орет, то и получает!
Дэвид подхватил прикрытый тряпкой лоток и тяжело поднялся на ноги. Но толпа двигалась слишком быстро. Если б не старческие ноги, он ушел бы вместе со всеми. Торвин, осторожно ощупывая нос, прогундосил:
- Я боюсь их, Дэвид. Они могут нас убить. Да-да, и запросто.
Дэвид пожал плечами:
- Они тоже всего боятся. Потому что только с карточкой они могут встать в очередь, да и то лишь когда дойдет до их номера. А не будет карточки - долго ли до того, когда ты или я однажды проснемся в грязи на побережье? И на сколько же ночей у тебя хватит здоровья спать в грязи, а, Торвин?
- А ты меня с ними не равняй, - пробормотал Торвин, все еще массируя нос. - Я так просто не дамся. А когда меня бьют…
- Подумаешь, какая драма! - фыркнул Дэвид. - Какой-то растяпа под напором толпы влетел сюда и опрокинул лоток, под которым ты прятался. Всего-то и делов - кровавая юшка! Да не корчи ты из себя страдальца! Лучше посмотри на Поэта. Вот уж кого действительно побили, так побили.
Дэвид кивнул в сторону ближайшей подворотни, из которой появился темный силуэт. Улица уже полностью опустела, лишь время от времени по ней торопливо пробегали группки вооруженных отнятыми у охраны шокерами восставших. А в конце ее виднелся хвост очереди - самые храбрые (а может, самые голодные) уже отважились вернуться на свои места.
По одной карточке занимать место в очереди имел право один взрослый с одним ребенком, поэтому эта тяжелая работа выпадала в основном на долю иждивенцев. Легко ли в одиночку или даже с мальком вдвоем дотащить до дому двухнедельный паек на всю семью? Охрана бдительно следила за порядком в очереди, поэтому от склада тянулись в разные стороны два хвоста: один из входящих, второй из выходящих.
Для тех очередников, кто сомневался, успеет ли он сегодня попасть на склад, а также для тех, кто хотел хоть как-то разнообразить скудный паек и побаловать своих мальков, вдоль очереди бродили лицензированные лоточники. Дэвид и Торвин были как раз из таких.
Мужчина, к которому приклеилась кличка Поэт, был им хорошо знаком: как и старики, он ежедневно гулял из конца в конец очереди, рассказывая легенды о Корабле и обещая его возвращение. Однако у него хватало ума не позволять себе никаких высказываний против Флэттери и его проекта «Безднолет». Как-то раз он попытался выступить против директора, и его забрали. И кончилось все тем, что он сломался в прямом и переносном смысле. С тех пор он больше не ходил с гордо поднятой головой, а хромал, согнувшись в три погибели. Дэвид слышал, как сегодня Поэт кричал откуда-то с дальнего края толпы:
- Я был на самой вершине горы! Свободу!
- Этого, что ли? - фыркнул Торвин и тут же пожалел об этом: нос снова закровоточил. - Поменьше бы он нюхал споры дирижабликов, был бы здоровее.
Дэвид снисходительно улыбнулся. Они с Торвином были почти ровесниками (обоим под шестьдесят), но познакомились не очень давно, поэтому не так уж много знали друг о друге.
- Меня ведь тоже один раз забирали, - прошептал Дэвид. - Как-то охранник потребовал у меня пирожок. Никаких талонов у него, вестимо, не было. Я знал, что, если уступлю один раз, он станет доить меня ежедневно. Да я бы лучше все бедным раздал, чем этой сволочи! И вот тут-то я сделал ужасную глупость: швырнул свой лоток в очередь, и пирожки тут же расхватали. Ну и дурак! Я думал, что арестуют одного меня! Так вот: всех, у кого обнаружили пирожки, не отоваренные по карточке, забрали тоже.
Лицо Торвина вытянулось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113