А потом Жила дал ему самому запустить Артемия. Один раз. Больше не разрешил. Сказал, что почему-то нельзя сразу…
Они уже ехали обратно, когда в голову Дмитрию пришла правильная, как он сам сразу оценил ее – княжеская – мысль.
– Какой хороший подарок сделал мне царь… Навруз. Я и не знал, что сокол – это так… Так лепо. Надо мне в ответ тоже какой-нибудь подарок царю сделать.
Услышавший это Плещей как-то странно, нехорошо хмыкнул. А Бренок посмотрел на Дмитрия удивленно.
– Ты что же, не ведаешь еще?..
– Чего не ведаю?
– Ну, про царя Навруза…
– А что я про него должен знать? – пожал плечами Дмитрий. – Хороший такой дядька. Только что татарин. Ну, так у них там, в столице, все татаре…
– Помер он, твой Навруз. Некого благодарить… Ты че, и вправду не слыхал еще?
– Нет, – Дмитрий удивленно уставился на Бренка. – А ты-то откуда?
– Да мне Митяй говорил давеча. Я думал, он и тебе… Там у них снова война была. Из Синей степи пришел какой-то другой татарин, ну и Навруза нашего… – Бренок сделал выразительный жест большим пальцем по горлу. – А потом и всю семью его, и всех деток. И бабку его, Тайдулу, тоже прирезал, и еще всякого народа тьму… Так что у нас теперь другой царь. Только я имени его не запомнил. Надо будет снова Митяя спросить…
Десятилетний князь прекрасно помнил лицо царя Навруза. Толстые, криво усмехающиеся губы, грустные усталые глаза и холеную руку с пухлыми пальцами, унизанными разноцветными перстнями. Царь, беседуя о чем-то татарской скороговоркой с отцом Алексием, все гладил Дмитрия по голове и приговаривал время от времени:
– Якши, якши бола… – хороший мальчик.
А Дмитрию почему-то было страшно стоять рядом с этим, пахнущим одновременно конским потом и какими-то восточными благовониями, человеком. И еще Дмитрий вспомнил густую цепь царских отроков – нукеров. Они все время ездили следом за царем и стояли вокруг с обманчиво скучающими лицами. Князь глянул на едущих следом за ним дружинников. У царя Навруза таких вот было намного больше. И во всех церквях молились за царское здравие люди…
– Да верно ли Митяй сказал? – с надеждой в голосе переспросил Дмитрий.
– Вернее некуда, – беззаботно кивнул Бренок. У едущего впереди Федора Жилы к седлу была приторочена целая связка убитых Артемием птиц. И из этой связки сочилась, капала под ноги княжьему коню кровь.
ЦАРСКАЯ КРОВЬ
Золотая Орда расползалась, как истрепавшееся лоскутное одеяло. Читая скупые летописные сведения о захлестнувших Сарай убийствах и изменах, приходишь в ужас. Почти каждый из дорвавшихся до власти ханов устраивал массовое избиение своих ближайших родственников, даже единоутробных братьев, видя в них своих потенциальных конкурентов. Но и это не спасало новых ханов от скорой смерти. Чингизидов было много. Обычай иметь множество жен и наложниц и всех детей от них считать законными привел к тому, что за несколько поколений потомки Чингисхана сильно размножились. И вот уже брат убивает брата, а сын – отца в борьбе за вожделенный ханский трон.
Золотоордынское государство создавалось как мощная система принуждения и управления. Чтобы обеспечить власть немногих монголов над многочисленными чужими для них народами, был создан разветвленный государственно-бюрократический аппарат. Малочисленность принуждала монголов держаться друг за друга и ценить сородичей даже сильнее, чем ранее – у себя на родине. А еще их сплачивали монгольские патриархальные обычаи. Но за годы, проведенные в окружении разнообразных иноплеменных слуг, монголы ассимилировались, не столько в расовом, сколько в культурном смысле. Патриархальный обычай – во всем опираться на своих родичей сменился привычкой доверять специально нанятым для управления государства чиновникам – эмирам. И созданная чингизидами государственная машина обернулась против них самих.
Ханы перестали видеть в родственниках свою опору. Они увидели в них своих конкурентов на трон. Ведь для обладания ханской властью уже не требовалось каких-то особых умственных или душевных качеств. Ханом мог стать, как показали несколько первых переворотов, даже безумец – лишь бы чингизид. Все равно за хана будут править мудрые эмиры. А хану достанутся почет, роскошная жизнь, пышные атрибуты власти… и, в скором времени, нож в спину от следующего, такого же «выдающегося» чингизида.
Бесконечная чехарда ханов у власти показала, что развращенные роскошью и оторвавшиеся от своих национальных корней, проживающие большую часть времени в столице многочисленные царевичи оказались неспособны не только управлять государством, но и просто удерживать власть в руках. И вскоре, когда столичные принцы кончились, перерезав друг друга, в Сарае стали появляться чингизиды из многочисленных провинций Золотой Орды.
Фактически за спиной претендентов на ханский престол за власть дрались между собой столичные эмиры. Об этом говорит тот факт, что сначала во время переворотов убивали лишь предыдущего хана. Потом победивший хан стал уничтожать всех своих вероятных конкурентов – тоже чингизидов. И – пик борьбы за власть – вместе со свергнутым ханом начали убивать и особо рьяно поддерживавших его, выдвинувшихся при нем на первые роли министров – эмиров.
Показательна судьба эмира Мамая. Он и до смуты занимал видные должности в Орде. До прихода к власти хана Бердибека Мамай был крымским темником – то есть командовал расположенным в Крыму и прилегающей к нему степи золотоордынским войском. Хан Бердибек выдал за Мамая свою дочь. По обычаю монголов, женитьба на дочери хана делала его гургеном, то есть ханским зятем, членом царского рода, и давала большие права, за исключением права на трон. Бердибек предоставил ему высший государственный пост беглербека. И Мамай, естественно, переехал в столицу Орды. Несомненно, он участвовал в той или иной степени во всех политических перипетиях Сарая.
Убийство Бердибека, очевидно, прервало карьеру Мамая. Но в условиях «замятни», пользуясь своим исключительным положением в качестве гургена, Мамай пытался сам претендовать на трон ханов и даже выбил в Азаке (современный Азов, он же – Тана в западных источниках) в 1361 году монету с титулом «Мамай правосудный». Однако в своих домогательствах Мамай потерпел неудачу и после 1361 года уже больше никогда не чеканил монет со своим именем. Ведь не принадлежа к роду Чингизидов, Мамай не мог претендовать на официальную верховную власть в Золотой Орде. Вместо этого он в том же 1361 году выдвинул своего «кандидата» в ханы Золотой Орды – потомка Чингисхана Авду-лу (в русских летописях – Авдуля), который в 1362 году на несколько месяцев стал ханом, будучи в действительности марионеткой Мамая.
В конце 1362 года Авдула (то есть фактически Мамай) был свергнут другим потомком Чингисхана и, вместе с Мамаем, вынужден был удалиться в Крым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128