Михаил Тверской, посылавший к Тохтамышу посла с дарами, когда хан стоял под Москвой, и видимо обнадеженный тогдашними переговорами с ханом, лично отправился «окольным путем» в Орду, в надежде получить там ярлык на великое княжение. Он долго отирался в Орде и убыл оттуда несолоно хлебавши: Тохтамыш снова отдал ярлык Дмитрию Ивановичу, когда от того прибыл послом его одиннадцатилетний сын Василий Дмитриевич. Тохтамышу нужно было, чтобы Михаил Тверской, в случае войны с Литвой, помог ему или хотя бы сохранял нейтралитет, что и было достигнуто путем подарков послам и туманных обещаний. Но главным ставленником, на которого царь опирался в Русской земле, остался Дмитрий Донской.
Однако хитроумный хан предпочел обезопасить себя от дальнейших неожиданностей со стороны Москвы. Василий Дмитриевич был оставлен заложником в Сарае.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ – ПАМЯТЬ БЫЛИНЫ
Не найдется на Руси человека, который не слышал бы имени Ильи Муромца. Знакомый с детства богатырь стоит в сознании русского человека в одном ряду с Вещим Олегом, Владимиром Святославовичем, Дмитрием Донским и другими реальными историческими личностями. Однако поиски исторических «прототипов» былинного Ильи Муромца не дали каких-либо ощутимых результатов. Существует единственная мифологическая параллель с языческим богом Перуном, а позднее – с Ильей Пророком. В русских же летописных и литературных источниках не сохранилось сведений о реальном Илье Муромце.
И тем не менее знаменитый богатырь – единственный герой русских былин, причисленный к лику святых, что лишний раз доказывает, что в сознании русских людей Илья Муромец вполне реален.
Былина о татарском нашествии является центральной в цикла об Илье. Среди ее многочисленных вариаций особо интересна одна под названием «Мамаево побоище», которая хотя и является вариантом былины «Илья и Калин-царь», но отличается от других версий целым рядом особенностей.
В этом исследовании сделана попытка провести параллели между былинным текстом и исторической действительностью, подтвержденной письменными источниками. Зачин былины весьма напоминает начало «Задонщины»:
Из-за моря, моря синего,
Из-за тех же гор из-за высоких,
Из-за тех же лесов темных,
Из-за той же сторонушки восточныя
Не темная туча поднималась,
С силой Мамай соряжается
На тот ли на крашен Киев-град
И хочет крашен Киев в полон взять…
В«Задонщине» читаем: «Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на уст Дону и Днепра, прилетяша великиа тучи на Русскую землю; из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Не-прядве, между Доном и Днепром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролиться крови на речке Непрядве!
Уже бо вскрипели телеги между Доном и Днепром, идут хи-нове на Русскую землю. Ипритекоша серые волки от уст Дону и Днепра ставши воют на реке, на Мечи, хотят наступити на Русскую землю.
Тогда гуси возгоготаша и лебеди крилы всплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы всплескаша, но поганый Мамай пришел на Русскую землю и воя свои привел. А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици свои речи говорять, орлы клекочут, а волки грозно воют, а лисицы на кости брешут».
Невооруженным глазом видна связь между шедевром древнерусской литературы и былиной. Теперь уже трудно установить, знал ли иерей Софоний, создатель «Задонщины», эту былину, или же она была сложена позже. Вероятно, первоначальный вариант былины о Мамаевом побоище в то время начало XV века) уже существовал. В дошедшем же до нас варианте наблюдается книжное влияние, что хорошо заметно, например, в реакции князя на известие о походе Мамая:
Какв ту пору до во то время
Не ясен сокол да подымается,
А приехал старый (Илья Муромец )во Киев-град;
Забегает старый на красно крыльцо,
Заходит старый во светлу гридню,
А Владимир стольно-киевский
Горючми слезами уливается;
Не подымаются у него белы руки,
Не глядят у него очи ясные…
Примерно та же сцена описывается в «Сказании о Мамаевом побоище»: «Слышав же то, князь великий Дмитрий Иванович, что идет на него безбожный царь Мамай со многими силами… Князь великий Дмитрий Иванович опечалился очень о нахождении безбожных…
И пошел в спальню свою, послав скоро за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, а он же был в области своей в Боровске, и за всеми воеводами своими местными. Князь же Владимир Андреевич пришел на Москву скоро. Князь же великий, видев брата своего, князя Владимира, и прослезился скоро и, взяв его за руку, пошел с ним в комнату, наедине сказав ему: «Слышал ли, брат, о надвигающейся скорби на нас, о нашествии поганых?.».
Обращает на себя внимание сходство образов Ильи Муромца и князя Владимира Андреевича. Наметившееся в данном эпизоде, это сходство усиливается с развитием сюжета.
«Отвечал же князь Владимир великому князю, сказав: «Ты глава всем главам и государь всей земли Русской. Как объят ты великою печалью об этом?.. Надлежит, государь, всем головам нашим любезно под мечом умереть… нежели нам в рабстве быть под рукою злочестивого сего Мамая, лучше, государь, нам почетную смерть принять, нежели позорную жизнь видеть!»
Почти те же слова произносит в былине Илья Муромец, обращаясь к богатырям:
Уж вы удалы добры молодцы!
Постоим-ка-ся мы за веру христианскую,
И за те же за храмы за Божие,
И за те же честные монастыри
И своею мы кровью горячею,
И поедем мы в далече чисто поле,
На рать – силу великую,
Поедем мы все, покаемся…
А не приедем из того побоища Мамаева, –
Похорони (князь) наши тела мертвые
И помяни русских богатырей,
И пройдет славушка про нас немалая.
Недаром Владимира Андреевича называли главным героем Куликовской битвы. В памяти народа Владимир Хоробрый почти равен Илье Муромцу, великому богатырю русскому.
Не вызывает сомнений, что с былинными богатырями олицетворяли на Руси самых известных князей, причем не только «положительных» героев, но и тех, о ком сохранилась в народе сомнительная, спорная слава. Так обращает на себя внимание необычный персонаж былины – Василий Прекрасный, родственник ордынского хана. Возможно, былина донесла до нас отголоски конфликта 1394 года, когда после смерти Бориса Константиновича (бывшего нижегородского князя) оба племянника его, Василий и Семен Суздальские, бежали из Суздаля в Орду и стали служить там ханам. Обращает на себя внимание тот факт, что Василий Прекрасный описывается в былине не как, к примеру, Тугарин Змеевич, а как типичный русский богатырь:
Садился тут Василий на добра коня,
Поехал Василий во Киев-град,
Не дорогой ехал, не воротами,
Через стены скакал городовые,
Мимо башенки те наугольныя,
Подъезжал ко двору ко княжескому,
И соскакивал с добра коня удалой…
Разумеется, Василий Прекрасный – это собирательный образ, а не конкретный Василий Суздальский, поэтому некое его «раздвоение» в дальнейшем тексте и «временной сбой» не должны сбивать нас с толку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Однако хитроумный хан предпочел обезопасить себя от дальнейших неожиданностей со стороны Москвы. Василий Дмитриевич был оставлен заложником в Сарае.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ – ПАМЯТЬ БЫЛИНЫ
Не найдется на Руси человека, который не слышал бы имени Ильи Муромца. Знакомый с детства богатырь стоит в сознании русского человека в одном ряду с Вещим Олегом, Владимиром Святославовичем, Дмитрием Донским и другими реальными историческими личностями. Однако поиски исторических «прототипов» былинного Ильи Муромца не дали каких-либо ощутимых результатов. Существует единственная мифологическая параллель с языческим богом Перуном, а позднее – с Ильей Пророком. В русских же летописных и литературных источниках не сохранилось сведений о реальном Илье Муромце.
И тем не менее знаменитый богатырь – единственный герой русских былин, причисленный к лику святых, что лишний раз доказывает, что в сознании русских людей Илья Муромец вполне реален.
Былина о татарском нашествии является центральной в цикла об Илье. Среди ее многочисленных вариаций особо интересна одна под названием «Мамаево побоище», которая хотя и является вариантом былины «Илья и Калин-царь», но отличается от других версий целым рядом особенностей.
В этом исследовании сделана попытка провести параллели между былинным текстом и исторической действительностью, подтвержденной письменными источниками. Зачин былины весьма напоминает начало «Задонщины»:
Из-за моря, моря синего,
Из-за тех же гор из-за высоких,
Из-за тех же лесов темных,
Из-за той же сторонушки восточныя
Не темная туча поднималась,
С силой Мамай соряжается
На тот ли на крашен Киев-град
И хочет крашен Киев в полон взять…
В«Задонщине» читаем: «Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на уст Дону и Днепра, прилетяша великиа тучи на Русскую землю; из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Не-прядве, между Доном и Днепром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролиться крови на речке Непрядве!
Уже бо вскрипели телеги между Доном и Днепром, идут хи-нове на Русскую землю. Ипритекоша серые волки от уст Дону и Днепра ставши воют на реке, на Мечи, хотят наступити на Русскую землю.
Тогда гуси возгоготаша и лебеди крилы всплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы всплескаша, но поганый Мамай пришел на Русскую землю и воя свои привел. А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици свои речи говорять, орлы клекочут, а волки грозно воют, а лисицы на кости брешут».
Невооруженным глазом видна связь между шедевром древнерусской литературы и былиной. Теперь уже трудно установить, знал ли иерей Софоний, создатель «Задонщины», эту былину, или же она была сложена позже. Вероятно, первоначальный вариант былины о Мамаевом побоище в то время начало XV века) уже существовал. В дошедшем же до нас варианте наблюдается книжное влияние, что хорошо заметно, например, в реакции князя на известие о походе Мамая:
Какв ту пору до во то время
Не ясен сокол да подымается,
А приехал старый (Илья Муромец )во Киев-град;
Забегает старый на красно крыльцо,
Заходит старый во светлу гридню,
А Владимир стольно-киевский
Горючми слезами уливается;
Не подымаются у него белы руки,
Не глядят у него очи ясные…
Примерно та же сцена описывается в «Сказании о Мамаевом побоище»: «Слышав же то, князь великий Дмитрий Иванович, что идет на него безбожный царь Мамай со многими силами… Князь великий Дмитрий Иванович опечалился очень о нахождении безбожных…
И пошел в спальню свою, послав скоро за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, а он же был в области своей в Боровске, и за всеми воеводами своими местными. Князь же Владимир Андреевич пришел на Москву скоро. Князь же великий, видев брата своего, князя Владимира, и прослезился скоро и, взяв его за руку, пошел с ним в комнату, наедине сказав ему: «Слышал ли, брат, о надвигающейся скорби на нас, о нашествии поганых?.».
Обращает на себя внимание сходство образов Ильи Муромца и князя Владимира Андреевича. Наметившееся в данном эпизоде, это сходство усиливается с развитием сюжета.
«Отвечал же князь Владимир великому князю, сказав: «Ты глава всем главам и государь всей земли Русской. Как объят ты великою печалью об этом?.. Надлежит, государь, всем головам нашим любезно под мечом умереть… нежели нам в рабстве быть под рукою злочестивого сего Мамая, лучше, государь, нам почетную смерть принять, нежели позорную жизнь видеть!»
Почти те же слова произносит в былине Илья Муромец, обращаясь к богатырям:
Уж вы удалы добры молодцы!
Постоим-ка-ся мы за веру христианскую,
И за те же за храмы за Божие,
И за те же честные монастыри
И своею мы кровью горячею,
И поедем мы в далече чисто поле,
На рать – силу великую,
Поедем мы все, покаемся…
А не приедем из того побоища Мамаева, –
Похорони (князь) наши тела мертвые
И помяни русских богатырей,
И пройдет славушка про нас немалая.
Недаром Владимира Андреевича называли главным героем Куликовской битвы. В памяти народа Владимир Хоробрый почти равен Илье Муромцу, великому богатырю русскому.
Не вызывает сомнений, что с былинными богатырями олицетворяли на Руси самых известных князей, причем не только «положительных» героев, но и тех, о ком сохранилась в народе сомнительная, спорная слава. Так обращает на себя внимание необычный персонаж былины – Василий Прекрасный, родственник ордынского хана. Возможно, былина донесла до нас отголоски конфликта 1394 года, когда после смерти Бориса Константиновича (бывшего нижегородского князя) оба племянника его, Василий и Семен Суздальские, бежали из Суздаля в Орду и стали служить там ханам. Обращает на себя внимание тот факт, что Василий Прекрасный описывается в былине не как, к примеру, Тугарин Змеевич, а как типичный русский богатырь:
Садился тут Василий на добра коня,
Поехал Василий во Киев-град,
Не дорогой ехал, не воротами,
Через стены скакал городовые,
Мимо башенки те наугольныя,
Подъезжал ко двору ко княжескому,
И соскакивал с добра коня удалой…
Разумеется, Василий Прекрасный – это собирательный образ, а не конкретный Василий Суздальский, поэтому некое его «раздвоение» в дальнейшем тексте и «временной сбой» не должны сбивать нас с толку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128