Свидетельством своего рода было мое внезапное выздоровление после полугода постоянных галлюцинаций и бреда, а также то, что мой разум нашел дорогу из безумия, что само по себе отнюдь не случайно. Если сохранившиеся в памяти указательные знаки часто смахивали на таинственные заклинания, то это просто потому, что мне был неведом их язык.
Как утверждал лечивший меня психоаналитик, спонтанное излечение -явление редкое и странное, особенно на развитой стадии заболевания, поражающее таинственностью, с которой разум выходит из четвертого измерения, куда его столь же загадочно занесло. Здесь нет никакой заслуги иссохшего берега, он не искал дорогу, а лишь сидел и наблюдал за поисками с обочины. Видимо, какая-то часть мыслительного аппарата знала, где находится заветная дверца, и терпеливо торила к ней путь.
Сколько бы я ни перечитывала повесть об Операторах и ни убеждала себя, что это лишь хорошо выстроенная игра воображения без целенаправленного руководства и плана, последние явно бросались в глаза.
Руководство было даже более заметным, чем план. Когда подсознательно я заподозрила у себя воспаление легких, все устроилось так, что я оказалась в больнице; когда я устала от автобусных скитаний по стране, что-то непонятное подсказало мне укрыться в горах, надоумило обзавестись электрическим фонариком, чтобы я не оступилась в темноте, спасло от кугуара, а после этого происшествия намекнуло, что надо уезжать из горной деревушки. Что-то пунктуально напоминало мне о еде, о необходимости питаться, чистить зубы и вообще следить за собой (особенно в последний месяц). Из какого бы уровня мышления ни исходили эти указания, их целью было поддержание организма в хорошей форме, на что иссохший берег был не способен.
План прослеживался почти так же ясно. Уже в самый первый день голоса обрисовали предстоящие события. Как объяснили Операторы, проводится эксперимент. Они будут управлять моим разумом, и ради собственного блага я должна им помогать, не забывая и об их интересах. А Ники добавил, что у меня лишь один шанс из трехсот избавиться от Операторов и от эксперимента, да и то если повезет. Меня увлекли подальше от дома, где огласка болезни сильно осложнила бы мою судьбу после выздоровления и где находилась фирма, из которой я не хотела уходить, не желая менять устоявшийся порядок вещей. Что-то толкало меня из автобуса в автобус, где я могла сидеть с шизофренической апатией на лице, погрузившись в свой внутренний мир, и внешне ничем не выделяться среди остальных занятых своими проблемами пассажиров, которые равнодушно следят за мелькающими в окнах пейзажами. Что-то подбивало меня писать радужные письма родным, отправиться в Калифорнию по наущению Лесорубов, словно специально изобретенных для этой цели, и остаться там до окончания драмы. И перед тем, как опуститься занавесу, что-то привело меня к священнику, психиатру и, наконец, к психоаналитику.
Меня вела добрая, заботливая и, безусловно, знающая рука. Судя по задуманному плану, контролирующая часть моего разума знала, что делает, и приняла все меры предосторожности, чтобы никто, включая иссохший берег, не помешал ей добраться до цели.
Что же это за цель? Операторы назвали ее воскрешением. Без всякого сомнения, лошадь превратилась в мустанга. Но предстояло еще более полное и значительное воскрешение, которое я увидела яснее и отчетливее, перечитав беседы Операторов.
Крючколовство
Меня заинтересовало то, о чем больше всего говорили голоса: о методах работы Операторов. Они объясняли, как строятся отношения между Операторами и Вещами, какими способами подсознание использует сознание и побуждает его к действиям, а больше всего разговор шел о методах, с помощью которых Операторы используют друг друга. Одним из таких методов было крючколовство, непонятное и непривлекательное занятие Западных Парней.
В основе описания этого метода лежало то, что я уже видела среди людей, от которых бежала. Как заметил Буравчик, нечего возмущаться, обыкновенное дело. Операторам нечего стыдиться. Крючколовство – вполне законный бизнес, им все Операторы балуются, ну, а для Западных Парней – это средство существования. Надо признать, что и у меня дома, где я жила до болезни, некоторые Операторы предпочитали зарабатывать себе на хлеб таким же крючколовством, вместо того, чтобы добросовестно выполнять порученную работу. Будучи в здравом уме, я с брезгливостью и страхом видела, как люди изощренно разрывали друг друга в клочья, и вот в безумии мне представилась возможность увидеть ту же картину и оценить ее более объективно. Крючколовство – всего лишь бизнес, один из способов заработать на жизнь. Как-то Проныра заметил: «Точно так же, как деньги дают Вещи ощущение надежности и самоуважения, то же самое дают Операторам набранные ими очки. Если копнуть, то выяснится, что и Операторы, и Вещи действуют из одних и тех же побуждений. Все мы в одном котле варимся».
И если крючколовство вызывало у меня брезгливость, объяснил Буравчик, то только потому, что меня так воспитали и приучили так думать. «Уж эта мне Кареглазая! Если кто и ведет себя непорядочно, так это она. Пытается внушить тебе, что крючколовство – незаконное дело», – заключил он возмущенно.
Я часто слышала, как Операторы употребляли выражение «обработка мозгов». И вот шаг за шагом Операторы терпеливо обрабатывали мой разум в необходимом для них направлении. Меня постепенно вели от спокойного восприятия взаимоотношений между Операторами и Вещами к осознанию правомерности использования крючколовства на любом уровне: Оператором по отношению к Вещи; Оператором к Оператору; Вещью к Вещи. Нечто не имело ничего против крючколовства. Коль основой жизни является конкуренция, крючколовство – лишь способ выживания. Иссохший берег усвоил смолоду, что это занятие – ужасное и бесчеловечное, и не смог вовремя переучиться. Зато Нечто видело всю картину в более мудром и реальном свете. Операторы внушали, что для меня жизненно важно научиться принимать крючколовство таким, каково оно есть, без ужаса и страха.
Доктора
Выяснилось, что когда я корпела над учебниками, мое Нечто вело свой приватный список прочитанного. Какие-то отдельные фразы всплывали в памяти в последующие дни. Одна из них приходила на память так часто, что я ее напечатала на машинке и время от времени заглядывала в листок. Она встретилась в статье одного психиатра, который не спешил нырять в озеро догадок, а встал посередине качающейся доски и внимательно наблюдал за обоими концами, представлявшими тайны шизофрении. Вот одно из его наблюдений: "Остается открытым вопрос: создает ли шизофреник свой мир грез сознательно и целенаправленно или оказывается в нем помимо своей воли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44