.. Этот же путь избран тобой самим, он никем не подсказан, тем паче что он многими неприемлем. Как это?.. Что это?.. Менять режиссуру, творчество, славу будущую, в конце концов, на келью, на затворничество, на прозябание в неизвестности — тут много, что можно наговорить. Но ты на этот путь вышел сам, никто тебя не неволил и не принуждал, никто не агитировал и не соблазнял.
Это твое решение, это твое состояние, оно самостоятельно, и только так и тогда человек начинает относиться к себе с уважением, и люди начинают его уважать. Режиссура — это от родителей, от внешних условий жизни. Семинария — это то, к чему ты пришел сам, и я благодарю за это Бога. И не слушай никого, кроме сердца своего, и терпи. Дай Бог тебе терпения и выносливости на этом пути. Россия, как это ни громко будет сказано, нуждается нынче более в хороших священниках, чем в артистах и режиссерах.
Режиссером может быть всякий, в священники идут люди, отмеченные Богом, — так мне думается, да я и убежден в этом. Благослови тебя Господь, милый сынок мой! Успокой душу и сердце свое — вперед и к Богу. А я всегда с тобой и всегда поддержу тебя. Ты спрашиваешь, как отнесся Серега, небось скептически? Нет. Он, конечно, сказал, что стал бы режиссером на твоем месте. Но Сереже еще расти и расти, и неизвестно — быть может, и он придет на твое место, то есть в семинарию. Пути Господни неисповедимы. Это так. У Сережи сегодня день рождения. Ему исполнилось 14 лет. Сейчас он спит. С Сережей тоже будет непросто. Вот он мне сказал: «А я здоров... нет, не здоров, у меня нервы не в порядке. Когда я был на Алтае, Витька, у которых я жил, сказал мне, что я разговариваю, матерюсь, встаю, хожу — и все во сне. Говорят, что таких можно взять во сне за правую руку, и они все о себе расскажут». Я за Сережей эту странность тоже заметил, и она напугала меня. Ты говоришь, что ему нужно в церковь, — вот и помоги. Между прочим, заговор — это не есть еретиканство, это ведь тоже молитва своего рода... Быть может, у Сережи что-то от матери, от ее генов. Она структуры нервной, очень тонкой, неординарной, по нашему здравому суждению — больной, рефлексирующий».
Перед тем как пойти к Денису, пришел к раке С. Радонежского, ударился лбом, поцеловал его мощи святые, просил его заступиться перед Господом за меня, молиться за меня, многое чего просил я у него. А Денис вышел ко мне в белом халате и с теплым пакетом съестного — осетрина. Ну и ну! Вкуснятина. Так ему хотелось угостить меня. И ему это удалось.
Я говорил сейчас с Любимовым. «Валерий! Не падай духом! Как ты себя чувствуешь? Я рад, что ты в бодром настроении. Возьми бразды правления в Бонне. Сообщите в канцелярию Ельцина, что они срывают нам гастроли в столице ФРГ. Гурьянову — чтобы был немецкий специалист по звуку и свету».
23 августа 1993 г. Понедельник. Молитва, зарядка
Не понимают проблемы. «А нельзя так: неделю они играют, неделю — вы...» Компромисс. С бандитами под одной крышей.
26 августа 1993 г. Четверг, зарядка, молитва
Гришков показывал вчера пистолеты газовые. Теперь и Кирилл, и он сам вооружены. Зачем? Ты вытащил газовый, а взамен получил пулю. То, что и произошло с Тальковым.
30 августа 1993 г. Понедельник. «Ил-86»
Вчера у Демидовой в квартире-вернисаже — заседание редакционной комиссии по поводу предстоящего заявления о закрытии театра в день открытия сезона или сбора труппы 8 августа. Домой вернулся во втором часу ночи. Сели в 21.00. Помог Валуцкий <Валуцкий Владимир — сценарист, муж А. Демидовой.>. Какой-то проект заявления для средств массовой информации мы набросали. Но труппа боится слов «закрытие театра». «А дальше? А что мы? Куда?» Постепенно обрабатываю, готовлю каждого к тому, какое заявление в этой ситуации может сделать Любимов. Он — хозяин репертуара, автор, он может просто запретить играть свой репертуар.
Прибыли в Бонн. Отель «Консул», № 110.
Готовлю аппаратуру к встрече с шефом, варю кофе, думаю, когда мне звонить в Москву и кому сначала. Я приготовил стол, стул — мизансцену для Любимова. Он пришел, сел и сразу:
— Ну, чем кончилось ваше заседание? — Намекал на наше собрание у Демидовой. — Видишь, я в курсе, я все знаю.
Я зачитал заявление. Как ни готовил коллег, оно прозвучало громом с ясного неба.
Любимов, прочитав интервью:
— Я хотел бы выяснить поподробнее, в чем моя жестокость.
2 сентября 1993 г. Четверг. 8.30 — молитва, зарядка, душ
Звонила Москва, ничего утешительного. Единственный вариант: по просьбе СТД сыграть несколько спектаклей в театре Вахтангова. Поговорить с Ульяновым, найти спонсора. Путь один — бесконечное напоминание, бесконечное совершенство звука и пластики, музыкальности. И не зацикливаться на высоких материях — это приносит заработок. Вот что главное, но зарабатывать надо честно, высокий профессионализм и эмоциональность вернутся сторицей. Ужас заключается в том, что болят ноги. И я боюсь за свое будущее, за свою профессию. У меня в банке — нуль. Как я буду жить, на что буду существовать, когда не смогу подняться на сцену?.. В один прекрасный момент я сяду в «Живаго» на планшет и не смогу подняться с него. Что это? Ревматизм, артрит, что у меня с ногой правой? Перетрудил! Чем, где, когда? А расходы, даже ближайшие, предполагают свободный миллион. Не говоря о том, что необходимо избавляться от моей машины и купить новое средство передвижения. Заплатить за Денискино обучение.
И вот свалилась болезнь, и вся эта дребедень с закрытием театра. При больных ногах я и ЦТСА не нужен. И «На бойком месте» пройдет без меня. И ничего не хочется читать. И не хочется, что хуже всего, доставать «зеленую тетрадь». Надо скорее дописать «21 км».
Комитет прекращает финансирование Таганки. Что тогда? Мы самораспускаемся. Губенко занимает остальную часть театра, и его «Содружество» начинает финансироваться по приказу Моссовета тем же комитетом. У нас ни здания, ни счета, на балансе ничего. Те, кто не на гастролях, не с нами, лишаются даже рублей. Красивый подарок мы им готовим, за границей сидючи и валюту получая. Как бы тут не вляпаться! Да закрывайтесь, хрен с вами! Нам-то что! Мы у вас не играем, вы нас не пускали. Вы нас заставили в другой кассе деньги получать, вы нас выгнали. Теперь паситесь по Европе.
3 сентября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка
Купить зонт, что ли, и револьвер? От кого защищаться-то? От Губенко, что ли? После интервью Беляев мне сказал, что она (статья) вызовет ответные слова. Да хрен с ними, пусть вызывает. Когда материал был у меня на подписи, я еще несколько колебался, прочитывал о Губенко и думал, не убрать ли... нет, все правильно. Пусть будет так.
4 сентября 1993 г. Суббота. Молитва, зарядка
Тамара Сидорова — скрипачка-виртуозка в восторге от нашего с Пеховичем дуэта. «Здорово, потрясающе... он на еврейском, ты на русском — так чисто сливаются голоса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Это твое решение, это твое состояние, оно самостоятельно, и только так и тогда человек начинает относиться к себе с уважением, и люди начинают его уважать. Режиссура — это от родителей, от внешних условий жизни. Семинария — это то, к чему ты пришел сам, и я благодарю за это Бога. И не слушай никого, кроме сердца своего, и терпи. Дай Бог тебе терпения и выносливости на этом пути. Россия, как это ни громко будет сказано, нуждается нынче более в хороших священниках, чем в артистах и режиссерах.
Режиссером может быть всякий, в священники идут люди, отмеченные Богом, — так мне думается, да я и убежден в этом. Благослови тебя Господь, милый сынок мой! Успокой душу и сердце свое — вперед и к Богу. А я всегда с тобой и всегда поддержу тебя. Ты спрашиваешь, как отнесся Серега, небось скептически? Нет. Он, конечно, сказал, что стал бы режиссером на твоем месте. Но Сереже еще расти и расти, и неизвестно — быть может, и он придет на твое место, то есть в семинарию. Пути Господни неисповедимы. Это так. У Сережи сегодня день рождения. Ему исполнилось 14 лет. Сейчас он спит. С Сережей тоже будет непросто. Вот он мне сказал: «А я здоров... нет, не здоров, у меня нервы не в порядке. Когда я был на Алтае, Витька, у которых я жил, сказал мне, что я разговариваю, матерюсь, встаю, хожу — и все во сне. Говорят, что таких можно взять во сне за правую руку, и они все о себе расскажут». Я за Сережей эту странность тоже заметил, и она напугала меня. Ты говоришь, что ему нужно в церковь, — вот и помоги. Между прочим, заговор — это не есть еретиканство, это ведь тоже молитва своего рода... Быть может, у Сережи что-то от матери, от ее генов. Она структуры нервной, очень тонкой, неординарной, по нашему здравому суждению — больной, рефлексирующий».
Перед тем как пойти к Денису, пришел к раке С. Радонежского, ударился лбом, поцеловал его мощи святые, просил его заступиться перед Господом за меня, молиться за меня, многое чего просил я у него. А Денис вышел ко мне в белом халате и с теплым пакетом съестного — осетрина. Ну и ну! Вкуснятина. Так ему хотелось угостить меня. И ему это удалось.
Я говорил сейчас с Любимовым. «Валерий! Не падай духом! Как ты себя чувствуешь? Я рад, что ты в бодром настроении. Возьми бразды правления в Бонне. Сообщите в канцелярию Ельцина, что они срывают нам гастроли в столице ФРГ. Гурьянову — чтобы был немецкий специалист по звуку и свету».
23 августа 1993 г. Понедельник. Молитва, зарядка
Не понимают проблемы. «А нельзя так: неделю они играют, неделю — вы...» Компромисс. С бандитами под одной крышей.
26 августа 1993 г. Четверг, зарядка, молитва
Гришков показывал вчера пистолеты газовые. Теперь и Кирилл, и он сам вооружены. Зачем? Ты вытащил газовый, а взамен получил пулю. То, что и произошло с Тальковым.
30 августа 1993 г. Понедельник. «Ил-86»
Вчера у Демидовой в квартире-вернисаже — заседание редакционной комиссии по поводу предстоящего заявления о закрытии театра в день открытия сезона или сбора труппы 8 августа. Домой вернулся во втором часу ночи. Сели в 21.00. Помог Валуцкий <Валуцкий Владимир — сценарист, муж А. Демидовой.>. Какой-то проект заявления для средств массовой информации мы набросали. Но труппа боится слов «закрытие театра». «А дальше? А что мы? Куда?» Постепенно обрабатываю, готовлю каждого к тому, какое заявление в этой ситуации может сделать Любимов. Он — хозяин репертуара, автор, он может просто запретить играть свой репертуар.
Прибыли в Бонн. Отель «Консул», № 110.
Готовлю аппаратуру к встрече с шефом, варю кофе, думаю, когда мне звонить в Москву и кому сначала. Я приготовил стол, стул — мизансцену для Любимова. Он пришел, сел и сразу:
— Ну, чем кончилось ваше заседание? — Намекал на наше собрание у Демидовой. — Видишь, я в курсе, я все знаю.
Я зачитал заявление. Как ни готовил коллег, оно прозвучало громом с ясного неба.
Любимов, прочитав интервью:
— Я хотел бы выяснить поподробнее, в чем моя жестокость.
2 сентября 1993 г. Четверг. 8.30 — молитва, зарядка, душ
Звонила Москва, ничего утешительного. Единственный вариант: по просьбе СТД сыграть несколько спектаклей в театре Вахтангова. Поговорить с Ульяновым, найти спонсора. Путь один — бесконечное напоминание, бесконечное совершенство звука и пластики, музыкальности. И не зацикливаться на высоких материях — это приносит заработок. Вот что главное, но зарабатывать надо честно, высокий профессионализм и эмоциональность вернутся сторицей. Ужас заключается в том, что болят ноги. И я боюсь за свое будущее, за свою профессию. У меня в банке — нуль. Как я буду жить, на что буду существовать, когда не смогу подняться на сцену?.. В один прекрасный момент я сяду в «Живаго» на планшет и не смогу подняться с него. Что это? Ревматизм, артрит, что у меня с ногой правой? Перетрудил! Чем, где, когда? А расходы, даже ближайшие, предполагают свободный миллион. Не говоря о том, что необходимо избавляться от моей машины и купить новое средство передвижения. Заплатить за Денискино обучение.
И вот свалилась болезнь, и вся эта дребедень с закрытием театра. При больных ногах я и ЦТСА не нужен. И «На бойком месте» пройдет без меня. И ничего не хочется читать. И не хочется, что хуже всего, доставать «зеленую тетрадь». Надо скорее дописать «21 км».
Комитет прекращает финансирование Таганки. Что тогда? Мы самораспускаемся. Губенко занимает остальную часть театра, и его «Содружество» начинает финансироваться по приказу Моссовета тем же комитетом. У нас ни здания, ни счета, на балансе ничего. Те, кто не на гастролях, не с нами, лишаются даже рублей. Красивый подарок мы им готовим, за границей сидючи и валюту получая. Как бы тут не вляпаться! Да закрывайтесь, хрен с вами! Нам-то что! Мы у вас не играем, вы нас не пускали. Вы нас заставили в другой кассе деньги получать, вы нас выгнали. Теперь паситесь по Европе.
3 сентября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка
Купить зонт, что ли, и револьвер? От кого защищаться-то? От Губенко, что ли? После интервью Беляев мне сказал, что она (статья) вызовет ответные слова. Да хрен с ними, пусть вызывает. Когда материал был у меня на подписи, я еще несколько колебался, прочитывал о Губенко и думал, не убрать ли... нет, все правильно. Пусть будет так.
4 сентября 1993 г. Суббота. Молитва, зарядка
Тамара Сидорова — скрипачка-виртуозка в восторге от нашего с Пеховичем дуэта. «Здорово, потрясающе... он на еврейском, ты на русском — так чисто сливаются голоса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179