ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Казарма гудела до 5 утра. Я в рот не беру спиртного и выгляжу героем после аэрофлотовской пьянки, которая была обусловлена успехом «Пира» и словами Любимова о Дон Гуане. Вот я и праздновал победу, хотя еще рано, рано... Надо развить и закрепить, а как это сделать — текст не взял с собой.
Конечно, Рудольф — гений импровизации и приспособляемости к среде. Мне только кажется, консулу и советникам не совсем понравилось, что он всю эту бежавшую публику все время называл «родные», «дорогие», «близкие наши». Это смешно.
Богина — как всегда.
22 октября 1989 г. Воскресенье. Казарма
Время сдвинулось на час. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, как сказали бы мои прабабки. Такой благодарной публики, как русские из Китая, или, вернее, китайские русские, я давно не встречал — ностальгия, интеллигентность, русская речь. На Пушкине («Буря мглою...», «Выпьем, добрая подружка...») все старушки в слезы и за платками. А как они умеют веселиться, сколько жизненной энергии, остроумия, анекдотов, песен! Господи! И мы — унылые, закомплексованные. Ну почему они такие? Два концерта в Русском клубе за столом, когда нас члены правления принимали. Вчера я испытал зависть — не к напиткам, что лились рекой, не к закускам («покушайте пирожки с австралийскими грибками, мы собирали их сами»), а к состоянию душевному, здоровому, естественному. На гавайском вечере, когда они, 60-70-летние, отплясывали без роздыху, разыгрывали лотереи, я подумал: «Ну все, помрут сейчас!» Как же... В кабинете правления портреты Пушкина, Суворова, Ермака и фотопортреты групповые — правление клуба разных лет.
23 октября 1989 г. Понедельник
Мечом Христа я победил вчерашнюю межпуху в ресторане «Черное море». Такого сионистского гнезда никогда не доводилось мне видеть. Толстые, чванливые, обвешанные золотом. Поцеловал я крест Христа Спасителя, осенил себя крестным знамением, крестом отгородил их от себя и пошел работать. Такой победы над дьяволом я не помню на своем веку. Муха не пролетела, как они застыли в едином повороте, взгляде, внимании к точке, где я стоял насмерть во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь. Речь моя не была косноязычна. Бог вложил на эти минуты разум и силу в мозг мой и звучание души, сердца и голоса. Благодарю тебя, Господи!
Я, взмыленный, таскал усилители в машину, маленький, с их точки зрения, пузатых и лупоглазых, а они вчетвером, вертя золотыми цепями-ключами, спускались на меня сверху. Я спросил:
— Ну, не уговорили никого (в гости они приглашали одного-двоих)?
В ответ на свой вежливый вопрос я услышал:
— За свои деньги, да еще уговаривать! Было приглашение. Здесь город свободный...
Да нет, господа! Набить брюхо и карман и состязаться, у кого больше денег в банке — это еще не свобода. Впрочем, каждому свое...
Нет, я не почувствовал себя обос...ным. Я просто удостоверился в чем-то важном для себя. И так я затосковал по духу, что царит в русском нашем, монархическом клубе! По этой Таньке, старушке-разбойнице, острословице и хохотунье, по этому застенчивому ключнику штабс-капитану Грише и др. Россия... «Задерем подол матушке России!» Омерзительный лозунг Кагановича, с которым он взорвал храм Спасителя. Да не будет ему пощады!
Сидней закончился, вернее, выступления в нем. Я в форме. Теперь бы похудеть чуток. Ах, Боже мой! Помоги мне еще в сердечных делах разобраться. Что поделаешь! Люблю Ирбис, жену чужую, и как жалко мне Тамару, и как мне удержаться около нее! Помоги, Господи!
Алеша с Ларисой подарили мне хорошие книги. «Как хорошо, что у вас с собой всегда Евангелие». Я показал им свое, старое, 1875 г. издания — «раненому и больному воину».
В Сингапуре я испугался за свои ноги — они были, как кувалды, на них мне, пьяному, было страшно смотреть. Отчего же такой отек?!
24 октября 1989 г. Вторник
Разговор у Ирины о коммерческом киноискусстве — Тарковский был зануда, делал занудные фильмы, в которых гениально выразил свое занудство. Зашел разговор о «Таганке», Любимове. Возникла тема молодой жены, и тут ее глаза заблестели. Она долго говорила о маразме Феллини, который женился на девочке или девушке, на 35 лет моложе, она йог. Своими токами, посылами она как бы навевала ему прошедшие сны, и он стал лепить такой маразм! Молодость — всегда другие скорости, другая энергия, другие цели. Микитченко пытался привести резон Чаплина: и он три фильма последних снял, которых никто не видел, полный провал, фиаско...
Я думаю, Любимов — такой же случай. Почему, думаю, она с таким упорством и такой отработанной, накатанной аргументацией так нервно-болезненно и яростно отвергает благотворность для художника соседство молоденькой жены. Сомов открыл мне глаза — он с ней на кухне кофе готовил и посуду очищал от цыплят обглоданных.
«Ночь в Византии». Это что такое? Я не читал этого романа. Но то, что эта проблема стоит и в «зеленой тетради», совершенно очевидно.
25 октября 1989 г. Среда
Наши грабят благотворительный магазин — выброшенные, почищенные и постиранные вещи. Продаются нашим за 1-2 доллара. И мы туда же. Боже! Какой стыд — наши копаются в этом нафталине! Я повторил текст Дон Гуана. Кажется, помню. Ем сегодня мало.
26 октября 1989 г. Четверг. Мельбурн
Живем в гетто. Уже не в казарме, а в гетто. Рудольф в одной постели с Беном. Доехали с горем пополам, хотя горя, если разобраться, особенного не было. Ну, сломали Веньке колесо, ну, литр бензина остался, но ведь заправились. Бен влил мне в кофе женьшеневого состава, с ноготок, и я запел про черного ворона, и славно. Все равно хорошо. Ну где ты еще увидишь гуляющих по тракту попугаев, на манер наших воробьев выклевывающих корм из лошадиных говен? Ну где? Нигде, кроме как в Австралии. Много и с добром вспоминали с Рудольфом Театр им. Моссовета и людей.
Так что накапливаются положительные эмоции. А поля? Чернильно-фиолетовые квадраты! Краски нашего цветного телевизора! Это что?! Нигде не видел.
Концерт. В зале 60 человек. И даже то, что не приехала Ротару, нас не спасло. Но принимают хорошо, зал весьма приличный. Пошли по новому графику, с антрактом. Я закончил первое отделение под «браво!».
29 октября 1989 г. Воскресенье — отдай Богу. Сидней
Потряс меня совершенно Рудольф знанием и умением петь дворовые, жестокие, послевоенные песни. Это что-то феноменальное, сколько он их помнит и с каким вкусом поет. Я на «Коломбине» прослезился просто. Может быть, это самое сильное впечатление от Австралии.
30 октября 1989 г. Понедельник. Сидней. Апартаменты
Сижу на балконе, в поле зрения бассейн с Аленой и Рудольфом. Время раннее. И еще в Мельбурне я продал-таки один экземпляр книги Михаилу Миронику за 20 долларов.
31 октября 1989 г. Вторник. Сидней
Прощай, Сидней! Какой был бал, какую встречу организовали нам русские китайцы! Антон и Анна, Лена и Наталия Алексеевна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179