— сухо спросил Хью.
Размышляя, Элис закусил губу.
— Это был честный бой… Вы там были? Значит, сами знаете, что мы показали себя не так уж плохо. Перейдя реку вброд, мы построились на замерзшем болоте, окоченевшие и дрожащие… — Это пьянящее воспоминание внезапно вызвало у него в памяти другую картину, гораздо менее героическую, — попытку переправиться вброд через ручей Годрика и ее бесславное завершение. Его выудили из воды, как тонущего котенка. Он лежал. Уткнувшись лицом в грязь и, икая, изрыгал воду. Поймав взгляд Хью, он понял, что тот отгадал его мысли, и нашел в себе силы усмехнуться. — Ну что же, река придерживается нейтралитета, равно охотно она заглатывает и валлийцев, и англичан. Но тогда, в Линкольне, я ни о чем не сожалел. Это был честный бой, — повторил он. — А вот после, в городе, мне стало тошно. Если бы я знал заранее, то не стал бы ввязываться во все это. Но я оказался там, и уже ничего нельзя было изменить.
— Тебе было тошно от того, что сделали с Линкольном, однако ты вместе с налетчиками отправился грабить к Броду Годрика, — резонно заметил Хью.
— А что мне оставалось делать? Пойти против всех моих товарищей и, задрав нос, заявить, что они идут на дурное дело? Нет, я не такой уж герой! — искренне признался Элис. — И все-таки я никому не причинил зла. Меня взяли в плен, и я не в обиде. Так мне и надо! И вот теперь я здесь, в вашем распоряжении. Я прихожусь Овейну родней, и, узнав, что я жив, он захочет меня вернуть.
— В таком случае мы с тобой можем прийти к разумному соглашению, — сказал Хью. — Вероятно, мой шериф в плену у валлийцев. Если это так, его нетрудно будет обменять на тебя. У меня нет никакого желания держать тебя под замком в камере, если ты будешь себя хорошо вести в ожидании исхода переговоров. Дай слово, что не попытаешься сбежать, и можешь свободно ходить по крепости.
— Даю слово! — пылко воскликнул Элис. — Даю слово, что не сбегу и не ступлю за ворота, пока вы не вернете своего человека и не позволите мне уйти.
На следующий день брат Кадфаэль снова навестил Элиса, чтобы убедиться, что рана не загноилась. Но все шло благополучно, рана стала затягиваться, и не должно было остаться даже шрама.
Элис ап Синан оказался обаятельным молодым человеком, открытым, как маргаритка в полдень. Кадфаэль задержался, желая разговорить его, что получилось у него без особого труда и принесло обильные плоды. Теперь Элису нечего было скрывать, его собеседником был снисходительный старший соплеменник, так что юноша выкладывал все начистоту.
— Я сильно поспорил с Элиудом по поводу этого опрометчивого шага, — горестно сказал Элис, — Он заявил, что такая политика не годится для Уэльса и, какую бы добычу мы ни захватили, она не окупит и половины нанесенного ущерба. Как всегда, он оказался прав, но почему-то это не обидно — вот что удивительно! На Элиуда невозможно сердиться. По крайней мере, я не могу.
— Дети, выросшие вместе, часто близки, как родные братья, я это знаю, — заметил Кадфаэль.
— Гораздо ближе, чем братья. Мы как близнецы. А ведь Элиуд и впрямь появился на свет на полчаса раньше меня, и он всегда ведет себя как старший. Он сейчас из-за меня с ума сходит, так как все, что ему известно, — это что я утонул в ручье. Хоть бы поскорее совершился этот обмен и Элиуд узнал, что я жив и по-прежнему буду его изводить.
— Наверное, тебя оплакивает кто-то еще, кроме твоего друга и брата. Ты еще не женат? — спросил Кадфаэль.
Элис состроил рожу, как шаловливый мальчишка:
— Угроза брака уже висит надо мной. Мои родные еще ребенком обручили меня, но сам я не спешу с этим делом. Правда, таков общий жребий, и, когда человек достигает зрелости, нужно думать о землях, владениях и браке.
Он говорил об этом как о бремени, которое рано или поздно придется на себя взвалить. Элис определенно не был влюблен в свою невесту. Вероятно, они вместе играли в детстве, но теперь она его совершенно не интересовала.
— А быть может, она больше тревожится о тебе, чем ты о ней, — предположил Кадфаэль.
— Ха! — усмехнулся Элис. — Только не она! Если бы я утонул в ручье, ей бы подыскали другую партию, ничуть не хуже. Ни она меня не выбирала, ни я ее. Однако я не говорю, что она против. Нам обоим могли сосватать кого-нибудь и похуже.
— Кто же эта счастливица? — сухо осведомился Кадфаэль.
— Ну вот, ты уже начинаешь меня подкусывать, поскольку я с тобой откровенен, — весело упрекнул его Элис. — Я же не говорю, что я подарок! Вообще-то, эта девушка хороша. Маленькая брюнетка, умная и по-своему красивая. Ну что же, если мне все-таки придется жениться, она вполне сойдет. Ее отец — Тудур ап Рис, владелец Трегейриога в Синллейте. Он из Повиса. Тудур близкий друг Овейна и придерживается тех же взглядов, что и принц. А ее мать из Гуинедда. Девушку зовут Кристина. Она считается одной из лучших невест, — без всякого энтузиазма сказал Элис. — Да так оно и есть на самом деле, только я бы мог пока что подождать.
Они прогуливались по двору крепости, стараясь согреться. Погода была прекрасная, но подмораживало. А Элис ни за что не хотел заходить внутрь, пока можно. Он шел запрокинув голову и глядел в ясное небо над башнями, походка его была легкой и упругой, словно он ступал по дерну.
— Мы бы могли тебя тут еще подержать, затянув переговоры о нашем шерифе, — лукаво предложил Кадфаэль. — И ты бы тут отсиживался сколько угодно.
— О нет! — расхохотался Элис. — Нет, только не это! Лучше жена в Уэльсе, чем свобода здесь! А еще лучше Уэльс без жены, — воскликнул этот жених поневоле, все еще смеясь над собой. — В конце концов, женюсь я или нет — все едино. У меня все же останутся моя охота и мои друзья.
«Да, — подумал Кадфаэль, покачав головой, — невеселая перспектива ожидает эту маленькую брюнетку по имени Кристина, если ей требуется от мужа больше, чем может дать добродушный юнец, готовый терпеть ее, но совершенно не расположенный любить. Впрочем, многие счастливые браки начинались не лучше, чем этот».
Они дошли до арки, ведущей во внутреннюю часть крепости, и прямо к их ногам лег луч солнца, яркий, но холодный. Тут, в угловой башне, располагались покои Жильбера Прескота. Шериф предпочитал их дому в городе. Солнце осветило узкую дверь между зубцами стены, которая вела в жилище Прескота. В этот момент на пороге появилась девушка, — полная противоположность маленькой брюнетке. Высокая и стройная, как березка, с нежным овалом лица и ослепительными золотистыми волосами. Солнце засияло в этих волнистых волосах, когда девушка задержалась на пороге, поеживаясь от холода.
При виде этой картины Элис застыл на месте как вкопанный. Глаза его округлились, рот приоткрылся. Девушка запахнула плащ и, закрыв за собой дверь, быстро направилась к арке, ведущей в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Размышляя, Элис закусил губу.
— Это был честный бой… Вы там были? Значит, сами знаете, что мы показали себя не так уж плохо. Перейдя реку вброд, мы построились на замерзшем болоте, окоченевшие и дрожащие… — Это пьянящее воспоминание внезапно вызвало у него в памяти другую картину, гораздо менее героическую, — попытку переправиться вброд через ручей Годрика и ее бесславное завершение. Его выудили из воды, как тонущего котенка. Он лежал. Уткнувшись лицом в грязь и, икая, изрыгал воду. Поймав взгляд Хью, он понял, что тот отгадал его мысли, и нашел в себе силы усмехнуться. — Ну что же, река придерживается нейтралитета, равно охотно она заглатывает и валлийцев, и англичан. Но тогда, в Линкольне, я ни о чем не сожалел. Это был честный бой, — повторил он. — А вот после, в городе, мне стало тошно. Если бы я знал заранее, то не стал бы ввязываться во все это. Но я оказался там, и уже ничего нельзя было изменить.
— Тебе было тошно от того, что сделали с Линкольном, однако ты вместе с налетчиками отправился грабить к Броду Годрика, — резонно заметил Хью.
— А что мне оставалось делать? Пойти против всех моих товарищей и, задрав нос, заявить, что они идут на дурное дело? Нет, я не такой уж герой! — искренне признался Элис. — И все-таки я никому не причинил зла. Меня взяли в плен, и я не в обиде. Так мне и надо! И вот теперь я здесь, в вашем распоряжении. Я прихожусь Овейну родней, и, узнав, что я жив, он захочет меня вернуть.
— В таком случае мы с тобой можем прийти к разумному соглашению, — сказал Хью. — Вероятно, мой шериф в плену у валлийцев. Если это так, его нетрудно будет обменять на тебя. У меня нет никакого желания держать тебя под замком в камере, если ты будешь себя хорошо вести в ожидании исхода переговоров. Дай слово, что не попытаешься сбежать, и можешь свободно ходить по крепости.
— Даю слово! — пылко воскликнул Элис. — Даю слово, что не сбегу и не ступлю за ворота, пока вы не вернете своего человека и не позволите мне уйти.
На следующий день брат Кадфаэль снова навестил Элиса, чтобы убедиться, что рана не загноилась. Но все шло благополучно, рана стала затягиваться, и не должно было остаться даже шрама.
Элис ап Синан оказался обаятельным молодым человеком, открытым, как маргаритка в полдень. Кадфаэль задержался, желая разговорить его, что получилось у него без особого труда и принесло обильные плоды. Теперь Элису нечего было скрывать, его собеседником был снисходительный старший соплеменник, так что юноша выкладывал все начистоту.
— Я сильно поспорил с Элиудом по поводу этого опрометчивого шага, — горестно сказал Элис, — Он заявил, что такая политика не годится для Уэльса и, какую бы добычу мы ни захватили, она не окупит и половины нанесенного ущерба. Как всегда, он оказался прав, но почему-то это не обидно — вот что удивительно! На Элиуда невозможно сердиться. По крайней мере, я не могу.
— Дети, выросшие вместе, часто близки, как родные братья, я это знаю, — заметил Кадфаэль.
— Гораздо ближе, чем братья. Мы как близнецы. А ведь Элиуд и впрямь появился на свет на полчаса раньше меня, и он всегда ведет себя как старший. Он сейчас из-за меня с ума сходит, так как все, что ему известно, — это что я утонул в ручье. Хоть бы поскорее совершился этот обмен и Элиуд узнал, что я жив и по-прежнему буду его изводить.
— Наверное, тебя оплакивает кто-то еще, кроме твоего друга и брата. Ты еще не женат? — спросил Кадфаэль.
Элис состроил рожу, как шаловливый мальчишка:
— Угроза брака уже висит надо мной. Мои родные еще ребенком обручили меня, но сам я не спешу с этим делом. Правда, таков общий жребий, и, когда человек достигает зрелости, нужно думать о землях, владениях и браке.
Он говорил об этом как о бремени, которое рано или поздно придется на себя взвалить. Элис определенно не был влюблен в свою невесту. Вероятно, они вместе играли в детстве, но теперь она его совершенно не интересовала.
— А быть может, она больше тревожится о тебе, чем ты о ней, — предположил Кадфаэль.
— Ха! — усмехнулся Элис. — Только не она! Если бы я утонул в ручье, ей бы подыскали другую партию, ничуть не хуже. Ни она меня не выбирала, ни я ее. Однако я не говорю, что она против. Нам обоим могли сосватать кого-нибудь и похуже.
— Кто же эта счастливица? — сухо осведомился Кадфаэль.
— Ну вот, ты уже начинаешь меня подкусывать, поскольку я с тобой откровенен, — весело упрекнул его Элис. — Я же не говорю, что я подарок! Вообще-то, эта девушка хороша. Маленькая брюнетка, умная и по-своему красивая. Ну что же, если мне все-таки придется жениться, она вполне сойдет. Ее отец — Тудур ап Рис, владелец Трегейриога в Синллейте. Он из Повиса. Тудур близкий друг Овейна и придерживается тех же взглядов, что и принц. А ее мать из Гуинедда. Девушку зовут Кристина. Она считается одной из лучших невест, — без всякого энтузиазма сказал Элис. — Да так оно и есть на самом деле, только я бы мог пока что подождать.
Они прогуливались по двору крепости, стараясь согреться. Погода была прекрасная, но подмораживало. А Элис ни за что не хотел заходить внутрь, пока можно. Он шел запрокинув голову и глядел в ясное небо над башнями, походка его была легкой и упругой, словно он ступал по дерну.
— Мы бы могли тебя тут еще подержать, затянув переговоры о нашем шерифе, — лукаво предложил Кадфаэль. — И ты бы тут отсиживался сколько угодно.
— О нет! — расхохотался Элис. — Нет, только не это! Лучше жена в Уэльсе, чем свобода здесь! А еще лучше Уэльс без жены, — воскликнул этот жених поневоле, все еще смеясь над собой. — В конце концов, женюсь я или нет — все едино. У меня все же останутся моя охота и мои друзья.
«Да, — подумал Кадфаэль, покачав головой, — невеселая перспектива ожидает эту маленькую брюнетку по имени Кристина, если ей требуется от мужа больше, чем может дать добродушный юнец, готовый терпеть ее, но совершенно не расположенный любить. Впрочем, многие счастливые браки начинались не лучше, чем этот».
Они дошли до арки, ведущей во внутреннюю часть крепости, и прямо к их ногам лег луч солнца, яркий, но холодный. Тут, в угловой башне, располагались покои Жильбера Прескота. Шериф предпочитал их дому в городе. Солнце осветило узкую дверь между зубцами стены, которая вела в жилище Прескота. В этот момент на пороге появилась девушка, — полная противоположность маленькой брюнетке. Высокая и стройная, как березка, с нежным овалом лица и ослепительными золотистыми волосами. Солнце засияло в этих волнистых волосах, когда девушка задержалась на пороге, поеживаясь от холода.
При виде этой картины Элис застыл на месте как вкопанный. Глаза его округлились, рот приоткрылся. Девушка запахнула плащ и, закрыв за собой дверь, быстро направилась к арке, ведущей в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52