Он выглядел строже, чем при жизни: черты его заострились, некогда цветущее Лицо покрыла восковая бледность. Неожиданно девушке захотелось преподнести ему прощальный дар, который он взял бы с собой в могилу. Только сейчас она поняла, что в сумбуре последних двух дней у нее не было времени даже подумать о прощании. И ей показалось совершенно необходимым оставить дядюшке какой-то знак, свидетельствующий о ее любви и преданности. Что-то личное, не имеющее отношения к церковному погребальному ритуалу.
— Можно закрывать? — тихонько спросил Мартин Белкот.
От неожиданности девушка вздрогнула и взглянула на плотника едва ли не с удивлением. Осанистый, видный мастер спокойно и терпеливо ждал ее распоряжений. Сын его, серьезный и молчаливый, не сводил с девушки больших светло-карих глаз. Будучи четырьмя годами старше, Эмма чувствовала себя взрослой в сравнении с пареньком. Ей подумалось даже, что не стоило бы столь юному созданию заниматься таким скорбным делом, но тут она поняла, что глаза паренька устремлены на нее, а не на покойного и что все в нем тянется к жизни и свету. В глазах цветущей молодости смерть — не более чем тень, на фоне которой краски бытия кажутся лишь ярче. Так и должно быть, ибо соответствует промыслу Божию.
— Подождите минутку, — отвечала Эмма плотнику, — я сейчас вернусь!
Девушка выбежала из церкви и огляделась по сторонам, ища дорожку к саду. Зеленая живая изгородь и кроны деревьев подсказали ей путь. Бенедиктинцы — отменные садовники — выращивали не только превосходные фрукты, но и дивные розы. Эмма выбрала один куст, непохожий на остальные. Цветы на нем были бледно-желтыми, с розовеющими по краям лепестками. Девушка сорвала всего лишь один цветок и понесла его назад в церковь. Это был не бутон, а уже полностью распустившаяся, хотя еще и не тронутая увяданием роза. Дядюшка Эммы был не молод, он пережил пору своего расцвета. Такое подношение было ему как раз подстать.
Брат Кадфаэль видел, что девушка побежала в сад, а затем вернулась в церковь, и сам последовал за ней, но держался при этом в сторонке, в тени колонн. Подойдя к гробу, Эмма положила цветок на грудь покойного.
— Теперь закройте его, — промолвила она и отступила на пару шагов, чтобы не мешать мастеровым. Когда гроб был закрыт, она поблагодарила и плотника, и его сына, и те ушли. Брат Кадфаэль последовал их примеру — девушке требовалось побыть одной.
Эмма еще долго оставалась колено преклоненной на холодных плитах придела, взгляд ее был устремлен к закрытому гробу, стоявшему перед алтарем. Покоиться в великолепном гробу в храме прославленного аббатства и быть удостоенным особой заупокойной службы — было высокой честью. Эмма знала, что дядюшка был бы доволен тем, как достойно провожают его в последний путь. А для себя она твердо решила, что сделает все, как хотел бы он. Во что бы то ни стало.
Девушка читала молитву за молитвой, в душе ее крепло намерение осуществить то, что ей доверил дядюшка. И хоть он открыл ей часть своего замысла (и то только потому, что у него не было более близкого человека), она постарается выполнить поручение, и душа Томаса из Бристоля упокоится с миром. Ну а потом… Правда, так далеко Эмма не заглядывала, однако сердце ее было полно волнующих предчувствий. Она молода, красива да вдобавок еще и богата. Недаром сын плотника не сводил с нее глаз. Да не он один — помнится, другой молодой человек тоже смотрел на нее с нескрываемым интересом…
Наконец девушка поднялась с колен, оправила смятое платье и направилась к выходу. Обогнув колонну, она лицом к лицу встретилась с Иво Корбьером. Пока Эмма молилась, молодой человек терпеливо ждал ее в затененном углу. Но она прервала свое бдение столь неожиданно и так стремительно покинула придел, что едва не столкнулась с ним. Девушка испуганно вскрикнула, и Иво успокаивающе поддержал ее, после чего вовсе не спешил убрать руку. В церкви царил полумрак, и в нем кудри и склоненное над девушкой загорелое лицо Корбьера казались отлитыми из золота.
— Я напугал вас? Прошу прощения — этого я вовсе не хотел. Привратник сказал, что плотник доставил сюда гроб и ушел, а вы остались в храме. Беспокоить вас я не решился, но подумал, что если подожду, то смогу поговорить с вами. Поверьте, если до сих пор я не докучал вам своим вниманием, — сказал Иво порывисто, — то не оттого, что не думал о вас. Я не забывал вас ни на миг.
Эмма подняла глаза, восхищенные и очарованные. Когда бы не царивший в храме полумрак, она ни за что бы не позволила себе столь откровенного взгляда. Девушка и думать забыла о том, что ей не мешало бы высвободиться из его объятий. Наконец руки Корбьера соскользнули с плеч Эммы и коснулись ее ладоней. Сначала это было легкое прикосновение, а затем — по взаимному согласию — пожатие.
— Минуло уже целых два дня, с тех пор как я говорил с вами, — промолвил Иво, — мне они показались вечностью. Но вас окружали добрые друзья, и я полагал, что не вправе… Однако сейчас, когда мы все-таки оказались вдвоем, прошу вас подарить мне хотя бы час. Давайте прогуляемся по монастырским садам. Думаю, у вас не было времени взглянуть на них.
Рука об руку они вышли из храма на залитый солнцем монастырский двор. Близилась вечерня, и в обитель после дневных трудов стекались братья, да и гости понемногу начинали возвращаться с ярмарки. И конечно же, девушке — дочери ремесленника и племяннице торговца — было лестно пройтись на виду у всех под руку со знатным лордом, владельцем множества имений в Чешире и Шропшире. Они присели на каменную скамью на солнечной стороне побелевшей от солнца живой изгороди, неподалеку от цветочной клумбы. Легкий ветерок доносил до них пьянящий аромат трав из садика брата Кадфаэля.
— Вам предстоят немалые хлопоты, — серьезно заметил Корбьер, — и если я смогу хоть чем-то быть вам полезен, дайте мне знать… Я сочту за честь послужить вам, чем сумею. А тело вашего дядюшки вы отправите для погребения в Бристоль?
— Да, он хотел бы, чтобы его похоронили там. Поутру братья отслужат заупокойную мессу, а потом мы отнесем гроб на баржу и отправим домой. В обители все так добры ко мне.
— А вы? Вы тоже вернетесь домой на барже?
Эмма помедлила с ответом, но в конце концов решила — почему бы и не довериться этому молодому человеку. Иво заботлив, внимателен и, конечно, поймет ее беспокойство.
— Нет, — промолвила она, — думаю, это было бы неразумно. Будь дядюшка жив, я бы вернулась с ним, но сейчас — совсем другое дело. Один наш работник — нет, я не хочу сказать о нем ничего худого, он ни в чем не провинился, но… он чересчур увлекся мной. Я считаю, что нам не стоит отправляться в дорогу вместе. Но мне не хотелось бы и обидеть его недоверием. Поэтому я скажу ему, что задержусь в Шрусбери на несколько дней по просьбе шерифа, ибо могут открыться новые обстоятельства, касающиеся смерти дядюшки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Можно закрывать? — тихонько спросил Мартин Белкот.
От неожиданности девушка вздрогнула и взглянула на плотника едва ли не с удивлением. Осанистый, видный мастер спокойно и терпеливо ждал ее распоряжений. Сын его, серьезный и молчаливый, не сводил с девушки больших светло-карих глаз. Будучи четырьмя годами старше, Эмма чувствовала себя взрослой в сравнении с пареньком. Ей подумалось даже, что не стоило бы столь юному созданию заниматься таким скорбным делом, но тут она поняла, что глаза паренька устремлены на нее, а не на покойного и что все в нем тянется к жизни и свету. В глазах цветущей молодости смерть — не более чем тень, на фоне которой краски бытия кажутся лишь ярче. Так и должно быть, ибо соответствует промыслу Божию.
— Подождите минутку, — отвечала Эмма плотнику, — я сейчас вернусь!
Девушка выбежала из церкви и огляделась по сторонам, ища дорожку к саду. Зеленая живая изгородь и кроны деревьев подсказали ей путь. Бенедиктинцы — отменные садовники — выращивали не только превосходные фрукты, но и дивные розы. Эмма выбрала один куст, непохожий на остальные. Цветы на нем были бледно-желтыми, с розовеющими по краям лепестками. Девушка сорвала всего лишь один цветок и понесла его назад в церковь. Это был не бутон, а уже полностью распустившаяся, хотя еще и не тронутая увяданием роза. Дядюшка Эммы был не молод, он пережил пору своего расцвета. Такое подношение было ему как раз подстать.
Брат Кадфаэль видел, что девушка побежала в сад, а затем вернулась в церковь, и сам последовал за ней, но держался при этом в сторонке, в тени колонн. Подойдя к гробу, Эмма положила цветок на грудь покойного.
— Теперь закройте его, — промолвила она и отступила на пару шагов, чтобы не мешать мастеровым. Когда гроб был закрыт, она поблагодарила и плотника, и его сына, и те ушли. Брат Кадфаэль последовал их примеру — девушке требовалось побыть одной.
Эмма еще долго оставалась колено преклоненной на холодных плитах придела, взгляд ее был устремлен к закрытому гробу, стоявшему перед алтарем. Покоиться в великолепном гробу в храме прославленного аббатства и быть удостоенным особой заупокойной службы — было высокой честью. Эмма знала, что дядюшка был бы доволен тем, как достойно провожают его в последний путь. А для себя она твердо решила, что сделает все, как хотел бы он. Во что бы то ни стало.
Девушка читала молитву за молитвой, в душе ее крепло намерение осуществить то, что ей доверил дядюшка. И хоть он открыл ей часть своего замысла (и то только потому, что у него не было более близкого человека), она постарается выполнить поручение, и душа Томаса из Бристоля упокоится с миром. Ну а потом… Правда, так далеко Эмма не заглядывала, однако сердце ее было полно волнующих предчувствий. Она молода, красива да вдобавок еще и богата. Недаром сын плотника не сводил с нее глаз. Да не он один — помнится, другой молодой человек тоже смотрел на нее с нескрываемым интересом…
Наконец девушка поднялась с колен, оправила смятое платье и направилась к выходу. Обогнув колонну, она лицом к лицу встретилась с Иво Корбьером. Пока Эмма молилась, молодой человек терпеливо ждал ее в затененном углу. Но она прервала свое бдение столь неожиданно и так стремительно покинула придел, что едва не столкнулась с ним. Девушка испуганно вскрикнула, и Иво успокаивающе поддержал ее, после чего вовсе не спешил убрать руку. В церкви царил полумрак, и в нем кудри и склоненное над девушкой загорелое лицо Корбьера казались отлитыми из золота.
— Я напугал вас? Прошу прощения — этого я вовсе не хотел. Привратник сказал, что плотник доставил сюда гроб и ушел, а вы остались в храме. Беспокоить вас я не решился, но подумал, что если подожду, то смогу поговорить с вами. Поверьте, если до сих пор я не докучал вам своим вниманием, — сказал Иво порывисто, — то не оттого, что не думал о вас. Я не забывал вас ни на миг.
Эмма подняла глаза, восхищенные и очарованные. Когда бы не царивший в храме полумрак, она ни за что бы не позволила себе столь откровенного взгляда. Девушка и думать забыла о том, что ей не мешало бы высвободиться из его объятий. Наконец руки Корбьера соскользнули с плеч Эммы и коснулись ее ладоней. Сначала это было легкое прикосновение, а затем — по взаимному согласию — пожатие.
— Минуло уже целых два дня, с тех пор как я говорил с вами, — промолвил Иво, — мне они показались вечностью. Но вас окружали добрые друзья, и я полагал, что не вправе… Однако сейчас, когда мы все-таки оказались вдвоем, прошу вас подарить мне хотя бы час. Давайте прогуляемся по монастырским садам. Думаю, у вас не было времени взглянуть на них.
Рука об руку они вышли из храма на залитый солнцем монастырский двор. Близилась вечерня, и в обитель после дневных трудов стекались братья, да и гости понемногу начинали возвращаться с ярмарки. И конечно же, девушке — дочери ремесленника и племяннице торговца — было лестно пройтись на виду у всех под руку со знатным лордом, владельцем множества имений в Чешире и Шропшире. Они присели на каменную скамью на солнечной стороне побелевшей от солнца живой изгороди, неподалеку от цветочной клумбы. Легкий ветерок доносил до них пьянящий аромат трав из садика брата Кадфаэля.
— Вам предстоят немалые хлопоты, — серьезно заметил Корбьер, — и если я смогу хоть чем-то быть вам полезен, дайте мне знать… Я сочту за честь послужить вам, чем сумею. А тело вашего дядюшки вы отправите для погребения в Бристоль?
— Да, он хотел бы, чтобы его похоронили там. Поутру братья отслужат заупокойную мессу, а потом мы отнесем гроб на баржу и отправим домой. В обители все так добры ко мне.
— А вы? Вы тоже вернетесь домой на барже?
Эмма помедлила с ответом, но в конце концов решила — почему бы и не довериться этому молодому человеку. Иво заботлив, внимателен и, конечно, поймет ее беспокойство.
— Нет, — промолвила она, — думаю, это было бы неразумно. Будь дядюшка жив, я бы вернулась с ним, но сейчас — совсем другое дело. Один наш работник — нет, я не хочу сказать о нем ничего худого, он ни в чем не провинился, но… он чересчур увлекся мной. Я считаю, что нам не стоит отправляться в дорогу вместе. Но мне не хотелось бы и обидеть его недоверием. Поэтому я скажу ему, что задержусь в Шрусбери на несколько дней по просьбе шерифа, ибо могут открыться новые обстоятельства, касающиеся смерти дядюшки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67