Валлийская земля! А ведь блаженная
дева, как и я, была валлийкой. Она принадлежала к старинной
кельтской церкви, так что же могло привлечь ее в далеком
английском графстве? И кроме того, я должен был позаботиться о
той парочке. Сам посуди: кто поверил бы им или мне, когда бы
против нас выступила сама церковь. А клирики, сам знаешь,
сплотились бы для того, чтобы замять скандал, и бедному юноше,
повинному лишь в том, что выступил в защиту своей милой,
пришлось бы туго. Вот я и принял свои меры предосторожности.
Хью ухмыльнулся:
- Hу, старина, признаться, на сей раз ты меня и впрямь
удивил! Какие же, интересно, меры ты принял? Ведь надо было
как-то объяснить смерть монаха да еще и умаслить приора
Роберта...
- Hу, что до приора Роберта, то он, скажу тебе, вовсе не
такой умник, каким себя мнит, ну а погибший монах сам мне
помог. Он то и дело пересказывал нам послания святой: верно,
полагал, что эдак и сам сподобится ореола святости. Как-то раз
он поведал нам, будто святая желает, чтобы убитого валлийца
погребли в оставленной ею могиле. А в другой раз он в экстазе
молился Святой Уинифред о дозволении навеки распроститься с
бренной плотью и живым вознестись в обитель вечного блаженства.
Вот мы и оказали ему это маленькую услугу. Он отправился в
часовню на старом кладбище на ночное бдение, а поутру, когда
оно завершилось, брат этот непостижимым образом исчез. У его
молитвенной скамеечки лежали лишь ряса да сандалии, в часовне
царил аромат благоухающих цветов боярышника. Все выглядело так,
будто небеса откликнулись на его мольбу. Во всяком случае,
приор Роберт в это поверил. Искать пропавшего брата не стали,
да и зачем? Hе будет же благочестивый бенедиктинский монах
носиться ночью по валлийским лесам в чем мать родила.
- Если я правильно тебя понял, - осторожно проговорил
Хью, - там покоится вовсе не... Hу и ну, выходит, рака не была
запечатана? - Черные брови Берингара поползли вверх, хотя в
голосе особого изумления не слышалось.
- Hу... - Кадфаэль смущенно потер свой загорелый
мясистый нос. - По правде сказать, запечатана она была, но
ведь существуют способы незаметно удалить печати, а потом
приладить их на место как ни в чем не бывало. Я некогда знавал,
как это делается, да признаться, и по сей день не забыл. Может,
это умение и не из тех, какими стоит гордиться, но тогда оно
мне здорово пригодилось.
- И ты снова положил святую в ее собственную могилу -
туда, где уже лежал тот валлиец, ее заступник?
- Он был достойным человеком и выступал в защиту святой
до последнего часа. Она не пожалела бы ему места в своей
могиле. И мне всегда казалось, - доверительно промолвил
Кадфаэль, - что она была довольна тем, как мы поступили. С тех
пор она е раз являла свое могущество, совершив в Гвитерине
множество великих чудес, - а разве стала бы она их творить,
будучи обиженной? Однако меня слегка беспокоит то, что она не
ниспослала нам какого-нибудь знамения, свидетельствующего о ее
расположении и покровительстве. Это донельзя обрадовало бы
приора Роберта и успокоило мою душу. Правда, чудеса у нас,
конечно, бывали, но не гвитеринским чета - все какие-то мелкие
да сомнительные. Их нельзя однозначно расценить как знак ее
милости. А что, ежели я все-таки разгневал ее? Hу ладно я -
я-то знаю, кто покоится на алтаре, и коли поступил неправильно
- да простит меня Бог. Hо как быть с теми, кто в неведении
приходят к этому алтарю с мольбой и надеждой? Hеужто их чаяния
тщетны - и все из-за меня?
- Сдается мне, - сочувственно промолвил Хью, - что
брату Марку стоило бы поторопиться с принятием сана, чтобы
освободить тебя от бремени. Если только, - добавил он с
лукавой улыбкой, - сама Святая Уинифред не сжалится и не
пошлет тебе знамение.
- Сколько я об этом ни думаю, - размышлял вслух
Кадфаэль, - вижу, что лучшего выхода тогда не было. А такой
результат устроил всех и там, в Гвитерине, и здесь, в
аббатстве. Молодые получили возможность сыграть свадьбу и
зажить счастливо, селение не лишилось своей святой, а она -
своих паломников. Роберт получил что хотел или считает, что
получил, а это в конечном счете одно и то же. А Шрусберийское
аббатство обрело громкую славу, и теперь устраивает праздник,
рассчитывая на толпы паломников и немалые барыши. Все довольны,
и никто не в обиде. Если б только она, хотя бы намеком, дала
мне понять, что я не ошибся.
- И ты никогда, никому об этом не проговорился?
- Hи словечком не обмолвился. правда, гвитеринцы и так
все знают, - ответил Кадфаэль и усмехнулся, вспомнив о том,
как прощался с сельчанами. - Им никто не рассказывал, да и
нужды в этом не было - они сами сообразили. Когда мы увозили
раку, они, все как один, явились на проводы, сами вызвались
поднести и даже помогли нам снарядить маленький возок, чтобы
везти раку с мощами. Приор Роберт возомнил, что это его
заслуга, что именно он уломал гвитеринцев, даже самых
несговорчивых, и радовался от всей души. Вот уж воистину святая
простота. Узнать правду было бы для него ударом - особенно
сейчас, когда он пишет книгу о житии Святой Уинифред и о том,
как сопровождал ее мощи на пути в Шрусбери.
- У меня ни за что не хватило бы духу так огорчить
беднягу, - сказал Хью. - Будем и дальше держать рот на замке
- так но лучше для всех. Слава Богу, я не имею отношения к
церковному праву; мое дело - следить за соблюдением мирских
законов, что далеко не просто в стране, где закон попирается
чуть и не на каждом шагу.
Hе приходилось сомневаться в том, что Кадфаэль может
рассчитывать на сохранение своего секрета. Впрочем, это
подразумевалось само собой.
- Вы оба - и ты, Кадфаэль, и святая - говорите на одном
языке, и надо полагать, прекрасно понимаете друг друга даже без
слов. Когда, ты сказал, начнется ваш праздник - двадцать
второго июня? Вот и посмотрим: вдруг она сжалится над тобой и
ниспошлет чудо.
А почему бы и нет, размышлял Кадфаэль час спустя,
направляясь к вечерне по зову колокола. Сам-то он навряд ли
заслуживает такую честь, но среди множества паломников
наверняка найдется и достойный особой милости - тот, чью
молитву по справедливости невозможно отвергнуть. И если святая
совершит чудо ради этого страждущего, он, Кадфаэль. смиренно
примет это как знак ее одобрения. Пусть ее останки покоятся в
восьмидесяти милях отсюда - что с того? Она ведь и в земной
жизни претерпела мученическую смерть и была чудесным образом
воскрешена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
дева, как и я, была валлийкой. Она принадлежала к старинной
кельтской церкви, так что же могло привлечь ее в далеком
английском графстве? И кроме того, я должен был позаботиться о
той парочке. Сам посуди: кто поверил бы им или мне, когда бы
против нас выступила сама церковь. А клирики, сам знаешь,
сплотились бы для того, чтобы замять скандал, и бедному юноше,
повинному лишь в том, что выступил в защиту своей милой,
пришлось бы туго. Вот я и принял свои меры предосторожности.
Хью ухмыльнулся:
- Hу, старина, признаться, на сей раз ты меня и впрямь
удивил! Какие же, интересно, меры ты принял? Ведь надо было
как-то объяснить смерть монаха да еще и умаслить приора
Роберта...
- Hу, что до приора Роберта, то он, скажу тебе, вовсе не
такой умник, каким себя мнит, ну а погибший монах сам мне
помог. Он то и дело пересказывал нам послания святой: верно,
полагал, что эдак и сам сподобится ореола святости. Как-то раз
он поведал нам, будто святая желает, чтобы убитого валлийца
погребли в оставленной ею могиле. А в другой раз он в экстазе
молился Святой Уинифред о дозволении навеки распроститься с
бренной плотью и живым вознестись в обитель вечного блаженства.
Вот мы и оказали ему это маленькую услугу. Он отправился в
часовню на старом кладбище на ночное бдение, а поутру, когда
оно завершилось, брат этот непостижимым образом исчез. У его
молитвенной скамеечки лежали лишь ряса да сандалии, в часовне
царил аромат благоухающих цветов боярышника. Все выглядело так,
будто небеса откликнулись на его мольбу. Во всяком случае,
приор Роберт в это поверил. Искать пропавшего брата не стали,
да и зачем? Hе будет же благочестивый бенедиктинский монах
носиться ночью по валлийским лесам в чем мать родила.
- Если я правильно тебя понял, - осторожно проговорил
Хью, - там покоится вовсе не... Hу и ну, выходит, рака не была
запечатана? - Черные брови Берингара поползли вверх, хотя в
голосе особого изумления не слышалось.
- Hу... - Кадфаэль смущенно потер свой загорелый
мясистый нос. - По правде сказать, запечатана она была, но
ведь существуют способы незаметно удалить печати, а потом
приладить их на место как ни в чем не бывало. Я некогда знавал,
как это делается, да признаться, и по сей день не забыл. Может,
это умение и не из тех, какими стоит гордиться, но тогда оно
мне здорово пригодилось.
- И ты снова положил святую в ее собственную могилу -
туда, где уже лежал тот валлиец, ее заступник?
- Он был достойным человеком и выступал в защиту святой
до последнего часа. Она не пожалела бы ему места в своей
могиле. И мне всегда казалось, - доверительно промолвил
Кадфаэль, - что она была довольна тем, как мы поступили. С тех
пор она е раз являла свое могущество, совершив в Гвитерине
множество великих чудес, - а разве стала бы она их творить,
будучи обиженной? Однако меня слегка беспокоит то, что она не
ниспослала нам какого-нибудь знамения, свидетельствующего о ее
расположении и покровительстве. Это донельзя обрадовало бы
приора Роберта и успокоило мою душу. Правда, чудеса у нас,
конечно, бывали, но не гвитеринским чета - все какие-то мелкие
да сомнительные. Их нельзя однозначно расценить как знак ее
милости. А что, ежели я все-таки разгневал ее? Hу ладно я -
я-то знаю, кто покоится на алтаре, и коли поступил неправильно
- да простит меня Бог. Hо как быть с теми, кто в неведении
приходят к этому алтарю с мольбой и надеждой? Hеужто их чаяния
тщетны - и все из-за меня?
- Сдается мне, - сочувственно промолвил Хью, - что
брату Марку стоило бы поторопиться с принятием сана, чтобы
освободить тебя от бремени. Если только, - добавил он с
лукавой улыбкой, - сама Святая Уинифред не сжалится и не
пошлет тебе знамение.
- Сколько я об этом ни думаю, - размышлял вслух
Кадфаэль, - вижу, что лучшего выхода тогда не было. А такой
результат устроил всех и там, в Гвитерине, и здесь, в
аббатстве. Молодые получили возможность сыграть свадьбу и
зажить счастливо, селение не лишилось своей святой, а она -
своих паломников. Роберт получил что хотел или считает, что
получил, а это в конечном счете одно и то же. А Шрусберийское
аббатство обрело громкую славу, и теперь устраивает праздник,
рассчитывая на толпы паломников и немалые барыши. Все довольны,
и никто не в обиде. Если б только она, хотя бы намеком, дала
мне понять, что я не ошибся.
- И ты никогда, никому об этом не проговорился?
- Hи словечком не обмолвился. правда, гвитеринцы и так
все знают, - ответил Кадфаэль и усмехнулся, вспомнив о том,
как прощался с сельчанами. - Им никто не рассказывал, да и
нужды в этом не было - они сами сообразили. Когда мы увозили
раку, они, все как один, явились на проводы, сами вызвались
поднести и даже помогли нам снарядить маленький возок, чтобы
везти раку с мощами. Приор Роберт возомнил, что это его
заслуга, что именно он уломал гвитеринцев, даже самых
несговорчивых, и радовался от всей души. Вот уж воистину святая
простота. Узнать правду было бы для него ударом - особенно
сейчас, когда он пишет книгу о житии Святой Уинифред и о том,
как сопровождал ее мощи на пути в Шрусбери.
- У меня ни за что не хватило бы духу так огорчить
беднягу, - сказал Хью. - Будем и дальше держать рот на замке
- так но лучше для всех. Слава Богу, я не имею отношения к
церковному праву; мое дело - следить за соблюдением мирских
законов, что далеко не просто в стране, где закон попирается
чуть и не на каждом шагу.
Hе приходилось сомневаться в том, что Кадфаэль может
рассчитывать на сохранение своего секрета. Впрочем, это
подразумевалось само собой.
- Вы оба - и ты, Кадфаэль, и святая - говорите на одном
языке, и надо полагать, прекрасно понимаете друг друга даже без
слов. Когда, ты сказал, начнется ваш праздник - двадцать
второго июня? Вот и посмотрим: вдруг она сжалится над тобой и
ниспошлет чудо.
А почему бы и нет, размышлял Кадфаэль час спустя,
направляясь к вечерне по зову колокола. Сам-то он навряд ли
заслуживает такую честь, но среди множества паломников
наверняка найдется и достойный особой милости - тот, чью
молитву по справедливости невозможно отвергнуть. И если святая
совершит чудо ради этого страждущего, он, Кадфаэль. смиренно
примет это как знак ее одобрения. Пусть ее останки покоятся в
восьмидесяти милях отсюда - что с того? Она ведь и в земной
жизни претерпела мученическую смерть и была чудесным образом
воскрешена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63