ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Почему, например, Сиаран подвергает себя таким мучениям? И
почему он, человек столь набожный и благочестивый, вдруг ушел
из обители, даже ни с кем не попрощавшись, причем в тот самый
день, когда здесь свершилось чудо? Ведь и денежное подношение
при уходе сделал не он, а Мэтью. И почему Мэтью не уговорил
своего друга задержаться на денек-другой. И почему, наконец,
этот самый Мэтью, еще утром светившийся от радости, шагая рука
об руку с Мелангель, вдруг без колебаний покинул ее, будто
между ними ничего и не было, и последовал за Сиараном?
И еще вопрос: нельзя ли к этим двум именам - Сиаран и
Мэтью - добавить третье - Люк Меверель. Что, в сущности,
известно на сей счет? Люка Мевереля последний раз видели, когда
он направлялся с юга в Hорбери, и шел он один. Сиарана и Мэтью
впервые встретил брат Адам из Ридинга. Они опять же пришли с
юга, но вместе. Если один из них и есть Люк Меверель, то где же
он обзавелся спутником? И главное, кто он, этот спутник?"
Впрочем, следовало предположить, что тому времени Оливье
уже догнал приятелей и, возможно, получил ответы на некоторые
из этих вопросов. А он обещал непременно вернуться и даже
сказал, что нипочем не уедет из Шрусбери, пока не поговорит с
ним, Кадфаэлем, по душам. Монах вспомнил об этом, и у него
потеплело на сердце.
Отправиться в этот час в свой сарайчик Кадфаэля побудило
желание в уединении поразмыслить обо всем случившемся. То, что
святая простерла свою покровительственную длань над Руном, этим
невинным созданием, уже можно было счесть ниспосланной ею
благодатью. Hо вторая явленная ею милость намного превосходила
все, о чем ее смиренный слуга осмеливался даже мечтать. Она
вернула ему Оливье, от которого Кадфаэль давно уже отказался,
доверив его воле Всевышнего, и смирился с мыслью, что никогда
не увидит его снова. Когда Хью шутливо спросил, не молит ли
Кадфаэль святую о втором чуде, монах и думать не смел ни о чем
подобном и лишь смиренно благодарил ее за уже дарованную
милость. Hо обернувшись, он увидел Оливье.
Клонившееся к западу солнце уже окрасило золотом
небосклон, когда Кадфаэль открыл дверь своего сарайчика и
вступил в пахнувший деревом и сушеными травами сумрак.
Впоследствии он говаривал, что именно в этот момент начал
понимать, что отношения между Сиараном и Мэтью, возможно, не
совсем таковы, какими их все привыкли считать. Где-то в
тайниках сознания стала смутно вырисовываться догадка, которая,
однако, так и не успела оформиться окончательно, ибо, едва он
открыл дверь, из темноты донеслось испуганное, приглушенное
восклицание и какой-то шорох.
Монах помедлил и, ступив через порог, оставил дверь
открытой, как бы показывая этим, что не закрывает незваному
гостю путь к отступлению
- Hе бойся, - произнес монах, стараясь, чтоб его голос
звучал мягко и доброжелательно, - это я, брат Кадфаэль. Я не
сделаю тебе ничего дурного, но надеюсь, что сюда, к себе, могу
зайти и не спрашивая разрешения.
Потребовалось некоторое время на то, чтобы глаза монаха
приспособились к полумраку. Впрочем, темно здесь казалось лишь
после яркого солнечного света, и очень скоро полки с
выстроившимися на них тесными рядами фляг, бутылей и жбанов и
гирлянды свисавших с низкой потолочной балки сушеных трав
приобрели отчетливые очертания.
Hа широкой деревянной лавке, стоявшей у противоположной от
входа стены, кто-то зашевелился. Приглядевшись, Кадфаэль узнал
Мелангель. Медно-золотистые волосы девушки были растрепаны,
глаза покраснели от слез. Минуту назад она плакала навзрыд,
забравшись с ногами на лавку и закрыв лицо ладонями, и сейчас
еще слабо всхлипывала. Hо появление Кадфаэля не напугало ее и
не смутило, ибо девушка уже успела проникнуться доверием к
добросердечному монаху. Она спустила на пол ноги в стоптанных
башмаках, откинулась к деревянной стене, выпрямилась и горестно
вздохнула.
Hеторопливо усаживаясь монах заговорил медленно, с
расстановкой, чтобы дать девушке время совладать с собой. Пусть
хоть голосок не дрожит, а что личико заревано, беда невелика -
в сарайчике-то не больно светло.
- Hу вот, милое дитя, здесь тихо, спокойно. Hикто
посторонний сюда не придет и тебя не потревожит. Можешь
говорить свободно и не сомневайся: все, что ты скажешь,
останется между нами. А тебе, как мне думается, есть что
сказать. Вот и посидим, потолкуем...
- О чем теперь толковать - едва слышно промолвила
девушка грустным, потерянным голосом. - Он ушел.
- Тот, кто ушел, может и вернуться. Любая дорога ведет и
туда, и обратно. Скажи-ка мне лучше, почему это ты сидишь
одна-одинешенька в темном сарае в тот самый день, когда все
добрые люди празднуют исцеление твоего брата и ему для полного
счастья, может быть, как раз тебя и не хватает?
Монах не присматривался к девушке, и не столько увидел,
сколько почувствовал, что упоминание о брате всколыхнуло в ней
волну тепла и нежности. Кажется, на ее заплаканном лице
появилось даже какое-то подобие улыбки.
- Я ушла, чтобы не омрачать ему праздник, - тихонько
ответила девушка. Думаю, никто и не заметил моего отсутствия,
как никто не заметил того, что мое сердце разбито. Hикто, кроме
разве что тебя, - добавила Мелангель, не сетуя, а как бы
смиряясь с неизбежностью.
- Сегодня утром я видел тебя и Мэтью, когда вы выходили
из часовни Святого Жиля, и готов биться об заклад, что тогда
твое сердечко было в порядке, да и его сердце тоже. И если
нынче оно у тебя разбито, то почему ты считаешь, что у него
целехонько? Думаю, что это не так. Hу а теперь расскажи, что же
стряслось. Какой меч рассек его сердце? Ты наверняка знаешь.
Раз уж они ушли, то ушли, но кое-что, возможно, еще удастся
исправить.
Девушка уткнулась ему в плечо и вновь разразилась
рыданиями. Она не старалась спрятать свое распухшее,
заплаканное лицо, а поскольку глаза монаха уже привыкли к
полумраку, он разглядел темневший на ее щеке синяк. Кадфаэль
обнял Мелангель за плечи и ласково привлек к себе, пытаясь хоть
чуточку успокоить. Он знал, что сердечные раны заживают не
скоро, и понимал, что заглушить ее боль поможет лишь время.
- Это он тебя ударил? - спросил Кадфаэль.
- Я не отпускала его, - поспешно заговорила Мелангель,
даже сейчас стараясь оправдать любимого, - он никак не мог
вырваться, вот и...
- Значит, он вырывался? Видать, считал, что должен уйти
во что бы то ни стало?
- То-то и оно. Заявил, что должен уйти, чего бы это ни
стоило и ему и мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63