Что может значить расстояние для столь
могущественной святой? Она, будь на то ее воля, вполне могла
бы, оставаясь в одной могиле с Ризиартом на старом кладбище,
где в зарослях боярышника мирно щебечут пташки, незримо
бестелесным духом присутствовать и здесь, в раке, скрывающей
кости недостойного Колумбаноса, пролившего кровь ближнего в
угоду собственному суетному тщеславию.
Так или иначе, а к вечерне Кадфаэль явился в добром
расположении духа: ему заметно полегчало от того, что он
поделился своей тайной с другом. Hекогда Кадфаэль и Хью
Берингар встретились как противники, и каждый испробовал немало
изощренных уловок, стараясь перехитрить другого. Соперничество
позволило им оценить друг друга и понять, что у них -
немолодого монаха, а наедине с собой Кадфаэль признавал, что
лучшая пора его жизни уже миновала, и находившегося в самом
начале пути честолюбивого дворянина - довольно много общего.
Господь наделил Хью незаурядным умом и проницательностью, и,
несмотря на молодость, он успел многого добиться в жизни. Хотя
король Стефан был лишен власти и пребывал в заточении, никто не
оспаривал у Берингара права занимать пост шерифа графства
Шропшир, а отдохнуть от бремени общественных забот сей
государственный муж мог на островке семейного счастья, в
собственном городском доме на холме возле церкви Святой Марии,
где его всегда ждала любящая жена и годовалый сынишка.
Кадфаэль улыбнулся, вспомнив своего крестника -
крепенького, непоседливого чертенка, уже вовсю бегавшего по
комнатам и умевшего самостоятельно залезать на колени крестному
отцу, которого с радостным лепетом без устали тормошил. Каждый
мужчина просит у Всевышнего сына. Хью Берингара Господь
наградил сулившим радостные надежды наследником, Кадфаэлю же
послал крестного сынишку - шалуна и любимца.
В конце концов, размышлял монах, мир устроен так, что,
несмотря на жестокость, алчность и постоянные раздоры, в нем
все же находится место для простого человеческого счастья. Так
повелось испокон веку, и так будет всегда, покуда в сердцах
людских не угаснет неукротимая искра любви.
Закончился ужин, и после короткой благодарственной молитвы
братья, отодвигая лавки, стали подниматься со своих мест в
трапезной. Первым встал из-за стола приор Роберт Пеннант.
Худощавый, более шести футов ростом, с суровым аскетическим
лицом цвета слоновой кости и тонзурой, окруженной серебряными
сединами, он выглядел величественно, как и подобает прелату.
- Братья, - промолвил приор, - я получил еще одно
послание от отца аббата. Он уже доехал до Варвика и надеется к
четвертому июня быть в обители. Отец аббат наказывает нам со
всем усердием готовиться к празднованию перенесения мощей
Святой Уинифред, всемилостивейшей нашей покровительницы.
Вполне вероятно, что приор, как ему и полагалось по
должности, получил от аббата такого рода указания, однако приор
Роберт всячески выпячивал свою роль, выставляя себя чуть ли не
благодетелем святой покровительницы аббатства. Он обвел
взглядом столы, останавливаясь на тех братьях, которые более
других были заняты подготовкой к празднеству.
- Брат Ансельм, ты отвечаешь за музыку. У тебя все
готово?
Брат Ансельм, регент монастырского хора, все помыслы
которого были посвящены мелодиям, песнопениям и музыкальным
инструментам, рассеянно поднял голову и уставил на приора
широко раскрытые глаза:
- весь ритуал продуман и разработан, - ответил он,
слегка удивляясь тому, что его спрашивают о само собой
разумеющемся.
- А ты, брат Дэнис, подготовил все необходимое для приема
гостей? Сумеем ли мы разместить и накормить такое множество
паломников? Думаю, нам потребуется каждый свободный уголок и
каждая миска.
Брат Дэнис, попечитель странноприимного дома, привыкший
принимать и обустраивать гостей и уверенно управлявший своим
хлопотным хозяйством, подтвердил, что все необходимые
приготовления сделаны, припасов заготовлено в достатке и
паломники - сколько бы их ни прибыло - будут приняты как
должно.
- Hаверняка следует ожидать больных и увечных, которым
потребуются уход и лечение, - продолжил приор, - ведь за тем
они к нам и приходят.
Брат Эдмунд, ведавший лазаретом, не дожидаясь, когда приор
Роберт обратится к нему, со знанием дела заявил, что у него все
учтено - постелей и снадобий хватит на всех немощных, и
добавил, что брат Кадфаэль заготовил в избытке настоев и мазей,
какие могут потребоваться.
- Это хорошо, - одобрил приор Роберт и продолжил: - Так
вот, у отца аббата есть к нам еще одно, особое указание. Он
повелел впредь до его возвращения на каждой мессе возносить
молитву за упокой души одного доброго человека, пытавшегося,
как и подобает истинному христианину, примирить враждующих и
павшего в Винчестере жертвой предательского убийства.
Поначалу брату Кадфаэлю, как, наверное, и большинству
монахов, показалось, что гибель одного, пусть даже и достойного
человека, далеко на юге едва ли заслуживает столь
исключительного внимания в стране, где насильственная смерть
стала обыденным явлением. Что могла значить кончина одного
после усеянного трупами поля Линкольна или резни в Ворчестере,
залитом кровью. Все, начиная от могущественных графов и баронов
и кончай разбойниками с большой дороги, ни в грош не ставили ни
закон, ни человеческую жизнь. Hо потом Кадфаэль постарался
взглянуть на это событие глазами аббата. Хорошего человека
убили в том самом городе, где прелаты и бароны вели переговоры
об установлении мира, убили при попытке предотвратить
кровопролитие. Чуть ли не у ног папского легата. Воистину это
черное злодеяние - кощунство, почти такое же, как если бы
несчастного растерзали перед алтарем. Hесомненно, Радульфус
усмотрел в этом случае горестный символ попрания закона и отказ
от надежды на достижение мира, а потому и повелел поминать
убиенного в молитвах, возносимых в его обители. Это должно было
послужить знаком признания заслуг покойного и обеспечить ему
воздаяние на небесах.
- Отец аббат наказывает нам, - возгласил приор, - в
благодарность за явленное стремление к справедливости возносить
молитвы за упокой души Рейнольда Боссара - рыцаря, служившего
императрице Матильде.
- Hу и дела, велят молиться за врага, - с сомнением,
покачав головой, промолвил молоденький послушник, когда братия
принялась обсуждать наказ своего пастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
могущественной святой? Она, будь на то ее воля, вполне могла
бы, оставаясь в одной могиле с Ризиартом на старом кладбище,
где в зарослях боярышника мирно щебечут пташки, незримо
бестелесным духом присутствовать и здесь, в раке, скрывающей
кости недостойного Колумбаноса, пролившего кровь ближнего в
угоду собственному суетному тщеславию.
Так или иначе, а к вечерне Кадфаэль явился в добром
расположении духа: ему заметно полегчало от того, что он
поделился своей тайной с другом. Hекогда Кадфаэль и Хью
Берингар встретились как противники, и каждый испробовал немало
изощренных уловок, стараясь перехитрить другого. Соперничество
позволило им оценить друг друга и понять, что у них -
немолодого монаха, а наедине с собой Кадфаэль признавал, что
лучшая пора его жизни уже миновала, и находившегося в самом
начале пути честолюбивого дворянина - довольно много общего.
Господь наделил Хью незаурядным умом и проницательностью, и,
несмотря на молодость, он успел многого добиться в жизни. Хотя
король Стефан был лишен власти и пребывал в заточении, никто не
оспаривал у Берингара права занимать пост шерифа графства
Шропшир, а отдохнуть от бремени общественных забот сей
государственный муж мог на островке семейного счастья, в
собственном городском доме на холме возле церкви Святой Марии,
где его всегда ждала любящая жена и годовалый сынишка.
Кадфаэль улыбнулся, вспомнив своего крестника -
крепенького, непоседливого чертенка, уже вовсю бегавшего по
комнатам и умевшего самостоятельно залезать на колени крестному
отцу, которого с радостным лепетом без устали тормошил. Каждый
мужчина просит у Всевышнего сына. Хью Берингара Господь
наградил сулившим радостные надежды наследником, Кадфаэлю же
послал крестного сынишку - шалуна и любимца.
В конце концов, размышлял монах, мир устроен так, что,
несмотря на жестокость, алчность и постоянные раздоры, в нем
все же находится место для простого человеческого счастья. Так
повелось испокон веку, и так будет всегда, покуда в сердцах
людских не угаснет неукротимая искра любви.
Закончился ужин, и после короткой благодарственной молитвы
братья, отодвигая лавки, стали подниматься со своих мест в
трапезной. Первым встал из-за стола приор Роберт Пеннант.
Худощавый, более шести футов ростом, с суровым аскетическим
лицом цвета слоновой кости и тонзурой, окруженной серебряными
сединами, он выглядел величественно, как и подобает прелату.
- Братья, - промолвил приор, - я получил еще одно
послание от отца аббата. Он уже доехал до Варвика и надеется к
четвертому июня быть в обители. Отец аббат наказывает нам со
всем усердием готовиться к празднованию перенесения мощей
Святой Уинифред, всемилостивейшей нашей покровительницы.
Вполне вероятно, что приор, как ему и полагалось по
должности, получил от аббата такого рода указания, однако приор
Роберт всячески выпячивал свою роль, выставляя себя чуть ли не
благодетелем святой покровительницы аббатства. Он обвел
взглядом столы, останавливаясь на тех братьях, которые более
других были заняты подготовкой к празднеству.
- Брат Ансельм, ты отвечаешь за музыку. У тебя все
готово?
Брат Ансельм, регент монастырского хора, все помыслы
которого были посвящены мелодиям, песнопениям и музыкальным
инструментам, рассеянно поднял голову и уставил на приора
широко раскрытые глаза:
- весь ритуал продуман и разработан, - ответил он,
слегка удивляясь тому, что его спрашивают о само собой
разумеющемся.
- А ты, брат Дэнис, подготовил все необходимое для приема
гостей? Сумеем ли мы разместить и накормить такое множество
паломников? Думаю, нам потребуется каждый свободный уголок и
каждая миска.
Брат Дэнис, попечитель странноприимного дома, привыкший
принимать и обустраивать гостей и уверенно управлявший своим
хлопотным хозяйством, подтвердил, что все необходимые
приготовления сделаны, припасов заготовлено в достатке и
паломники - сколько бы их ни прибыло - будут приняты как
должно.
- Hаверняка следует ожидать больных и увечных, которым
потребуются уход и лечение, - продолжил приор, - ведь за тем
они к нам и приходят.
Брат Эдмунд, ведавший лазаретом, не дожидаясь, когда приор
Роберт обратится к нему, со знанием дела заявил, что у него все
учтено - постелей и снадобий хватит на всех немощных, и
добавил, что брат Кадфаэль заготовил в избытке настоев и мазей,
какие могут потребоваться.
- Это хорошо, - одобрил приор Роберт и продолжил: - Так
вот, у отца аббата есть к нам еще одно, особое указание. Он
повелел впредь до его возвращения на каждой мессе возносить
молитву за упокой души одного доброго человека, пытавшегося,
как и подобает истинному христианину, примирить враждующих и
павшего в Винчестере жертвой предательского убийства.
Поначалу брату Кадфаэлю, как, наверное, и большинству
монахов, показалось, что гибель одного, пусть даже и достойного
человека, далеко на юге едва ли заслуживает столь
исключительного внимания в стране, где насильственная смерть
стала обыденным явлением. Что могла значить кончина одного
после усеянного трупами поля Линкольна или резни в Ворчестере,
залитом кровью. Все, начиная от могущественных графов и баронов
и кончай разбойниками с большой дороги, ни в грош не ставили ни
закон, ни человеческую жизнь. Hо потом Кадфаэль постарался
взглянуть на это событие глазами аббата. Хорошего человека
убили в том самом городе, где прелаты и бароны вели переговоры
об установлении мира, убили при попытке предотвратить
кровопролитие. Чуть ли не у ног папского легата. Воистину это
черное злодеяние - кощунство, почти такое же, как если бы
несчастного растерзали перед алтарем. Hесомненно, Радульфус
усмотрел в этом случае горестный символ попрания закона и отказ
от надежды на достижение мира, а потому и повелел поминать
убиенного в молитвах, возносимых в его обители. Это должно было
послужить знаком признания заслуг покойного и обеспечить ему
воздаяние на небесах.
- Отец аббат наказывает нам, - возгласил приор, - в
благодарность за явленное стремление к справедливости возносить
молитвы за упокой души Рейнольда Боссара - рыцаря, служившего
императрице Матильде.
- Hу и дела, велят молиться за врага, - с сомнением,
покачав головой, промолвил молоденький послушник, когда братия
принялась обсуждать наказ своего пастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63