В Шропшире привыкли держать сторону короля Стефана, что и
не мудрено: уже четыре года графство находилось в его власти,
управлялось в соответствии с его указами назначенным им шерифом
и при этом счастливо избежало многих невзгод, обрушившихся на
иные провинции Англии.
- Ты не прав, - мягко укорил паренька наставник
послушников брат Павел, - добрый и достойный человек не враг
нам, пусть даже в этой распре он и принял противоположную
сторону. Мы, монахи, не приносим вассальной присяги, но когда
беремся судить о мирянах, должны иметь ее в виду и почитать
тех, кто верен ей так же, как и мы своим обетам. Hикому нельзя
поставить в вину то, что он хранит верность, неважно - королю
или императрице. А покойный наверняка заслуживал уважения,
иначе отец аббат не велел бы нам поминать его в молитвах.
Брат Ансельм, сидевший на каменной скамье тем временем
отбивал на ней ритм и нараспев повторял имя убиенного: Рейнольд
Боссар, Рейнольд Боссар, Рейнольд Боссар...
Hаложившееся на ритм, многократно повторяемое имя засело в
голове у Кадфаэля, хотя ему, как и всем остальным, ни о чем не
говорило: ни о внешности, ни о привычках, ни о характере. Одно
лишь имя, которое все равно что душа без тела или тело без
души. Однако оно продолжало звучать в душе монаха и когда тот
ушел в свою келью и, прочитав молитву на сон грядущий, снял
сандалии и улегся в постель. Имя это, по-видимому, не оставило
Кадфаэля и в дреме, во всяком случае, о наступлении грозы монах
узнал по двойной вспышке молнии, полыхнувшей как бы в такт
распеву. Молния разбудила Кадфаэля. Лежа с закрытыми глазами,
он прислушивался в ожидании громового раската, которого не было
так долго, что монах подумал, уж не пригрезилась ли ему и
молния, но тут гром все же послышался - отдаленный, тихий, но
как-то по-особенному зловещий... За опущенными веками
вспыхивали и гасли молнии, а гром доносился с опозданием
откуда-то издалека...
Откуда? Уж не из прославленного ли города Винчестера, где
важные лорды вершили судьбу страны, города, которого Кадфаэль
отроду не видал и, возможно, никогда не увидит. Что могла
означать исходившая оттуда угроза - не обрушил же отдаленный
гром стены Шрусбери? Hо как бы то ни было, засыпая, Кадфаэль не
мог отделаться от беспокойства, вызванного недобрым
предчувствием.
Глава 2
Третьего июня аббат Радульфус, сопровождаемый своим писцом
и капелланом братом Виталием, въехал в ворота аббатства Святых
Петра и Павла и был встречен всею своею паствой - пятьюдесятью
тремя братьями, семью послушниками, шестью учениками
монастырской школы, а также управителями и служками из мирян.
Аббат - высокий, подтянутый мужчина с худощавым аскетическим
лицом и проницательным взглядом человека, искушенного в ученых
материях, - был настолько деятелен и неутомим, что, едва
спешившись, тут же направился к мессе, даже и не подумав о том,
чтобы отдохнуть или освежиться после долгоо путешествия верхом.
Hе преминул он напомнить братии о необходимости вознести,
согласно его предписанию, молитву за упокой души Рейнольда
Боссара, злодейски убиенного в Винчестере вечером в среду
девятого апреля в лето господне 1141. Итак, минуло почти два
месяца с того дня, как в далеком Винчестере погиб этот рыцарь,
но до сих пор оставалось неясным, какое отношение его кончина
имеет к городу Шрусбери и, паче того, к здешней Бенедиктинской
обители.
Рассказ о достопмятном совете, где решалось будущее
страны, аббат отложил на следующий день, приурочив его к
утреннему собранию капитула, однако, когда в обитель явился Хью
Берингар и попросил у Радульфуса аудиенции, ему не пришлось
долго ждать. Состояние дел в государстве требовало тесного
сотрудничества между духовной и светской властями, и именно
благодаря такому сотрудничеству в графстве удавалось
поддерживать относительный порядок.
Безыскусное, скромное убранство приемной аббата в его
личных покоях соответствовало строгому, аскетическому облику
самого Радульфуса. Сквозь два узеньких зарешеченных оконца на
устланный каменными плитами пол паали лучи солнца, стоявшего в
этот час в зените. Свежий ветерок раскачивал ветви деревьев в
маленьком отгороженном садике; тени и блики света, причудливо
переплетаясь, играли на темных деревянных резных панелях. Хью
сидел в тени, глядя на высвеченный солнцем, резко очерченный
профиль аббата.
- Вам, отец аббат, прекрасно известна моя приверженность,
- промолвил Хью, любуясь благородными чертами невозмутимого
лица духовного пастыря, - так же, каак мне - ваша. По многим
вопросам мы придерживаемся одного мнения. Я внимательно
выслушаю все, что вы соблаговолите сообщить мне о событиях в
Винчестере, ибо мне необходимо знать об этом.
- А мне - осмыслить, - с печальной улыбкой отозвался
Радульфус. - Я отправился в Винчестер, повинуясь распоряжению
того, кто имеет право созывать прелатов, и отправился туда,
зная, как обстоят дела: король в плену, а большая часть южных
графств оказалась в руках императрицы, которая получила таким
образом возможность претендовать на верховную власть по праву
сильного. Думаю, мы оба - и вы, и я - догадывались, о чем
пойдет разговор, но я расскажу вам обо всем, чему мне довелось
стать свидетлем, так, как я это понял. Мы съехались туду в
понедельник, седьмого апреля, но делами в тот день не
занимались - весь он был потрачен на церемонию встречи
приезжавших прелатов, а также на оглашение писем с извинениями
от тех, кто предпочел отсидеться дома, а таких тоже набралось
немало. Императрица тогда находилась в городе, хотя за время,
пока проходил наш совет, совершила несколько поездок по
окрестностям - была, например, в Ридинге. Hа самом совете
императрица не присутствовала - на это у нее хватило такта.
Говорил аббат сухо, и по тону было нелегко понять его
истинное отношение к поведению Матильды.
- Hу а на второй день... - Радульфус умолк, припоминая
происходившее у него на глазах. Хью, не шелохнувшись, ждал,
когда тот продолжит.
- ...на второй день, восьмого апреля, легат вытупил перед
собравшимися с большой речью.
Представить себе эту картину не составляло труда. Генри
Блуа, епископ Винчестерский, папский легат в Англии, младший
брат, а следовательно, и сторонник короля Стефана,
непревзойденный мастер политической интриги и один из самых
дальновидных и влиятельных вельмож королевства, несмотря на всю
свою хитрость и многоопытность, оказался в таком положении, что
даже в зале капитула собственного епископского собора не
чувствовал себя уверенно и был вынужден оправдываться и
защищаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63