На щеках у Стивена стали видны желваки от сдерживаемого гнева — он понимал, что Эмма сделает, как говорит.
— Хорошо, пойдем на компромисс. Мы поженимся, когда доберемся до Спокана. Это даст тебе защиту от Макона, но запомни, Эмма, — если они повесят меня, не дожидайся похорон. Макон не обманывал — как только меня не станет, он потащит тебя в постель, хочешь ты этого или нет.
У Эммы болела душа. Впервые в жизни она полюбила по-настоящему. А ее брак может продлиться не дольше, чем судебный процесс. Глаза наполнились слезами. Она обняла Стивена еще крепче и посмотрела ему в лицо.
— Не будет никаких похорон, мистер Фэрфакс, — сердито сказала она. — По крайней мере, лет сорок или пятьдесят.
Он поцеловал ее в лоб.
— Обещай мне, что уедешь из Нового Орлеана в тот же день, когда приговор будет против меня. Я должен знать, что ты даже не вернешься в Фэрхевен за своими вещами, Эмма. Даешь слово?
Она, хотя и неохотно, кивнула.
— Мы победим, — убежденно сказала она, — Я всем рискую ради этого, — ответил Стивен.
Он страстно поцеловал Эмму, и ей захотелось, чтобы он занялся с ней любовью прямо сейчас. Ей было необходимо слиться с ним, утонуть в своей страсти, чтобы не думать о скорой разлуке, возможно, навсегда. Она стала расстегивать его порванную, грязную рубашку. Глаза Стивена заблестели при лунном свете. Он притворился, что шокирован.
— Мисс Эмма!
Она распахнула его рубашку и положила ладони на твердую, покрытую мягкими волосами грудь.
— Я хочу, чтобы ты любил меня, Стивен. Я хочу, чтобы во мне рос твой ребенок.
Он застонал и на миг закрыл глаза, когда она нашла и стала нежно ласкать соски подушечками больших пальцев.
— Эмма, я ехал три дня…
Она коснулась кончиком языка напряженного коричневого соска, чувствуя пыль, пот и вкус кожи Стивена. Для нее он был восхитительным.
— Люби меня, — снова попросила она. — Прямо здесь и сейчас.
Глаза Стивена, казалось, запылали, когда он посмотрел на нее. Ручей за ним мерцал и блестел в свете луны и звезд, словно широкая лента, к которой прикоснулся волшебник. Он вытащил блузку из юбки и начал расстегивать пуговицы. Подняв вверх лифчик, обнажил ее грудь.
Эмма всхлипнула от удовольствия, когда он коснулся сосков, а она уже боролась с пуговицами юбки — в следующий миг она переступила через нее. Сбросила и отшвырнула ботинки.
— Тебе будет удобнее на земле, — пробормотал Стивен, приблизив губы к ее груди, обдавая ее жарким дыханием.
— Я не хочу, чтобы было удобно, — выдохнула Эмма, когда он сомкнул губы вокруг соска. — Я хочу, чтобы ты взял меня, а не соблазнял.
— Так и будет, — сказал он и, схватив за резинку ее штанишек, разорвал их пополам — они упали на залитую лунным светом траву, как подбитая птица. Сняв кобуру, он расстегнул брюки.
Эмма чувствовала, как впилась в спину кора дерева, когда Стивен вошел в нее, заглушив ее крик поцелуем. Бедра его ритмично двигались, а его мужественность достигала самых глубин ее существа.
Когда Стивен больше не мог сдерживаться, он оторвался от ее губ, откинул назад голову, закрыв глаза. Руками он вцепился в ствол дерева и продолжал сладкие движения все сильнее с каждым мигом.
Эмма задыхалась. Все ее существо, все чувства были сосредоточены на процессе. Они со Стивеном и раньше занимались любовью, но в эту ночь они соединились не на жизнь, а на вечность.
Договор был скреплен в жарком слиянии, невидимом глазу, но ослепительно ярком в душе. Стивен покусывал нижнюю губу Эммы, когда она издала протяжный тихий крик, достигнув пика наслаждения. Ее тело содрогалось. Он зарылся лицом в трепещущую плоть ее шеи и простонал, исторгая свое семя.
Они оба забыли не только про ковбоев, но и про стадо. Через несколько минут Стивен поправил брюки, поднял Эмму на руки и отнес к ручью. Там он бережно положил ее на мягкий мшистый берег и вымыл чистой холодной водой. В его движениях таилась чувственность, и Эмма, ошеломленная, лежала, пока Стивен искал ее юбку и ботинки.
Он принес их на берег и одел ее. Целуя его, она коснулась рукой плеча и почувствовала, что через повязку сочится кровь.
Глаза Эммы расширились от волнения, но Стивен улыбнулся и снова поцеловал ее, не обращая внимания на рану.
Эмма же не могла думать больше ни о чем. Она торопливо застегнула блузку, заправила ее в юбку и поднялась на ноги. Держа Стивена за руку, она не то вела, не то тащила его обратно в лагерь.
Не обращая внимания на ковбоев, обедавших вокруг костра, Эмма заставила Стивена сесть на задник фургона повара. Оставив его, она пошла искать Синг Чу, чтобы попросить горячей воды и бинтов.
Стивен сидел тихо, пока при свете керосиновой лампы она обрабатывала рану — останавливала кровотечение, потом промывала.
— Некоторые стежки вышли наружу, — в волнении сказала она Синг Чу, который щурился в темноте, внимательно разглядывая свою работу.
— Нельзя скакать, — проворчал Синг Чу, — нельзя погонять скот.
Он засеменил в темноту, чтобы принести свою сумку из фургона с провизией.
— Нельзя делать детей, — шепнул Стивен, наклонившись над встревоженной Эммой и целуя ее в кончик носа.
Эмма вспыхнула, вспоминая, какой распутной она была — она была соблазнительницей, а Стивен соблазненным. Возможно она виновата в том, что открылось кровотечение.
— Успокойся! — нетерпеливо сказала она. Он ухмыльнулся.
— Надеюсь, что сегодня я сделал тебе ребенка, — сказал он чуть громче, чем нужно было для спокойствия Эммы.
Она опустила глаза, надеясь на то же самое и даже большее. Она хотела ребенка, а еще она хотела, чтобы Стивен был с ней все время, пока она будет вынашивать ребенка. Она перенесла так много потерь в жизни: бабушка, мать, Лили, Каролина. Она не могла потерять Стивена — мысль об этом была невыносима.
— Мы не можем ехать в Новый Орлеан, — прошептала она. — Мы должны убежать, начать новую жизнь где-нибудь еще….
Он приложил указательный палец к ее губам, когда Синг Чу вернулся с ужасной иглой и мотком кетгута.
— Я хочу свое неотъемлемое право, Эмма, — сказал он со спокойной твердостью. — Я хочу свою часть Фэрхевена.
— Чтобы умереть за нее? — придушенным голосом спросила Эмма, когда Синг Чу присел рядом, чтобы зашить место, где разошлись края раны.
На этот раз не было виски, чтобы заглушить боль, и он морщился, когда игла входила в уже воспалившуюся кожу.
— Я покончил с бегами, — настойчиво сказал он. — Настало время отвоевывать свое.
Эмма отвернулась, не в состоянии больше выносить его страдания, отгоняя ужасные видения, которые мелькали в голове.
Стараясь не обращать внимания на ковбоев, она взяла несколько лепешек, приготовленных Синг Чу на ужин, и угрюмо стала есть. Она совсем не чувствовала голода, но когда становилась плаксивой и чувствительной, требовалось что-нибудь съесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86