— Она улыбнулась ему, несмотря на решимость не проявлять никакой мягкости к неотесанному рыцарю. — Ну, если это все…
— Нет, ты забыла. Я говорил тебе про три «серьезных дара».
Она подняла бровь.
— Традиционный поцелуй жениха и невесты.
И не успела она возразить, как он потянулся к ней.
Встревоженная, Идит в последний момент отвернулась, так что его теплые губы скользнули по щеке. Эйрик тихо засмеялся такому проворству, затем положил правую руку ей на затылок и заставил ее губы встретиться с его губами в нежнейшем поцелуе. Его левая рука по-прежнему держала ее кисть твердой хваткой.
Идит на миг закрыла глаза, наслаждаясь сладостью его теплых губ.
«Ох, Идит, девочка, ты в большой, большой беде. Этот человек — дракон, а ты — сухая лучина. Он спалит тебя заживо. Беги, беги, девочка, беги со всех ног».
— Чем это так ужасно воняет? — спросил он.
Идит растерянно заморгала, все еще во власти поцелуя.
— А? — переспросила она.
Эйрик наморщил нос, принюхиваясь к ее обручу на голове.
— Вонь такая, как от рыбьего жира. Или от протухшего свиного сала.
Идит вырвалась из его рук и вскочила на ноги, сообразив, что он унюхал жир, которым были намазаны ее волосы. Посильней ссутулив плечи, она проскрипела:
— Это специальная мазь, которую я сделала себе для лечения больных суставов от холодных рос. Не хочешь попробовать? Она и для лошадей годится.
Эйрик с отвращением отпрянул. Идит внутренне улыбнулась, заметив смятение на его открытом лице. Он явно тяготился тем, что не мог понять странного притяжения, которое внезапно возникло между ними на мгновение. Сама-то она дала себе слово, что это случайный порыв и больше не повторится.
— Ты теперь огласишь наше решение? — слабо поинтересовалась она, шагнув к двери; все ее существо еще трепетало от его прикосновения.
— Да. Сейчас у меня нет в Равеншире священника, но я могу послать в Йорк, в церковь Святого Петра.
— А свадьба? Когда она состоится? Время дорого, если мы хотим опередить действия Стивена.
— Что, если через три недели?
Она кивнула:
— Тогда я сейчас отправлюсь в Соколиное Гнездо, пока еще не стемнело, и вернусь на двадцать первый день.
— Нет, сегодня ты не уедешь.
Идит замерла на месте:
— Почему?
— Сегодня вечером мы должны устроить пир в честь помолвки.
— Нет, это излишне! — воскликнула она, понимая, что необходимо сохранять между ними дистанцию, пока она не придумала, как быть с дурацким маскарадом, который затеяла. Однако, заметив, как на лицо его пала тень раздумья, она смягчила голос и с мольбой произнесла: — Пусть между нами в этом браке не будет обмана: Зачем изображать чувства, которых мы не испытываем?
— Мои люди могут что-то заподозрить, если мы хотя бы не сделаем вид, что хотим этих уз. Если же нам не удастся убедить мою верную свиту, что я когда-то был увлечен тобой и даже сделал тебе ребенка, то как мы убедим короля, что я отец мальчика?
Идит узрела в его словах логику, тем не менее продолжала упорствовать:
— Увлечен! Ха! Значит, ты совсем не знаешь Стивена, если считаешь, что такое слово применимо к нему и что увлеченность мною привела к зачатию Джона. Тут более уместны слова «пылал похотью».
Он пожал плечами и широко улыбнулся:
— Как угодно. Если ты предпочитаешь все объяснить похотью, тогда я, пожалуй, залезу тебе под юбки либо вложу язык тебе в ухо, когда мы будем вечером праздновать нашу помолвку.
— Под юбки!.. — Идит почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. — Только попробуй, и я приставлю острый нож к твоим мужским сокровищам.
Не смущенный ее угрозой, он с чопорным видом оповестил ее:
— Я попробую многое, миледи, а ты думай, прежде чем бросаться угрозами. Ты получишь больше того, что просила, обещаю тебе. — Насмешливо наблюдая, как вздернулся ее подбородок, он добавил: — Я одержу верх в любой битве, какую ты затеешь, миледи, будь то словесная или физическая.
— Не надо быть таким самонадеянным, — бросила через плечо Идит, выходя за дверь. Вслед ей раздался пренебрежительный хохот — до того, видимо, насмешило его наивное проявление женской непокорности.
Выйдя в большой зал, Идит увидела Гирту, сидевшую за столом и подкреплявшуюся хлебом свежей выпечки и куском мяса.
— Когда поешь, проверь, лежит ли в сумке, притороченной к седлу моей лошади, сетка для пчел. Я хочу посмотреть дикий рой, который обнаружила сегодня утром за садом. Может, это какой-нибудь новый вид, который удастся скрестить с моими.
Гирта кивнула и вопросительно подняла брови. Прекрасно зная Идит, она уже усвоила, что госпожа имеет обыкновение заниматься пчелами в те часы, когда ее гнетут тревожные мысли.
— Так что, будет свадьба?
— Да, будет, — ответила Идит, с удивлением глядя на кольцо и тонкую ранку на запястье. — Через три недели.
— И мы до тех пор останемся здесь? — Гирта сдвинула брови, с любовью и беспокойством глядя на Идит.
— Нет, мы отправимся домой завтра на рассвете и вернемся сюда в день свадьбы. — Она присела рядом со старой служанкой и призналась: — Гирта, тут есть одна загвоздка, которую тебе следует знать. Он думает, что я гораздо старше, чем на самом деле, и… непривлекательна.
— Почему он так думает?
— Ну, он плохо видит, как когда-то мой отец. Помнишь?
Гирта кивнула.
— А в зале темно и дымно. И потом, жир, которым намазаны мои волосы, придает им тусклый оттенок. Да еще просторные одежды… а в целом вышло так, что Эйрик воспринимает меня, по-моему, как старуху. И…
— На сколько лет? — с недоверием спросила Гирта.
Идит пожала плечами:
— Лет на сорок, вероятно. И определенно считает, что я вышла из возраста, когда могу родить ребенка.
Рот Гирты открылся в удивлении, потом она закинула голову и весело засмеялась:
— Ох, Идит, детка, ты затеяла тут опасную игру. — Она принюхалась, склонившись к своей подопечной. — Ох, Боже мой, Идит, свиное сало в твоих волосах совсем прогоркло.
И обе разразились громким смехом. Идит крепко прижалась к своей милой, старой няньке, испытывая нежность. И кажется, отчаяние.
Ближе к вечеру Эйрику пришлось прервать свои упражнения на ристалище — прибежали обезумевшие слуги, воя, что в саду за Равенширом появился призрак. Проклятье! Этого ему только не хватало—стареющая жена, разваливающийся замок, а теперь еще и привидение.
Он прошел торопливыми шагами через огород, заросший утесником и ежевикой, мимо питающегося родниками пруда, в котором купался когда-то мальчишкой и который теперь использовался для мытья, через одичалый фруктовый сад с яблонями, грушами, сливами и персиками. Его бабка много лет с любовной заботой растила эти деревья. И сейчас он мимоходом подумал, можно ли их еще спасти или нет.
Наконец он увидел «призрак», о котором полдня уже судачили слуги. Будь она неладна, эта ведьма из Соколиного Гнезда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Нет, ты забыла. Я говорил тебе про три «серьезных дара».
Она подняла бровь.
— Традиционный поцелуй жениха и невесты.
И не успела она возразить, как он потянулся к ней.
Встревоженная, Идит в последний момент отвернулась, так что его теплые губы скользнули по щеке. Эйрик тихо засмеялся такому проворству, затем положил правую руку ей на затылок и заставил ее губы встретиться с его губами в нежнейшем поцелуе. Его левая рука по-прежнему держала ее кисть твердой хваткой.
Идит на миг закрыла глаза, наслаждаясь сладостью его теплых губ.
«Ох, Идит, девочка, ты в большой, большой беде. Этот человек — дракон, а ты — сухая лучина. Он спалит тебя заживо. Беги, беги, девочка, беги со всех ног».
— Чем это так ужасно воняет? — спросил он.
Идит растерянно заморгала, все еще во власти поцелуя.
— А? — переспросила она.
Эйрик наморщил нос, принюхиваясь к ее обручу на голове.
— Вонь такая, как от рыбьего жира. Или от протухшего свиного сала.
Идит вырвалась из его рук и вскочила на ноги, сообразив, что он унюхал жир, которым были намазаны ее волосы. Посильней ссутулив плечи, она проскрипела:
— Это специальная мазь, которую я сделала себе для лечения больных суставов от холодных рос. Не хочешь попробовать? Она и для лошадей годится.
Эйрик с отвращением отпрянул. Идит внутренне улыбнулась, заметив смятение на его открытом лице. Он явно тяготился тем, что не мог понять странного притяжения, которое внезапно возникло между ними на мгновение. Сама-то она дала себе слово, что это случайный порыв и больше не повторится.
— Ты теперь огласишь наше решение? — слабо поинтересовалась она, шагнув к двери; все ее существо еще трепетало от его прикосновения.
— Да. Сейчас у меня нет в Равеншире священника, но я могу послать в Йорк, в церковь Святого Петра.
— А свадьба? Когда она состоится? Время дорого, если мы хотим опередить действия Стивена.
— Что, если через три недели?
Она кивнула:
— Тогда я сейчас отправлюсь в Соколиное Гнездо, пока еще не стемнело, и вернусь на двадцать первый день.
— Нет, сегодня ты не уедешь.
Идит замерла на месте:
— Почему?
— Сегодня вечером мы должны устроить пир в честь помолвки.
— Нет, это излишне! — воскликнула она, понимая, что необходимо сохранять между ними дистанцию, пока она не придумала, как быть с дурацким маскарадом, который затеяла. Однако, заметив, как на лицо его пала тень раздумья, она смягчила голос и с мольбой произнесла: — Пусть между нами в этом браке не будет обмана: Зачем изображать чувства, которых мы не испытываем?
— Мои люди могут что-то заподозрить, если мы хотя бы не сделаем вид, что хотим этих уз. Если же нам не удастся убедить мою верную свиту, что я когда-то был увлечен тобой и даже сделал тебе ребенка, то как мы убедим короля, что я отец мальчика?
Идит узрела в его словах логику, тем не менее продолжала упорствовать:
— Увлечен! Ха! Значит, ты совсем не знаешь Стивена, если считаешь, что такое слово применимо к нему и что увлеченность мною привела к зачатию Джона. Тут более уместны слова «пылал похотью».
Он пожал плечами и широко улыбнулся:
— Как угодно. Если ты предпочитаешь все объяснить похотью, тогда я, пожалуй, залезу тебе под юбки либо вложу язык тебе в ухо, когда мы будем вечером праздновать нашу помолвку.
— Под юбки!.. — Идит почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. — Только попробуй, и я приставлю острый нож к твоим мужским сокровищам.
Не смущенный ее угрозой, он с чопорным видом оповестил ее:
— Я попробую многое, миледи, а ты думай, прежде чем бросаться угрозами. Ты получишь больше того, что просила, обещаю тебе. — Насмешливо наблюдая, как вздернулся ее подбородок, он добавил: — Я одержу верх в любой битве, какую ты затеешь, миледи, будь то словесная или физическая.
— Не надо быть таким самонадеянным, — бросила через плечо Идит, выходя за дверь. Вслед ей раздался пренебрежительный хохот — до того, видимо, насмешило его наивное проявление женской непокорности.
Выйдя в большой зал, Идит увидела Гирту, сидевшую за столом и подкреплявшуюся хлебом свежей выпечки и куском мяса.
— Когда поешь, проверь, лежит ли в сумке, притороченной к седлу моей лошади, сетка для пчел. Я хочу посмотреть дикий рой, который обнаружила сегодня утром за садом. Может, это какой-нибудь новый вид, который удастся скрестить с моими.
Гирта кивнула и вопросительно подняла брови. Прекрасно зная Идит, она уже усвоила, что госпожа имеет обыкновение заниматься пчелами в те часы, когда ее гнетут тревожные мысли.
— Так что, будет свадьба?
— Да, будет, — ответила Идит, с удивлением глядя на кольцо и тонкую ранку на запястье. — Через три недели.
— И мы до тех пор останемся здесь? — Гирта сдвинула брови, с любовью и беспокойством глядя на Идит.
— Нет, мы отправимся домой завтра на рассвете и вернемся сюда в день свадьбы. — Она присела рядом со старой служанкой и призналась: — Гирта, тут есть одна загвоздка, которую тебе следует знать. Он думает, что я гораздо старше, чем на самом деле, и… непривлекательна.
— Почему он так думает?
— Ну, он плохо видит, как когда-то мой отец. Помнишь?
Гирта кивнула.
— А в зале темно и дымно. И потом, жир, которым намазаны мои волосы, придает им тусклый оттенок. Да еще просторные одежды… а в целом вышло так, что Эйрик воспринимает меня, по-моему, как старуху. И…
— На сколько лет? — с недоверием спросила Гирта.
Идит пожала плечами:
— Лет на сорок, вероятно. И определенно считает, что я вышла из возраста, когда могу родить ребенка.
Рот Гирты открылся в удивлении, потом она закинула голову и весело засмеялась:
— Ох, Идит, детка, ты затеяла тут опасную игру. — Она принюхалась, склонившись к своей подопечной. — Ох, Боже мой, Идит, свиное сало в твоих волосах совсем прогоркло.
И обе разразились громким смехом. Идит крепко прижалась к своей милой, старой няньке, испытывая нежность. И кажется, отчаяние.
Ближе к вечеру Эйрику пришлось прервать свои упражнения на ристалище — прибежали обезумевшие слуги, воя, что в саду за Равенширом появился призрак. Проклятье! Этого ему только не хватало—стареющая жена, разваливающийся замок, а теперь еще и привидение.
Он прошел торопливыми шагами через огород, заросший утесником и ежевикой, мимо питающегося родниками пруда, в котором купался когда-то мальчишкой и который теперь использовался для мытья, через одичалый фруктовый сад с яблонями, грушами, сливами и персиками. Его бабка много лет с любовной заботой растила эти деревья. И сейчас он мимоходом подумал, можно ли их еще спасти или нет.
Наконец он увидел «призрак», о котором полдня уже судачили слуги. Будь она неладна, эта ведьма из Соколиного Гнезда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102