«Моя жена». Эйрик улыбнулся сам себе — не в силах поверить в такую удачу. Все равно что свалиться на кучу навоза и обнаружить, что это золото. Он сомневался, что Идит одобрит такое сравнение. Пожалуй, он все же скажет ей об этом, решил он со своевольным смешком.
Потом он сделался более серьезным. Та Идит, которую он сегодня увидел, оказалась женой, о какой он мечтал давным-давно: она могла создать для него дом и семью, а в то же время была чувствительной и страстной подругой в постели. Впрочем, слишком уж очаровываться не следует. В конце концов, он то же думал и до женитьбы на Элизабет. А та оказалась чистым разочарованием. Да, надо быть осторожней.
Идит медленно пробуждалась от ритма конской иноходи под собой и от гулкого сердцебиения Эйрика у своего уха. Сначала она не открывала глаз, желая продлить этот сладкий миг до бесконечности.
Нельзя надеяться слишком сильно. Кому, как не ей, это знать. Но ведь, о Святая Мария, она и представить себе не могла, что совокупление мужчины и женщины может быть таким замечательным. «Мужа и жены», — поправила она себя тут же с довольной улыбкой.
«Мой муж».
Идит захотелось громко петь от всех тех новых, чудесных ощущений, которые накапливались у нее внутри. И в то же время хотелось держать их при себе, в тайне от всех, проверять их и лелеять, а то вдруг они окажутся хрупкими и обманчивыми.
Она провела босой ногой по боку коня и подумала, что ей придется следить за своей внешностью и поведением после возвращения в Равеншир. Слуги не станут почитать ее, если она не сумеет держаться с достоинством, приличествующим хозяйке замка, пусть он даже находится в таком плачевном состоянии, как Равеншир. Однако приятно было на время почувствовать себя свободной от всяческих условностей.
Не сумев подавить довольный зевок, Идит привлекла к себе внимание Эйрика.
— Пора просыпаться. Мои люди ждут нас впереди.
Идит немедленно встрепенулась и попыталась разгладить морщины на платье и собрать волосы сзади в узел, насколько могла это сделать, сидя на лошади.
— Как я выгляжу? Я хочу сказать, видно ли что…
— Ты выглядишь чудесно, — тепло сказал Эйрик, стряхивая несколько травинок с ее плеча. Слабая улыбка удовлетворения играла в уголках его твердых губ. Губ, которые казались разбитыми от ее нескончаемых поцелуев.
Идит приложила пальцы к собственным губам, поняв, что они, вероятно, выглядят не лучше, а то и хуже. Она почувствовала, как жаркий румянец залил ей щеки.
«О Господи».
Эйрик торжествующе улыбнулся.
— Мой позор тебе нравится, не так ли?
— Нет, но вот сама ты — да. — Он быстро поцеловал ее и хотел сказать что-то еще, но тут ему пришлось осадить коня — навстречу им шел Вилфрид.
Эйрик спешился.
— Оставайся здесь, — кратко приказал он, подходя к Вилфриду, который начал что-то оживленно говорить ему тихим шепотом, так что она ничего не могла расслышать.
Когда Вилфрид закончил, беспокойство исказило черты Эйрика. В душе у Идит пронеслась тревога, мрачные предчувствия охватили ее. Эйрик обернулся к ней.
— Оставайся здесь, Идит. Я скоро вернусь. — И он зашагал прочь.
— Нет, я хочу с тобой.
Он резко обернулся и нетерпеливо рявкнул:
— Я сказал — оставайся здесь, и я не шучу. — Вскоре он исчез из виду.
Вот так просто отмахнулся от нее, накричав, как на какую-то рабыню. Идит вся кипела. Из-за того, что пробил в ней брешь и вызвал пару вздохов, он теперь считает ее бессловесной, опьяненной похотью тварью. Похожей на всех остальных его распущенных женщин.
— Ничего подобного, черт возьми, — пробормотала она, неуклюже слезая с огромного животного, которое с довольным видом пощипывало сочную травку. Она направилась к маленькой группке, состоявшей из жен батраков с двумя маленькими детьми и грудным младенцем, которые столпились возле одной из хижин. Как и она, они тоже были босыми.
— Я леди из Равеншира. Что случилось? — спросила она женщину постарше, у которой под опрятным чепцом виднелись седые волосы. Женщина зарыдала: если судить по опухшим, покрасневшим глазам, она делала это уже не раз.
— Демоны убили весь наш скот. Ох, наверняка сам Сатана их прислал. Они так мучили животных, просто нелюди.
Идит содрогнулась. Отвратительное происшествие говорило о причастности тут руки Стивена.
— Вы видели, как это случилось?
— Да, видели, и большего ужаса мне не доводилось наблюдать за всю свою жизнь.
— Они выпускали внутренности у еще живой скотины, — заговорил маленький мальчик, — и бросали их своим злобным псам. Они были как волки, и люди, и собаки. И они повалили старую Бесс и напустили на нее одного кровожадного пса, и тот грыз ее, пока она не умерла. — В больших карих глазах мальчика блестели слезы.
— Цыц, Ховаг, — сказала пожилая женщина, правда, не строго.
— Как мы переживем зиму? — причитала молодая женщина. — Хозяин говорит, что мы даже не можем есть мясо, потому что оно испорчено собаками.
— Ваш хозяин позаботится о вас. Он даст вам новый скот и поможет починить то, что пострадало из хозяйства, — заверила их Идит, беря плачущего младенца из рук матери. От него пахло испачканными пеленками и кислым молоком, но она не обращала на это внимания. Она не держала в руках ребенка с тех пор, как подрос Джон, и была невероятно взволнованна. — Самое лучшее сейчас, что мы можем сделать, это начать расчищать тут все, пока мужчины занимаются мертвым скотом.
— А хозяин согласится на то, что ты сказала? — спросила пожилая женщина. — Он никогда не интересовался нами прежде.
— Я говорю, что все будет сделано, — строго заявила Идит, — и моего слова достаточно.
Женщина с сомнением поглядела на Идит, но больше ничего не сказала.
Идит осмотрела все вокруг, возмущенно закудахтала при виде сломанных сох и перевернутых телег, которые вандалы бесстыдно поломали, когда уходили. До нее уже долетел пронзительный запах горелого мяса — Эйрик и его люди начали сжигать убитых животных. Какое бессмысленное, расточительное злодейство!
Она вернула младенца матери и велела позаботиться прежде всего о нем. Затем приказала женщинам и детям помочь ей привести хоть в какой-то порядок разгромленные хижины. Отправила Ховага в Равеншир, строго наказав, чтобы он шел, безопасности ради, по открытой дороге, и велела ему передать Берте, дабы та прислала сюда корову и телегу с едой и другими припасами.
Когда через час вернулись мужчины, все испорченное добро было разделено на две кучи — в одной находилось то, что еще можно починить и где требовалась мужская рука. В огромном котле тушились кости кролика и овощи, испуская вкусный запах, а на разложенном неподалеку костре пеклись на горячих углях пресные лепешки.
Эйрик помыл окровавленные руки в бадье, стоявшей у колодца, затем плеснул воду огромными пригоршнями в лицо и зачесал пальцами волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102