Это все, что я хотел вам сообщить. Можете возвращаться к своим делам.
Александр подождал, пока все разойдутся, чтобы поговорить с отцом с глазу на глаз.
— Почему ты оставляешь меня в Пелле? Я должен командовать «Острием» в сражении, а не на параде. И Антипатр, без сомнения, прекрасно справится с местными делами в твое отсутствие.
— Я долго размышлял, прежде чем принять это решение, и не собираюсь его отменять. Управление страной — задача более сложная и, возможно, более важная, чем война. У нас много врагов, Александр, это не только Афины и Фивы, враги есть еще в Пелле и в остальной Македонии, не говоря о Персии. Пока я буду сражаться вдали от дома, мне нужно иметь спокойный тыл. Я полагаюсь на тебя.
Юноша потупился, не найдя никакого возражения. Филипп, понимая состояние его души, добавил:
— Печать, которую я тебе передаю, — одна из самых больших привилегий во внутренней жизни государства. Она дает большую власть, чем командование турмой. Именно здесь, во дворце, а не на поле боя, ты научишься быть царем; занятие царя — политика, а не махание копьем и мечом. Однако если придет момент решающего столкновения, если мне понадобятся на поле боя все силы, которыми я располагаю, я вызову тебя, и ты поведешь «Острие» в битву. Никто, кроме тебя. Ну, не строй такое лицо, я приготовил тебе один сюрприз, чтобы подбодрить.
Александр покачал головой:
— Какой еще, отец?
— Увидишь, — сказал Филипп, сдерживая улыбку.
Он встал и вышел из зала. Чуть погодя Александр услышал, как он громко зовет своего оруженосца, чтобы тот привел оседланного коня и поднял охрану. Александр вышел на галерею и, выглянув во двор, успел лишь заметить, как отец галопом скрылся в ночи.
Юноша засиделся в своем кабинете допоздна, готовясь к завтрашним поручениям. Незадолго до полуночи он погасил лампу и пошел к себе. Позвал Лептину, но девушка не откликнулась.
— Лептина! — в нетерпении повторил он. Наверное, заболела или за что-то сердится на него. Из полумрака спальни донеслось:
— Лептине пришлось уйти. Вернется завтра утром.
— Великий Зевс! — воскликнул Александр, услышав незнакомый голос в своей спальне, положил руку на меч и вошел.
— Это не тот меч, который ты в меня вонзишь, — заметил голос.
Александр увидел, что на кровати перед ним сидит незнакомая девушка поразительной красоты.
— Кто ты и кто позволил тебе войти в мою комнату? — начал спрашивать он.
— Твой отец, царь Филипп, хотел сделать тебе сюрприз. Я и есть этот сюрприз. Меня зовут Кампаспа.
— Мне очень жаль, Кампаспа, — ответил Александр, указывая ей на дверь, — но если бы мне хотелось такого рода сюрприза, я бы приготовил его себе сам. Прощай.
Девушка встала, но, вместо того чтобы пойти к двери, быстрым и легким движением расстегнула пряжки своего пеплоса и осталась перед ним в одних сандалиях с серебристыми лентами.
Рука Александра, указывающая на дверь, упала, и он молча уставился на девушку. Она была красивее всех, кого он видел в своей жизни, так прекрасна, что захватывало дух и в жилах закипала кровь. У нее была гладкая и нежная шея, прямые плечи, упругие груди, а стройные гладкие бедра словно изваяны из паросского мрамора. Александр ощутил, как язык присох к небу.
Девушка шагнула к нему, взяла за руку и потянула в ванную.
— Можно тебя раздеть?
Она начала расстегивать пряжки на его хламиде и хитоне.
— Боюсь, что Лептина рассердится и…— залепетал Александр.
— Возможно, но ты наверняка будешь удовлетворен и счастлив. Уверяю тебя.
Теперь и царевич был голый, и девушка прильнула к нему всем телом, но, едва ощутив его реакцию, отступила и потянула к ванне.
— Здесь будет еще лучше. Увидишь.
Александр последовал за ней, и она начала ласкать его со знанием и умением, до сих пор ему незнакомыми, мучительно возбуждая его чувственность, а потом деликатно отступая и снова лаская его тело.
Почувствовав, что царевич достиг крайнего возбуждения, Кампаспа вылезла из ванны и легла на ложе, мокрая от благовонной воды, золотясь в свете от лампы. Юноша с пылом набросился на нее, но она шепнула ему в ухо:
— Так пользуются тараном, когда нужно проломить городскую стену. Позволь мне ввести тебя, и увидишь…
Александр почувствовал, как погружается в наслаждение, словно камень в воду. Оно становилось все сильнее и интенсивнее, пока он не взорвался. Но Кампаспа хотела еще и снова начала возбуждать его влажными горячими губами, пока не смогла ввести его в себя еще раз, с усталой ленью. И в эту ночь молодой царевич понял, что наслаждение может быть в тысячу раз острее, чем то, которое доставляла наивная и бесхитростная любовь Лептины.
ГЛАВА 22
С тех пор как отец уехал, каждый день без исключения Александр получал от него сообщения о ходе операций и перемещении войск. Судя по донесениям, Филипп при первом же наступлении полностью реализовал свой план, оккупировав Кифинион, а потом, к концу лета, и Элатею.
Филипп, царь македонян, Александру: здравствуй!
Сегодня, в третий день месяца метагитнион, я оккупировал Элатею.
Мое предприятие вызвало панику в Афинах, поскольку все думали, что вскоре я поверну войско на них и заставлю фиванцев пойти со мной. Но Демосфен внушил согражданам, что моя акция направлена только на усмирение Фив, чтобы помешать их союзу с афинянами. Они послали делегацию, чтобы склонить фиванцев к союзу. Я тоже решил направить посольство в этот город, чтобы убедить их в обратном. Буду держать тебя в курсе дела.
Желаю здравия тебе и царице, твоей матери.
Александр вызвал к себе Каллисфена, который прибыл во дворец несколько дней назад.
— События развиваются примерно так, как ты и предсказывал, — рассказал ему царевич. — Недавно я получил от отца известие о ходе его экспедиции. Теперь два посольства, афинское и македонское, пытаются уговорить фиванцев заключить союз — с Афинами или с Македонией. Которое, по-твоему, добьется успеха?
Каллисфен величественным жестом закинул плащ на левое плечо и проговорил:
— Делать предсказания — занятие опасное, более подходящее гадальщику, чем историку. Кто возглавляет афинскую делегацию?
— Демосфен.
— Тогда она и добьется успеха. Нынче нет в Греции более великого оратора, чем Демосфен. Готовься к отъезду.
— Почему?
— Потому что будет решающая битва, а в этот день твой отец захочет, чтобы ты был рядом с ним на поле боя.
Александр посмотрел ему в глаза.
— Если это случится, напиши историю о моих деяниях, когда настанет время.
***
Александр скоро понял, насколько его отец был прав: политика оказалась куда более сложной задачей, чем сражение в чистом поле. При дворе каждый считал своим долгом давать советы, учитывая юные годы царевича; и все, начиная с матери, полагали, что могут повлиять на его решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Александр подождал, пока все разойдутся, чтобы поговорить с отцом с глазу на глаз.
— Почему ты оставляешь меня в Пелле? Я должен командовать «Острием» в сражении, а не на параде. И Антипатр, без сомнения, прекрасно справится с местными делами в твое отсутствие.
— Я долго размышлял, прежде чем принять это решение, и не собираюсь его отменять. Управление страной — задача более сложная и, возможно, более важная, чем война. У нас много врагов, Александр, это не только Афины и Фивы, враги есть еще в Пелле и в остальной Македонии, не говоря о Персии. Пока я буду сражаться вдали от дома, мне нужно иметь спокойный тыл. Я полагаюсь на тебя.
Юноша потупился, не найдя никакого возражения. Филипп, понимая состояние его души, добавил:
— Печать, которую я тебе передаю, — одна из самых больших привилегий во внутренней жизни государства. Она дает большую власть, чем командование турмой. Именно здесь, во дворце, а не на поле боя, ты научишься быть царем; занятие царя — политика, а не махание копьем и мечом. Однако если придет момент решающего столкновения, если мне понадобятся на поле боя все силы, которыми я располагаю, я вызову тебя, и ты поведешь «Острие» в битву. Никто, кроме тебя. Ну, не строй такое лицо, я приготовил тебе один сюрприз, чтобы подбодрить.
Александр покачал головой:
— Какой еще, отец?
— Увидишь, — сказал Филипп, сдерживая улыбку.
Он встал и вышел из зала. Чуть погодя Александр услышал, как он громко зовет своего оруженосца, чтобы тот привел оседланного коня и поднял охрану. Александр вышел на галерею и, выглянув во двор, успел лишь заметить, как отец галопом скрылся в ночи.
Юноша засиделся в своем кабинете допоздна, готовясь к завтрашним поручениям. Незадолго до полуночи он погасил лампу и пошел к себе. Позвал Лептину, но девушка не откликнулась.
— Лептина! — в нетерпении повторил он. Наверное, заболела или за что-то сердится на него. Из полумрака спальни донеслось:
— Лептине пришлось уйти. Вернется завтра утром.
— Великий Зевс! — воскликнул Александр, услышав незнакомый голос в своей спальне, положил руку на меч и вошел.
— Это не тот меч, который ты в меня вонзишь, — заметил голос.
Александр увидел, что на кровати перед ним сидит незнакомая девушка поразительной красоты.
— Кто ты и кто позволил тебе войти в мою комнату? — начал спрашивать он.
— Твой отец, царь Филипп, хотел сделать тебе сюрприз. Я и есть этот сюрприз. Меня зовут Кампаспа.
— Мне очень жаль, Кампаспа, — ответил Александр, указывая ей на дверь, — но если бы мне хотелось такого рода сюрприза, я бы приготовил его себе сам. Прощай.
Девушка встала, но, вместо того чтобы пойти к двери, быстрым и легким движением расстегнула пряжки своего пеплоса и осталась перед ним в одних сандалиях с серебристыми лентами.
Рука Александра, указывающая на дверь, упала, и он молча уставился на девушку. Она была красивее всех, кого он видел в своей жизни, так прекрасна, что захватывало дух и в жилах закипала кровь. У нее была гладкая и нежная шея, прямые плечи, упругие груди, а стройные гладкие бедра словно изваяны из паросского мрамора. Александр ощутил, как язык присох к небу.
Девушка шагнула к нему, взяла за руку и потянула в ванную.
— Можно тебя раздеть?
Она начала расстегивать пряжки на его хламиде и хитоне.
— Боюсь, что Лептина рассердится и…— залепетал Александр.
— Возможно, но ты наверняка будешь удовлетворен и счастлив. Уверяю тебя.
Теперь и царевич был голый, и девушка прильнула к нему всем телом, но, едва ощутив его реакцию, отступила и потянула к ванне.
— Здесь будет еще лучше. Увидишь.
Александр последовал за ней, и она начала ласкать его со знанием и умением, до сих пор ему незнакомыми, мучительно возбуждая его чувственность, а потом деликатно отступая и снова лаская его тело.
Почувствовав, что царевич достиг крайнего возбуждения, Кампаспа вылезла из ванны и легла на ложе, мокрая от благовонной воды, золотясь в свете от лампы. Юноша с пылом набросился на нее, но она шепнула ему в ухо:
— Так пользуются тараном, когда нужно проломить городскую стену. Позволь мне ввести тебя, и увидишь…
Александр почувствовал, как погружается в наслаждение, словно камень в воду. Оно становилось все сильнее и интенсивнее, пока он не взорвался. Но Кампаспа хотела еще и снова начала возбуждать его влажными горячими губами, пока не смогла ввести его в себя еще раз, с усталой ленью. И в эту ночь молодой царевич понял, что наслаждение может быть в тысячу раз острее, чем то, которое доставляла наивная и бесхитростная любовь Лептины.
ГЛАВА 22
С тех пор как отец уехал, каждый день без исключения Александр получал от него сообщения о ходе операций и перемещении войск. Судя по донесениям, Филипп при первом же наступлении полностью реализовал свой план, оккупировав Кифинион, а потом, к концу лета, и Элатею.
Филипп, царь македонян, Александру: здравствуй!
Сегодня, в третий день месяца метагитнион, я оккупировал Элатею.
Мое предприятие вызвало панику в Афинах, поскольку все думали, что вскоре я поверну войско на них и заставлю фиванцев пойти со мной. Но Демосфен внушил согражданам, что моя акция направлена только на усмирение Фив, чтобы помешать их союзу с афинянами. Они послали делегацию, чтобы склонить фиванцев к союзу. Я тоже решил направить посольство в этот город, чтобы убедить их в обратном. Буду держать тебя в курсе дела.
Желаю здравия тебе и царице, твоей матери.
Александр вызвал к себе Каллисфена, который прибыл во дворец несколько дней назад.
— События развиваются примерно так, как ты и предсказывал, — рассказал ему царевич. — Недавно я получил от отца известие о ходе его экспедиции. Теперь два посольства, афинское и македонское, пытаются уговорить фиванцев заключить союз — с Афинами или с Македонией. Которое, по-твоему, добьется успеха?
Каллисфен величественным жестом закинул плащ на левое плечо и проговорил:
— Делать предсказания — занятие опасное, более подходящее гадальщику, чем историку. Кто возглавляет афинскую делегацию?
— Демосфен.
— Тогда она и добьется успеха. Нынче нет в Греции более великого оратора, чем Демосфен. Готовься к отъезду.
— Почему?
— Потому что будет решающая битва, а в этот день твой отец захочет, чтобы ты был рядом с ним на поле боя.
Александр посмотрел ему в глаза.
— Если это случится, напиши историю о моих деяниях, когда настанет время.
***
Александр скоро понял, насколько его отец был прав: политика оказалась куда более сложной задачей, чем сражение в чистом поле. При дворе каждый считал своим долгом давать советы, учитывая юные годы царевича; и все, начиная с матери, полагали, что могут повлиять на его решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80