Попавшиеся вскакивали на коней и в полный карьер отбывали во всех направлениях.
В этот день одна за другой прибывали иностранные делегации, и Филиппу пришлось принимать их, приветствовать и благодарить за роскошные свадебные подарки. Эти обязанности заняли все утро и день.
К вечеру царь устал как собака и пребывал в отвратительном настроении. И дело было не только в неделе праздников и пиршеств, но и в чувстве одиночества — впервые оно навалилось на него так тяжко.
Он отправил Эвридику спать, а сам поднялся на крышу и в свете луны долго ходил туда-сюда по обширной террасе. Вдруг в западном крыле дворца послышался настойчивый лай, а потом нескончаемый захлебывающийся вой.
Перитас понял, что Александра нет, и выражал луне свое отчаяние.
ГЛАВА 30
Через неделю трое беглецов добрались до Эпира и явились к царю Александру.
Молодой монарх уже знал обо всем случившемся, так как его осведомители пользовались эффективной системой срочной передачи сообщений и им не приходилось пробираться окольными путями.
Царь лично вышел встретить гостей, долго и тепло обнимал старшую сестру и племянника, а под конец и Гефестиона, с которым успел довольно хорошо познакомиться, когда гостил при дворе Филиппа в Пелле.
В этот вечер они спали в охотничьем домике, а через пару дней утром с почетным эскортом отправились в царскую резиденцию в Бутроте. Приморский город был мифическим сердцем маленького царства Эпир. Согласно легенде, там родился Пирр, сын Ахилла, приведший с собой в рабство вдову Гектора Андромаху и троянского прорицателя Гелена. Пирр сделал Андромаху своей наложницей, а потом передал ее Гелену. Как от первого, так и от второго союза родились дети, которые поженились между собой и дали начало царской династии.
Таким образом, со стороны матери Александр Македонский происходил как от величайшего из греческих героев, так и от рода Приама, правившего в Азии. Об этом пели поэты, развлекавшие за ужином царя и его гостей, спокойно проживших у него несколько дней. Но эпирский царь не питал иллюзий: он прекрасно понимал, что скоро следует ждать новых визитов.
Первый последовал однажды утром на рассвете, когда царь только что встал с постели. Это был всадник из личной охраны Филиппа, с ног до головы покрытый грязью: в последнее время в горах непрерывно шел дождь.
— Царь гневается, — сообщил он, даже не приняв ванну. — Он ожидал, что на следующий день Александр явится с извинениями за оскорбительные слова, которые он произнес перед всеми гостями и царской супругой.
— Мой племянник утверждает, что царь бросился на него с мечом в руке и что Аттал назвал царевича незаконнорожденным. Филипп должен понять, что его сын, в жилах которого течет та же кровь, обладает той же гордостью, тем же достоинством и очень схожим характером.
— Царю не нужны объяснения; он желает, чтобы Александр немедленно явился в Пеллу молить о прощении.
— Насколько я его знаю, он не сделает этого.
— Тогда он должен подумать о последствиях.
Александр спал чутко и услышал стук копыт по булыжной мостовой у караульного помещения. Он вскочил, накинул плащ и услышал слова прибывшего от отца посланника, хотя не видел его самого.
— Какие последствия? — спросил молодой монарх.
— Его друзья, за исключением Евмена, который служит царю секретарем, и Филота, сына генерала Пармениона, будут отправлены в ссылку как изменники и заговорщики.
— Я поговорю с моим племянником и сообщу тебе ответ.
— Я подожду твоего возвращения, чтобы тут же отправиться обратно.
— Но разве ты не хочешь умыться и поесть? В этом доме гостей всегда принимают с радушием и честью.
— Не могу. И так уже плохая погода задержала меня в пути, — объяснил македонский посланник.
Царь вышел из зала для приемов и в коридоре столкнулся с племянником.
— Слышал?
Александр кивнул.
— Что думаешь делать?
— Я не паду к ногам отца. Аттал меня публично оскорбил, и царю следовало вмешаться, чтобы защитить мое достоинство. Он же вместо этого бросился на меня с мечом.
— Но твои друзья дорого заплатят за это.
— Знаю, и меня это очень мучает. Но у меня нет выбора.
— Это твой окончательный ответ?
— Да.
Царь обнял его.
— Я на твоем месте сделал бы то же самое. Пойду сообщу посланцу Филиппа о твоем ответе.
— Нет, погоди. Я сделаю это лично.
Укутавшись в плащ, Александр вошел, как был, босой, в зал для приемов. Посланник сначала онемел от удивления, потом почтительно склонил голову:
— Да хранят тебя боги, Александр.
— И тебя тоже, добрый друг. Вот ответ царю, моему отцу. Скажи ему, что Александр не может просить прощения, не получив извинений от Аттала и заверений от царя, что царице Олимпиаде больше не придется испытывать унижений подобного рода и что ее ранг македонской царицы будет должным образом подтвержден.
— Это все?
— Все.
Посланник поклонился и направился к выходу.
— Скажи ему еще… Скажи еще, что…
— Что?
— Что желаю ему доброго здоровья.
— Я передам.
Вскоре послышалось конское ржание и торопливый топот копыт, который быстро затих вдали.
— Даже не поел и не отдохнул, — послышался за спиной Александра голос царя. — Похоже, Филиппу не терпится услышать твой ответ. Идем, я велел подать завтрак.
Они вышли в небольшое помещение в царских палатах, где были накрыты два стола и стояли два кресла. На столах лежали свежий хлеб, нарезанная кусками скумбрия и рыба-меч на вертеле.
— Я поставил тебя в трудное положение, — сказал Александр. — Ведь это мой отец возвел тебя на трон.
— Да, правда. Но за это время я повзрослел: я уже не тот юноша, каким был прежде. Я прикрываю тыл Филиппа в этой области, и уверяю тебя, это не простая задача. Среди самих иллирийцев неспокойно, побережье опустошают пираты, а на суше доносят о движении других племен, которые с севера спускаются к Истру. Твой отец нуждается во мне. Кроме того, я должен охранять достоинство моей сестры Олимпиады.
Александр поел рыбы и отхлебнул легкого пенящегося вина, прибывшего с Ионических островов. Продолжая жевать корку хлеба, он подошел к выходящему на море окну и спросил:
— Где Итака?
Царь указал на юг:
— Остров Одиссея вон там, примерно день пути по морю. А прямо перед нами — Керкира, остров феаков, где герой гостил в царстве Алкиноя.
— Ее не видно?
— Итаку? Нет. Да там и смотреть нечего. Одни козы да свиньи.
— Возможно, но все равно я бы хотел туда съездить. Хорошо бы прибыть туда вечером, когда море меняет цвет, когда вода и берег темнеют, и испытать то же, что чувствовал Одиссей, вернувшись туда через много лет. Я бы мог… Я уверен, что смог бы пережить те же чувства.
— Если хочешь, я отвезу тебя. Как я уже сказал, это недалеко.
Александр как будто пропустил предложение мимо ушей и перевел взгляд на запад, где из-за гор поднималось солнце, начиная окрашивать розовым края керкирских вершин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
В этот день одна за другой прибывали иностранные делегации, и Филиппу пришлось принимать их, приветствовать и благодарить за роскошные свадебные подарки. Эти обязанности заняли все утро и день.
К вечеру царь устал как собака и пребывал в отвратительном настроении. И дело было не только в неделе праздников и пиршеств, но и в чувстве одиночества — впервые оно навалилось на него так тяжко.
Он отправил Эвридику спать, а сам поднялся на крышу и в свете луны долго ходил туда-сюда по обширной террасе. Вдруг в западном крыле дворца послышался настойчивый лай, а потом нескончаемый захлебывающийся вой.
Перитас понял, что Александра нет, и выражал луне свое отчаяние.
ГЛАВА 30
Через неделю трое беглецов добрались до Эпира и явились к царю Александру.
Молодой монарх уже знал обо всем случившемся, так как его осведомители пользовались эффективной системой срочной передачи сообщений и им не приходилось пробираться окольными путями.
Царь лично вышел встретить гостей, долго и тепло обнимал старшую сестру и племянника, а под конец и Гефестиона, с которым успел довольно хорошо познакомиться, когда гостил при дворе Филиппа в Пелле.
В этот вечер они спали в охотничьем домике, а через пару дней утром с почетным эскортом отправились в царскую резиденцию в Бутроте. Приморский город был мифическим сердцем маленького царства Эпир. Согласно легенде, там родился Пирр, сын Ахилла, приведший с собой в рабство вдову Гектора Андромаху и троянского прорицателя Гелена. Пирр сделал Андромаху своей наложницей, а потом передал ее Гелену. Как от первого, так и от второго союза родились дети, которые поженились между собой и дали начало царской династии.
Таким образом, со стороны матери Александр Македонский происходил как от величайшего из греческих героев, так и от рода Приама, правившего в Азии. Об этом пели поэты, развлекавшие за ужином царя и его гостей, спокойно проживших у него несколько дней. Но эпирский царь не питал иллюзий: он прекрасно понимал, что скоро следует ждать новых визитов.
Первый последовал однажды утром на рассвете, когда царь только что встал с постели. Это был всадник из личной охраны Филиппа, с ног до головы покрытый грязью: в последнее время в горах непрерывно шел дождь.
— Царь гневается, — сообщил он, даже не приняв ванну. — Он ожидал, что на следующий день Александр явится с извинениями за оскорбительные слова, которые он произнес перед всеми гостями и царской супругой.
— Мой племянник утверждает, что царь бросился на него с мечом в руке и что Аттал назвал царевича незаконнорожденным. Филипп должен понять, что его сын, в жилах которого течет та же кровь, обладает той же гордостью, тем же достоинством и очень схожим характером.
— Царю не нужны объяснения; он желает, чтобы Александр немедленно явился в Пеллу молить о прощении.
— Насколько я его знаю, он не сделает этого.
— Тогда он должен подумать о последствиях.
Александр спал чутко и услышал стук копыт по булыжной мостовой у караульного помещения. Он вскочил, накинул плащ и услышал слова прибывшего от отца посланника, хотя не видел его самого.
— Какие последствия? — спросил молодой монарх.
— Его друзья, за исключением Евмена, который служит царю секретарем, и Филота, сына генерала Пармениона, будут отправлены в ссылку как изменники и заговорщики.
— Я поговорю с моим племянником и сообщу тебе ответ.
— Я подожду твоего возвращения, чтобы тут же отправиться обратно.
— Но разве ты не хочешь умыться и поесть? В этом доме гостей всегда принимают с радушием и честью.
— Не могу. И так уже плохая погода задержала меня в пути, — объяснил македонский посланник.
Царь вышел из зала для приемов и в коридоре столкнулся с племянником.
— Слышал?
Александр кивнул.
— Что думаешь делать?
— Я не паду к ногам отца. Аттал меня публично оскорбил, и царю следовало вмешаться, чтобы защитить мое достоинство. Он же вместо этого бросился на меня с мечом.
— Но твои друзья дорого заплатят за это.
— Знаю, и меня это очень мучает. Но у меня нет выбора.
— Это твой окончательный ответ?
— Да.
Царь обнял его.
— Я на твоем месте сделал бы то же самое. Пойду сообщу посланцу Филиппа о твоем ответе.
— Нет, погоди. Я сделаю это лично.
Укутавшись в плащ, Александр вошел, как был, босой, в зал для приемов. Посланник сначала онемел от удивления, потом почтительно склонил голову:
— Да хранят тебя боги, Александр.
— И тебя тоже, добрый друг. Вот ответ царю, моему отцу. Скажи ему, что Александр не может просить прощения, не получив извинений от Аттала и заверений от царя, что царице Олимпиаде больше не придется испытывать унижений подобного рода и что ее ранг македонской царицы будет должным образом подтвержден.
— Это все?
— Все.
Посланник поклонился и направился к выходу.
— Скажи ему еще… Скажи еще, что…
— Что?
— Что желаю ему доброго здоровья.
— Я передам.
Вскоре послышалось конское ржание и торопливый топот копыт, который быстро затих вдали.
— Даже не поел и не отдохнул, — послышался за спиной Александра голос царя. — Похоже, Филиппу не терпится услышать твой ответ. Идем, я велел подать завтрак.
Они вышли в небольшое помещение в царских палатах, где были накрыты два стола и стояли два кресла. На столах лежали свежий хлеб, нарезанная кусками скумбрия и рыба-меч на вертеле.
— Я поставил тебя в трудное положение, — сказал Александр. — Ведь это мой отец возвел тебя на трон.
— Да, правда. Но за это время я повзрослел: я уже не тот юноша, каким был прежде. Я прикрываю тыл Филиппа в этой области, и уверяю тебя, это не простая задача. Среди самих иллирийцев неспокойно, побережье опустошают пираты, а на суше доносят о движении других племен, которые с севера спускаются к Истру. Твой отец нуждается во мне. Кроме того, я должен охранять достоинство моей сестры Олимпиады.
Александр поел рыбы и отхлебнул легкого пенящегося вина, прибывшего с Ионических островов. Продолжая жевать корку хлеба, он подошел к выходящему на море окну и спросил:
— Где Итака?
Царь указал на юг:
— Остров Одиссея вон там, примерно день пути по морю. А прямо перед нами — Керкира, остров феаков, где герой гостил в царстве Алкиноя.
— Ее не видно?
— Итаку? Нет. Да там и смотреть нечего. Одни козы да свиньи.
— Возможно, но все равно я бы хотел туда съездить. Хорошо бы прибыть туда вечером, когда море меняет цвет, когда вода и берег темнеют, и испытать то же, что чувствовал Одиссей, вернувшись туда через много лет. Я бы мог… Я уверен, что смог бы пережить те же чувства.
— Если хочешь, я отвезу тебя. Как я уже сказал, это недалеко.
Александр как будто пропустил предложение мимо ушей и перевел взгляд на запад, где из-за гор поднималось солнце, начиная окрашивать розовым края керкирских вершин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80