— Надо прививать дерево, — посоветовала Аня.
— А вы разбираетесь! — обрадовался следователь. — Так, может, вы и так определите его, без плодов?
— Я же журналистка… недоучившаяся. Значит, знаю только обрывки сведений, верхушки. Вот я вам верхушку и выдала. Ничего больше про садоводство я не знаю, хоть пытайте.
— Хоть пытайте, хоть пытайте, — пропел за ней Корнилов, усаживаясь за стол напротив.
— У вас, как я вижу, хорошее настроение, — заметила Аня. — Наверное, нужно вас поздравить с раскрытием очередного «глухаря»? Опять посеете новое дерево. Как вас, кстати, величать?.. Михаил Борисович? Очень приятно. Будет трудно запомнить, потому что ваше имя-отчество ни с каким великим человеком у меня не ассоциируется.
— Вот и хорошо, — буркнул Корнилов. — Сами как-нибудь, без великих, обойдемся.
— Но следующее звание, пусть не генеральское, Корнилов, вам дадут. Смотрите, только звездочку не проглотите из стакана. Кажется, слегка подпортила вам настроение?
— Есть немного, — признался следователь. — Но это нормально. Лирическое отступление с грейпфрутами закончилось, будем говорить скупым языком протокола. Чем обязан вашему визиту, госпожа Лонгина?
— Вы арестовали моего мужа.
— Не арестовали, а задержали. Большая разница.
— Это для вас большая разница, а не для него и не для меня. Следствие закончено, признания убийцы достаточно?
— Вы в прошлый раз очень красиво и неправильно говорили об этом. Никто сразу не даст вашему мужу пострадать. Прежде чем пострадать, ему придется помучиться. Например, нужен следственный эксперимент. Я обещаю вам, что буду максимально недоверчив к головорезным талантам вашего супруга.
— Что вы имеете в виду? — спросила Аня.
— Он у вас не бывал в «горячих точках»? — следователь заговорил громко и напористо. — Не служил в спецназе? Хотя бы секцию какого-нибудь самого примитивного карате посещал? Картошку столовым ножом чистил?
— За картошку я отвечаю. А вот за ваши «горячие точки» нет. Вообще-то, его биографию я, вроде, знаю. В армии он вообще не служил.
— Как же он тогда нанес такой профессиональный удар? Муза снизошла? Творческая интуиция? Вдохновение подсказало? Все это нуждается в тщательной проверке, — Корнилов сбавил обороты. — Для меня в этом деле еще ничего не ясно и не окончательно. Может, следственный эксперимент что-то прояснит. Пока не слышит мой прямой и непосредственный, — следователь понизил голос, будто начальник сейчас стоял за дверью, — могу вам сказать, Анна Алексеевна, что все еще только начинается. Это вы хотели от меня услышать?
— Я хотела вам рассказать кое-что. Даже не соображу, правильно я поступаю, рассказывая это следствию. А может, это надо говорить на суде?..
Корнилов вздохнул. Вообще-то ему пора уже было идти домой после дежурства, но с появлением этой молодой женщины, как говорится, сна не было ни в одном глазу. Когда-то в зловещие времена подследственных допрашивали сутками, только следователи постоянно менялись. Сейчас Михаил признался себе, что согласился бы на бессменный допрос Ани Лонгиной длиною в жизнь.
— Все началось с пожара в Комарово. Сгорел дом, вместе с домом сгорела знаменитая коллекция живописи Василия Лонгина…
Корнилов уже слышал эту историю в разных интерпретациях. Начало у всех рассказов было приблизительно одинаково, но вот заканчивались они каждый раз по-разному. На каждого из участников этой истории от пламени того пожара упали разные отблески.
— Вот, собственно, и вся история, — закончила Аня.
— Бояться вам надо черной кошки и желтого…
— …властелина, — подсказала Аня, которая, на всякий случай, рассказала и это.
— А не верить священному? — задумчиво переспросил Корнилов. — Не верить. Не верь, не бойся, не проси… А вы знаете, как переводится с греческого имя вашего мужа?.. «Священное имя». «Хиерос» — по-гречески значит «священный».
— Не верить Иерониму?! — воскликнула, как громом пораженная Аня. — Глупости какие-то! В чем я не должна ему верить?
— Успокойтесь, Анна Алексеевна. Это же глупости, загадки для взрослых, игры в другую жизнь. Но раз вы мне рассказали об этих предсказаниях, предупреждениях, я тоже попробовал вам подыграть.
— Вы знаете греческий?
— Нет, конечно. Просто у вашего мужа такое редкое имя, что я посмотрел в словаре. Я не получил глубокого, всестороннего образования, но зато имею такую привычку — лазать в словари. Вот и все. Верьте ему на здоровье, жуйте пряники и забудьте про всяких там желтых пластилинов…
— Ну уж дудки, — твердо сказала Аня. — Вы так здорово все мне растолковали, а теперь в кусты. Нет уж, как говорит русский фольклор, кормили до усов, так кормите до бороды. Почему я не должна верить Иерониму?
— Не знаю, вам видней, — пожал плечами Корнилов. — Например, не верьте, что он — убийца. Или вообще не верьте ему.
— Что значит «вообще»?
— Не хотелось бы лезть в чужую семейную жизнь, хотя часто приходится. Вы же говорили о странных переменах в вашем муже. Да и не только вы одни. Когда я спрашивал других людей об Иерониме, они тоже говорили мне как бы о двух разных людях. Словно вместо того Иеронима время от времени появлялся его двойник. А последнее время вообще вытеснил настоящего, занял его место. Вот и не верьте этому второму, верьте настоящему Иерониму, которого вы любите…
Корнилов полез в стол, стал хлопать ящиками, перекладывать какие-то папки.
— Но зачем ему это нужно? Разве он не понимает, что этим отталкивает меня?
— Может он как раз этого и добивается? — спросил Корнилов, перелистывая бумаги.
— Не понимаю.
— А вы вспомните хорошенько ваши беседы, размолвки, скандалы, но в первую очередь нормальные человеческие разговоры, особенно, на чем они оборвались. Восстановите в памяти ваш последний разговор по телефону. Лучше вас тут никто не разберется. Но когда вы сделаете вывод, скажите, пожалуйста, мне. Не из праздного любопытства я это прошу. Просто это в интересах следствия, да и вашего мужа.
— Спасибо, — сказала Аня задумчиво. — Вы мне очень помогли…
— Ничем я вам еще не помог.
— Вы мне указали правильное направление. А в пустыне, дремучем лесу, в кромешной темноте направление — значит, жизнь. Наверное, вы очень умный и хороший человек.
— Не преувеличивайте. Любой человек может быть умным и хорошим, если посмотрит на другого заинтересованным, неравнодушным взглядом.
Тут Аня и вспомнила слова Никиты Фасонова про влюбленного следователя.
— Михаил Борисович, — Аня облокотилась на стол и немного приблизилась тем самым к Корнилову. — Последний вопрос можно? Для проверки одной художественной интуиции. Вы случайно не влюбились в меня?
Корнилов прищемил палец ящиком стола, но, преодолевая боль, спокойно ответил:
— А на этот вопрос я без адвоката отвечать не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69