— Не могу сказать, что этот закон мне по душе, но человек должен подчиняться существующему порядку, иначе что будет твориться?
— Ты и закон… — фыркнула Герти. — Я рада, что мы не живем на другом берегу Гайо, не то, могу поклясться, вместо учеников ты брал бы себе рабов — если, конечно, ты понимаешь разницу между ними.
Это было недвусмысленное объявление войны, так открыто Герти не выступала ни разу, поэтому вот-вот должна была разразиться одна из обычных волосодральных, тарелкоразбивальных ссор, но Герти и Миротворец вовремя вспомнили, что на чердаке спит Элвин, поэтому смерили друг друга разъяренными взглядами и разошлись. Поскольку все их ссоры заканчивались одним и тем же, одни и те же злые слова говорились, одни и те же побои наносились, можно было представить, что кузнец и его жена, устав от семейных скандалов, сказали друг другу: «Притворись, что мы обменялись кучей „любезностей» и покончим с этим».
Сон Элвина не был долгим и, если уж на то пошло, крепким. Его душу терзали страх, гнев и желание что-то сделать, поэтому он постоянно ворочался с боку на бок, не говоря о всяких дурных снах, которые ему снились. Он пробудился в ужасе, когда ему приснилось, что черный плуг превратился вдруг в золотой. Он проснулся, увидев во сне, как Артура Стюарта избивают плетьми. Еще раз его разбудил сон, в котором Элвин направлял на одного из ловчих ружье и нажимал на курок. В четвертый раз ему приснилось, будто он прицеливается в ловчего, но на курок не нажимает, а смотрит, как двое мужчин утаскивают маленького Артура, который кричит: «Где ты, Элвин! Элвин, не позволяй им увести меня».
— Ты либо просыпайся, либо заткнись! — заорала Герти. — Всех детей мне перепугал!
Элвин открыл глаза и, свесив голову, выглянул в люк чердака.
— Так детей же нет в доме.
— Ну, меня перепугал. Не знаю, паренек, что тебе снилось, но надеюсь, такие сны не придут даже моему самому заклятому врагу, которым сегодня утром, сказать по правде, является мой муж.
Упоминание о Миротворце сразу разбудило Элвина. Он быстренько натянул штаны, гадая, когда и каким образом очутился на чердаке и кто снял с него штаны и башмаки. За это время Герти каким-то чудом удалось собрать на стол — откуда ни возьмись появились кукурузный хлеб, сыр и кусок патоки.
— У меня нет времени на еду, мэм, — сказал Элвин. — Извините, но мне надо…
— Времени у тебя предостаточно.
— Нет, мэм, вы уж простите…
— Хоть хлеб возьми, дурачина. Хочешь работать весь день на пустой желудок? Поспав часок-другой? Еще ведь и полудня нет.
Жуя хлеб, он торопливо спустился к кузнице. На повороте вновь стояла коляска доктора Лекаринга и паслись лошади ловчих. На мгновение Элвин подумал, что они заявились сюда, потому что Артуру Стюарту каким-то образом удалось ускользнуть, а ловчие потеряли его след и…
Но нет. Артура Стюарта они привезли с собой.
— Доброе утро, Элвин, — поприветствовал его Миротворец и снова повернулся к остальным. — Я, наверное, самый добрый мастер на свете, раз позволяю мальчишке-ученику спать до самого полудня.
Элвин не заметил язвительного замечания Миротворца и того, что кузнец назвал его «мальчишкой-учеником», тогда как работа Элвина, свидетельствующая о его мастерстве, стояла на скамье у кузницы. Элвин опустился на корточки перед Артуром Стюартом и заглянул мальчику в глаза.
— Отойди-ка от него, — сказал светловолосый ловчий.
Элвин ничего не слышал. Он и Артура Стюарта не замечал — сейчас он вглядывался в стоящего перед ним мальчика другим, внутренним оком. Он отыскивал на его теле следы побоев. Но ничего не нашел. Пока малыша не били. Лишь страх поселился в его теле.
— Ты так и не ответил, — обратился к кузнецу Поли Умник. — Ты исполнишь наш заказ или нет?
Миротворец кашлянул.
— Джентльмены, как-то раз я выковал пару кандальных цепей, еще в Новой Англии. Для человека, обвиненного в предательстве, которого отправляли обратно в Англию в цепях. Надеюсь, мне никогда не придется ковать кандалы для семилетнего мальчика, который не причинил вреда ни единой живой душе, для мальчика, который играл рядом с моей кузницей и…
— Миротворец, — перебил Поли Умник, — я сказал ловчим, что, если ты выкуешь кандалы, им не придется использовать вот это.
Умник поднял тяжеленную доску из дерева и железа, в которой были проделаны три дыры — для головы и для рук.
— Это закон, — промолвил светловолосый ловчий. — Мы возвращаем беглых рабов в этой доске, чтобы показать остальным чернокожим, что ждет их в случае побега. Но он всего лишь маленький мальчик, и поскольку от владельца убежала его мама, а не он сам, мы согласились на кандалы. Хотя мне никакой разницы нет. Нам так или иначе заплатят.
— Вы и ваш проклятый Договор! — взвизгнул Миротворец. — При помощи этого закона вы и нас хотите сделать работорговцами.
— Я выкую то, что вы просите, — неожиданно заявил Элвин.
Миротворец в ужасе оглянулся на юношу:
— Ты?!
— Кандалы всяко лучше этой доски, — объяснил Элвин. Чего он не сказал вслух, так это того, что он вовсе не собирается допустить, чтобы Артур Стюарт носил эти кандалы дольше чем один день. Он взглянул на мальчика. — Я сделаю кандалы, которые не причинят тебе боли, Артур Стюарт.
— Мудрое решение, — высказался Поли Умник.
— Слава Богу, хоть у кого-то осталась толика здравого смысла, — вздохнул светловолосый ловчий.
Элвин взглянул на него и попытался сдержать рвущуюся наружу ненависть. Это у него не совсем получилось. Его плевок взбороздил пыль прямо у ног ловчего.
Темноволосый ловчий хотел было вдарить ему как следует за такую наглость, причем Элвин тоже не возражал против того, чтобы померяться силами с этим человеком и, может, повозить его мордой в грязи минутку-другую. Но Поли Умник прыгнул между ними, и у шерифа хватило ума обратиться к ловчему, а не к Элвину.
— Ты, должно быть, полный дурак, раз намереваешься затеять свару с кузнецом. На руки его посмотри.
— Я справлюсь с ним, — заявил ловчий.
— Вы, парни, поймите, — вступил светловолосый. — Это ведь наш дар. Мы ничего не можем с собой поделать, мы ловчие от природы и…
— Лучше бы человек, владеющий таким даром, умер при родах, чем потом вырос и стал пользоваться данными ему силами, — проговорил Миротворец и повернулся к Элвину. — Я не позволю тебе ковать кандалы в моей кузнице.
— Не валяй дурака, Миротворец, — поморщился Поли Умник.
— Прошу вас, — взмолился доктор Лекаринг. — Вы причините мальчику больше зла, чем добра.
Миротворец отступил, хотя и неохотно.
— Дай-ка мне свои руки, Артур Стюарт, — сказал Элвин.
Элвин притворился, будто измеряет запястья Артура ниткой. По правде говоря, он и так знал все размеры, с точностью до дюйма, и он выкует железо гладким, закруглив края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Ты и закон… — фыркнула Герти. — Я рада, что мы не живем на другом берегу Гайо, не то, могу поклясться, вместо учеников ты брал бы себе рабов — если, конечно, ты понимаешь разницу между ними.
Это было недвусмысленное объявление войны, так открыто Герти не выступала ни разу, поэтому вот-вот должна была разразиться одна из обычных волосодральных, тарелкоразбивальных ссор, но Герти и Миротворец вовремя вспомнили, что на чердаке спит Элвин, поэтому смерили друг друга разъяренными взглядами и разошлись. Поскольку все их ссоры заканчивались одним и тем же, одни и те же злые слова говорились, одни и те же побои наносились, можно было представить, что кузнец и его жена, устав от семейных скандалов, сказали друг другу: «Притворись, что мы обменялись кучей „любезностей» и покончим с этим».
Сон Элвина не был долгим и, если уж на то пошло, крепким. Его душу терзали страх, гнев и желание что-то сделать, поэтому он постоянно ворочался с боку на бок, не говоря о всяких дурных снах, которые ему снились. Он пробудился в ужасе, когда ему приснилось, что черный плуг превратился вдруг в золотой. Он проснулся, увидев во сне, как Артура Стюарта избивают плетьми. Еще раз его разбудил сон, в котором Элвин направлял на одного из ловчих ружье и нажимал на курок. В четвертый раз ему приснилось, будто он прицеливается в ловчего, но на курок не нажимает, а смотрит, как двое мужчин утаскивают маленького Артура, который кричит: «Где ты, Элвин! Элвин, не позволяй им увести меня».
— Ты либо просыпайся, либо заткнись! — заорала Герти. — Всех детей мне перепугал!
Элвин открыл глаза и, свесив голову, выглянул в люк чердака.
— Так детей же нет в доме.
— Ну, меня перепугал. Не знаю, паренек, что тебе снилось, но надеюсь, такие сны не придут даже моему самому заклятому врагу, которым сегодня утром, сказать по правде, является мой муж.
Упоминание о Миротворце сразу разбудило Элвина. Он быстренько натянул штаны, гадая, когда и каким образом очутился на чердаке и кто снял с него штаны и башмаки. За это время Герти каким-то чудом удалось собрать на стол — откуда ни возьмись появились кукурузный хлеб, сыр и кусок патоки.
— У меня нет времени на еду, мэм, — сказал Элвин. — Извините, но мне надо…
— Времени у тебя предостаточно.
— Нет, мэм, вы уж простите…
— Хоть хлеб возьми, дурачина. Хочешь работать весь день на пустой желудок? Поспав часок-другой? Еще ведь и полудня нет.
Жуя хлеб, он торопливо спустился к кузнице. На повороте вновь стояла коляска доктора Лекаринга и паслись лошади ловчих. На мгновение Элвин подумал, что они заявились сюда, потому что Артуру Стюарту каким-то образом удалось ускользнуть, а ловчие потеряли его след и…
Но нет. Артура Стюарта они привезли с собой.
— Доброе утро, Элвин, — поприветствовал его Миротворец и снова повернулся к остальным. — Я, наверное, самый добрый мастер на свете, раз позволяю мальчишке-ученику спать до самого полудня.
Элвин не заметил язвительного замечания Миротворца и того, что кузнец назвал его «мальчишкой-учеником», тогда как работа Элвина, свидетельствующая о его мастерстве, стояла на скамье у кузницы. Элвин опустился на корточки перед Артуром Стюартом и заглянул мальчику в глаза.
— Отойди-ка от него, — сказал светловолосый ловчий.
Элвин ничего не слышал. Он и Артура Стюарта не замечал — сейчас он вглядывался в стоящего перед ним мальчика другим, внутренним оком. Он отыскивал на его теле следы побоев. Но ничего не нашел. Пока малыша не били. Лишь страх поселился в его теле.
— Ты так и не ответил, — обратился к кузнецу Поли Умник. — Ты исполнишь наш заказ или нет?
Миротворец кашлянул.
— Джентльмены, как-то раз я выковал пару кандальных цепей, еще в Новой Англии. Для человека, обвиненного в предательстве, которого отправляли обратно в Англию в цепях. Надеюсь, мне никогда не придется ковать кандалы для семилетнего мальчика, который не причинил вреда ни единой живой душе, для мальчика, который играл рядом с моей кузницей и…
— Миротворец, — перебил Поли Умник, — я сказал ловчим, что, если ты выкуешь кандалы, им не придется использовать вот это.
Умник поднял тяжеленную доску из дерева и железа, в которой были проделаны три дыры — для головы и для рук.
— Это закон, — промолвил светловолосый ловчий. — Мы возвращаем беглых рабов в этой доске, чтобы показать остальным чернокожим, что ждет их в случае побега. Но он всего лишь маленький мальчик, и поскольку от владельца убежала его мама, а не он сам, мы согласились на кандалы. Хотя мне никакой разницы нет. Нам так или иначе заплатят.
— Вы и ваш проклятый Договор! — взвизгнул Миротворец. — При помощи этого закона вы и нас хотите сделать работорговцами.
— Я выкую то, что вы просите, — неожиданно заявил Элвин.
Миротворец в ужасе оглянулся на юношу:
— Ты?!
— Кандалы всяко лучше этой доски, — объяснил Элвин. Чего он не сказал вслух, так это того, что он вовсе не собирается допустить, чтобы Артур Стюарт носил эти кандалы дольше чем один день. Он взглянул на мальчика. — Я сделаю кандалы, которые не причинят тебе боли, Артур Стюарт.
— Мудрое решение, — высказался Поли Умник.
— Слава Богу, хоть у кого-то осталась толика здравого смысла, — вздохнул светловолосый ловчий.
Элвин взглянул на него и попытался сдержать рвущуюся наружу ненависть. Это у него не совсем получилось. Его плевок взбороздил пыль прямо у ног ловчего.
Темноволосый ловчий хотел было вдарить ему как следует за такую наглость, причем Элвин тоже не возражал против того, чтобы померяться силами с этим человеком и, может, повозить его мордой в грязи минутку-другую. Но Поли Умник прыгнул между ними, и у шерифа хватило ума обратиться к ловчему, а не к Элвину.
— Ты, должно быть, полный дурак, раз намереваешься затеять свару с кузнецом. На руки его посмотри.
— Я справлюсь с ним, — заявил ловчий.
— Вы, парни, поймите, — вступил светловолосый. — Это ведь наш дар. Мы ничего не можем с собой поделать, мы ловчие от природы и…
— Лучше бы человек, владеющий таким даром, умер при родах, чем потом вырос и стал пользоваться данными ему силами, — проговорил Миротворец и повернулся к Элвину. — Я не позволю тебе ковать кандалы в моей кузнице.
— Не валяй дурака, Миротворец, — поморщился Поли Умник.
— Прошу вас, — взмолился доктор Лекаринг. — Вы причините мальчику больше зла, чем добра.
Миротворец отступил, хотя и неохотно.
— Дай-ка мне свои руки, Артур Стюарт, — сказал Элвин.
Элвин притворился, будто измеряет запястья Артура ниткой. По правде говоря, он и так знал все размеры, с точностью до дюйма, и он выкует железо гладким, закруглив края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108