Оставив Харта сторожить угасов и на тот случай, если Морейн, незамеченная остальными, выйдет на поляну, вся группа разбрелась по лесу.
Бренн ругал себя за глупую шутку. Но кто же мог предположить, что эта бестия задумает колдовать в лесу. Да нет, этого просто не может быть. Если бы она была способна на это, то давно бы уже проучила своих обидчиков. Конечно же, глупая девчонка просто заблудилась и теперь сидит где-нибудь под деревом, перепуганная до смерти. Хорошо еще, что не слишком холодно, попади она в лес в феврале, до утра можно было бы и закоченеть. «Дуреха, дрянь, — ругал ее Бренн. — Теперь меня высмеют мои же братья. Если мы ее не найдем, все решат, что я упустил добычу, не смог поймать девчонку в лесу». Бренн рассерженно пнул старый пень. Только бы она не набрела на какого-нибудь дикого зверя. И, как будто в подтверждение его тревожным мыслям, раздался где-то очень далеко волчий вой. Бренн перехватил копье и закричал своим товарищам, чтобы те были внимательнее. Он помчался в ту сторону, откуда, как ему казалось, раздался этот звук, и вскоре выбежал к старой, раскинувшей свои голые, озябшие ветки, липе. Перед деревом сидела освещенная осенней луной Морейн и раскладывала на мокрой листве какой-то странный узор из маленьких веточек. Бренн стал пробираться за деревьями, боясь спугнуть девушку.
— Я слышу тебя, Бренн, — громко сказала Морейн, и когда он вышел из тени деревьев, добавила: — Вы, люди, не умеете ходить тихо по лесу: листья шуршат, ветки трещат.
— А что умеете вы, нелюди? — зло проговорил Бренн.
Подойдя ближе, он стал разглядывать фигурки, выложенные из палочек. Неожиданно он сделал прыжок в сторону девушки и, обхватив ее руками, повалил на землю. Сжав одной рукой ее горло, он разметал копьем палочки, разрушив их стройный узор.
— Ах ты, маленькая ведьма, что за жуткий обряд ты здесь затеяла? — Видя, что она задыхается, он отпустил руку.
— Ты всегда начинаешь сразу душить? — спросила она, ощупывая свою шею, — или, может быть, сначала спросишь у меня, что случилось? Я не умею колдовать, успокойся.
— Тогда что за руны ты пыталась сложить из этих сучьев? — спросил Бренн, несколько успокоившись, но на всякий случай раскидал ветки подальше от девушки так, чтобы их трудно было собрать.
— Нельзя же быть таким суеверным, мой принц. Я просто устала и присела отдохнуть, а эти ветки валялись кругом, и я с ними играла. Увы, — Морейн подняла на него глаза, — я не обладаю магией, иначе бы я не сидела здесь.
Бренн, чувствуя неловкость за свой малодушный страх, пытался все же найти ему причины.
— Если ты не обладаешь магией, как могла ты скрыться от моих охотников и собак так надолго, где ты была?
Морейн вдруг почувствовала усталость и холод. Развеялись последние следы восхитительного дурмана, в котором она находилась с момента своего исчезновения у Липы. Воспоминания о чудовище с горящими глазами, промчавшемся мимо нее, нахлынули на принцессу, и она начала рассказывать о нем Бренну, расплакавшись от пережитого страха. Бренн несколько опешил, когда рыдающая девушка трепетно прижалась к нему. На поляну выбежала собака, привлеченная голосом своего хозяина. Увидев такую непозволительную вольность в отношении его господина, Пап вцепился зубами в плащ Морейн. Бренн уже хотел отпихнуть от принцессы Папа, пока он не загрыз бедную девушку, но свирепый пес вдруг завилял хвостом, пытаясь лизнуть Морейн в лицо. Она отбивалась от него, повизгивая. Ошеломленный Бренн понял, что они играют. «Странно, — подумал он, — я сам натравливал на нее Папа».
Бренн протрубил в рог, призывая других вернуться на поляну к угасам. Усталая процессия двинулась в сторону замка.
Глава 14
Самайн
Новые союзники Поэннина — гадирцы — никогда не оставались в замке дольше, чем требовала беседа с королем, какая бы погода ни бушевала за его стенами. Поэннинцы привыкли к этой странности своих новых союзников и не удивились, когда гадирские посланцы потребовали немедленной встречи с королем. К тому же в преддверии приближающегося праздника Самайн Гвидион сам стремился поскорее избавиться от гостей.
Морейн была удивлена, когда ее пригласили в качестве переводчика. Прежде эту работу выполнял сам друид.
— Разве ты не знаешь их языка? — изумилась Морейн и испугалась: в Антилле о «змееголовых» ей приходилось слышать самые отвратительные вещи.
— Когда я сам занимаюсь переводом, это мешает мне сосредоточиться и читать их мысли. Если переводить станешь ты, я смогу, не отвлекаясь, углубиться в собственную работу.
— Ты им не доверяешь? — поинтересовалась Морейн.
— Я должен проверить, насколько они искренни, — уклончиво ответил друид. Морейн никогда прежде не видела жителей Гадира, хотя и была о них много наслыiпана. В Город Солнца не пускали иноземцев, даже послов встречали в его окрестностях.
Морейн была приятно удивлена, обнаружив, что «змееголовые» не так ужасны, как ей представлялось прежде. Гадирские посланники Икха и Двир, похожие друг на друга, как две капли воды, были невысокими и смуглыми. Черные жесткие волосы, низкие лбы, раскосые глаза и желтая кожа, вот и все, что заставляло антильцев делать такое неблагоприятное сравнение со змеями. Странный разрез глаз придавал лицам гадирцев коварное выражение.
Послы были недовольны тем, что на их тайных переговорах присутствует женщина, да еще и знающая их язык. С тех пор как в Антилле воцарилась Кийя, в Гадире стали недолюбливать женщин, особенно умных и всезнающих, какой и показалась им принцесса. Но в ее поэннинском имени Морана они не смогли угадать имя антильской царевны Морейн, ее же лица прежде никто из них не видел.
Переводя речи Икхи и Двира, Морейн с холодеющим сердцем вникала в коварный план послов. Гадир хотел привлечь поэннинцев для отвлекающего маневра, втянуть Антиллу в войну на два фронта, в качестве платы предоставив варварам на разграбление Город Солнца и все его окрестности.
— Антильские сокровища не представляют для нас ценности, шелестящим голосом говорил Икха, — моей стране нужна только земля Антиллы. В окружении бескрайних вод главная ценность для нашего быстрорастущего населения — эта земля. Вы получите все, что на земле, а мы получим землю.
Морейн понимала, что это не так. Она знала, что гадирцы всегда считались жадными до сокровищ, они нередко грабили прибрежные поселения. Город Солнца неприступен, и совершенно ясно, что Гадир заманивает поэннинцев и пытается использовать их в своих целях. Но, боясь выдать себя, Морейн только переводила слова Икхи, решив поделиться с королем собственным мнением после окончания переговоров. А Икха все говорил, щуря свои раскосые глаза на бледное лицо Бренна, описывал местность и дороги, ведущие к Городу Солнца, и переправы на бурных речках, и крутые горные перевалы, и огромные стоячие камни, установленные в антильских горах какой-то древней расой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Бренн ругал себя за глупую шутку. Но кто же мог предположить, что эта бестия задумает колдовать в лесу. Да нет, этого просто не может быть. Если бы она была способна на это, то давно бы уже проучила своих обидчиков. Конечно же, глупая девчонка просто заблудилась и теперь сидит где-нибудь под деревом, перепуганная до смерти. Хорошо еще, что не слишком холодно, попади она в лес в феврале, до утра можно было бы и закоченеть. «Дуреха, дрянь, — ругал ее Бренн. — Теперь меня высмеют мои же братья. Если мы ее не найдем, все решат, что я упустил добычу, не смог поймать девчонку в лесу». Бренн рассерженно пнул старый пень. Только бы она не набрела на какого-нибудь дикого зверя. И, как будто в подтверждение его тревожным мыслям, раздался где-то очень далеко волчий вой. Бренн перехватил копье и закричал своим товарищам, чтобы те были внимательнее. Он помчался в ту сторону, откуда, как ему казалось, раздался этот звук, и вскоре выбежал к старой, раскинувшей свои голые, озябшие ветки, липе. Перед деревом сидела освещенная осенней луной Морейн и раскладывала на мокрой листве какой-то странный узор из маленьких веточек. Бренн стал пробираться за деревьями, боясь спугнуть девушку.
— Я слышу тебя, Бренн, — громко сказала Морейн, и когда он вышел из тени деревьев, добавила: — Вы, люди, не умеете ходить тихо по лесу: листья шуршат, ветки трещат.
— А что умеете вы, нелюди? — зло проговорил Бренн.
Подойдя ближе, он стал разглядывать фигурки, выложенные из палочек. Неожиданно он сделал прыжок в сторону девушки и, обхватив ее руками, повалил на землю. Сжав одной рукой ее горло, он разметал копьем палочки, разрушив их стройный узор.
— Ах ты, маленькая ведьма, что за жуткий обряд ты здесь затеяла? — Видя, что она задыхается, он отпустил руку.
— Ты всегда начинаешь сразу душить? — спросила она, ощупывая свою шею, — или, может быть, сначала спросишь у меня, что случилось? Я не умею колдовать, успокойся.
— Тогда что за руны ты пыталась сложить из этих сучьев? — спросил Бренн, несколько успокоившись, но на всякий случай раскидал ветки подальше от девушки так, чтобы их трудно было собрать.
— Нельзя же быть таким суеверным, мой принц. Я просто устала и присела отдохнуть, а эти ветки валялись кругом, и я с ними играла. Увы, — Морейн подняла на него глаза, — я не обладаю магией, иначе бы я не сидела здесь.
Бренн, чувствуя неловкость за свой малодушный страх, пытался все же найти ему причины.
— Если ты не обладаешь магией, как могла ты скрыться от моих охотников и собак так надолго, где ты была?
Морейн вдруг почувствовала усталость и холод. Развеялись последние следы восхитительного дурмана, в котором она находилась с момента своего исчезновения у Липы. Воспоминания о чудовище с горящими глазами, промчавшемся мимо нее, нахлынули на принцессу, и она начала рассказывать о нем Бренну, расплакавшись от пережитого страха. Бренн несколько опешил, когда рыдающая девушка трепетно прижалась к нему. На поляну выбежала собака, привлеченная голосом своего хозяина. Увидев такую непозволительную вольность в отношении его господина, Пап вцепился зубами в плащ Морейн. Бренн уже хотел отпихнуть от принцессы Папа, пока он не загрыз бедную девушку, но свирепый пес вдруг завилял хвостом, пытаясь лизнуть Морейн в лицо. Она отбивалась от него, повизгивая. Ошеломленный Бренн понял, что они играют. «Странно, — подумал он, — я сам натравливал на нее Папа».
Бренн протрубил в рог, призывая других вернуться на поляну к угасам. Усталая процессия двинулась в сторону замка.
Глава 14
Самайн
Новые союзники Поэннина — гадирцы — никогда не оставались в замке дольше, чем требовала беседа с королем, какая бы погода ни бушевала за его стенами. Поэннинцы привыкли к этой странности своих новых союзников и не удивились, когда гадирские посланцы потребовали немедленной встречи с королем. К тому же в преддверии приближающегося праздника Самайн Гвидион сам стремился поскорее избавиться от гостей.
Морейн была удивлена, когда ее пригласили в качестве переводчика. Прежде эту работу выполнял сам друид.
— Разве ты не знаешь их языка? — изумилась Морейн и испугалась: в Антилле о «змееголовых» ей приходилось слышать самые отвратительные вещи.
— Когда я сам занимаюсь переводом, это мешает мне сосредоточиться и читать их мысли. Если переводить станешь ты, я смогу, не отвлекаясь, углубиться в собственную работу.
— Ты им не доверяешь? — поинтересовалась Морейн.
— Я должен проверить, насколько они искренни, — уклончиво ответил друид. Морейн никогда прежде не видела жителей Гадира, хотя и была о них много наслыiпана. В Город Солнца не пускали иноземцев, даже послов встречали в его окрестностях.
Морейн была приятно удивлена, обнаружив, что «змееголовые» не так ужасны, как ей представлялось прежде. Гадирские посланники Икха и Двир, похожие друг на друга, как две капли воды, были невысокими и смуглыми. Черные жесткие волосы, низкие лбы, раскосые глаза и желтая кожа, вот и все, что заставляло антильцев делать такое неблагоприятное сравнение со змеями. Странный разрез глаз придавал лицам гадирцев коварное выражение.
Послы были недовольны тем, что на их тайных переговорах присутствует женщина, да еще и знающая их язык. С тех пор как в Антилле воцарилась Кийя, в Гадире стали недолюбливать женщин, особенно умных и всезнающих, какой и показалась им принцесса. Но в ее поэннинском имени Морана они не смогли угадать имя антильской царевны Морейн, ее же лица прежде никто из них не видел.
Переводя речи Икхи и Двира, Морейн с холодеющим сердцем вникала в коварный план послов. Гадир хотел привлечь поэннинцев для отвлекающего маневра, втянуть Антиллу в войну на два фронта, в качестве платы предоставив варварам на разграбление Город Солнца и все его окрестности.
— Антильские сокровища не представляют для нас ценности, шелестящим голосом говорил Икха, — моей стране нужна только земля Антиллы. В окружении бескрайних вод главная ценность для нашего быстрорастущего населения — эта земля. Вы получите все, что на земле, а мы получим землю.
Морейн понимала, что это не так. Она знала, что гадирцы всегда считались жадными до сокровищ, они нередко грабили прибрежные поселения. Город Солнца неприступен, и совершенно ясно, что Гадир заманивает поэннинцев и пытается использовать их в своих целях. Но, боясь выдать себя, Морейн только переводила слова Икхи, решив поделиться с королем собственным мнением после окончания переговоров. А Икха все говорил, щуря свои раскосые глаза на бледное лицо Бренна, описывал местность и дороги, ведущие к Городу Солнца, и переправы на бурных речках, и крутые горные перевалы, и огромные стоячие камни, установленные в антильских горах какой-то древней расой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123