Данька разглядел на его борту полуголых лучников с пучками тонких стрел в зубах. За спиной у лучников суетились ярыжки с зажженными факелами.
Вот это действительно опасно, огорчился Данька. Против горящих стрел у меня нет противодействия…
– Эй, на коче! Бросай оружие в челн! – уже без улыбки скомандовал белозубый цыганище, тряхнув смоляными кудрями. Сильным взмахом весла он подогнал лодочку к самому борту Данькиного корабля. – Кидайте сюды свои железы! Да поживее!
Не раздумывая, Данила вытащил из потайных ножен на спине воровской меч. Перехватил пальцами за лезвие и, помедлив секунду, не без сожаления бросил вниз, в разбойничий челн. Падая, любимый меч оскорбленно полыхнул на солнце лезвием и ударил золоченой рукоятью в днище струга. Вслед за мечом посыпались, часто грохоча, топоры и деревянные щиты бородатых наемников. Последним приземлился чудовищный Данькин кистень с шипастой гирей на цепочке.
– Ух ты… ладно! – уважительно заметил белозубый, покосившись на боевой цеп. – Теперя доспешки сымайте. Кольчужные рубахи нам тоже потребны.
Данька молча развязал широкий кушак, ослабил медные зацепы на вороте – стащил темную кольчугу через голову. Загнул подол в тяжелый сверток и осторожно уронил за борт.
– Мне, мне! – крикнул пузатый бандит с огромным шрамом на лысеющем темени: поспешно кинул весло и попытался подхватить добычу. Данька улыбнулся: лодка качнулась и едва не черпнула воды! Налетчики раздраженно зашумели – начали выскакивать из стругов, барахтаясь на мелководье и стремясь поскорее добраться до струга с трофеями.
– Нишкни! – яростно прошипел цыган, замахиваясь топориком. – Нехай батька Хлестаный самолично разрешит, кому чья доля сужена!
– Верно! Пущай Хлестаный добычу делит! – подхватили ярыжки на дальних челнах.
– Хлестаный подгребает! – вдруг закричал кто-то. Данька быстро глянул вдаль: точно. От дальнего ушкуя отделилась расписная лодочка – быстро полетела на тонких веслицах, стремительно приближаясь. На носу ярко пылало малиновое пятно: высокий человечек в рутвяно-красной рубашке стоял, величаво подбоченясь и помахивая обнаженным клинком экзотического и явно трофейного сорочинского кинжала. Длинный светлый оселедец трепался на ветру, как стяжок-яловец на шлеме витязя.
Данила пригляделся и вздохнул: да, это был беглый кормчий Чика. Знать бы заранее… В Жиробреге он слышал, что за голову Хлестаного властовский посадник Катома обещает сотню серебряных гривен!
– Па-берегись! – гаркнул вислоусый каторжник с оборванными ноздрями и, размахнувшись, закинул на борт ржавую крюкастую кошку на веревке. Данька отшатнулся: еще одна кошка просвистела совсем рядом, упала на дощатую палубу и быстро поползла, корябая крючьями липовые доски. Наконец добралась до борта – намертво вцепилась и задрожала от напряжения: веревка натянулась… Веселые парни один за другим полезли на Данькин коч.
– Ох-хохо! А вот и я! – радостно объявил бритый ярыга, ловко подтягиваясь на руках и кидая небольшое мускулистое тело через борт.
– Я сам-первой залез на кичку! Мне кольчуга полагается! – завизжал пузатый, тяжеловато карабкаясь по дощатому насаду на перекошенный нос корабля.
Данька вежливо улыбался. Через минуту уже с десяток бандитов забрались наверх. «Эгей, кидай добычу! Мечи товары за борт!» – орали снизу остальные. Добыча! Неразбериха! По палубе застучали мокрые пятки, повсюду заблестели потные черепа и облезлые темные спины: воры прыгали и толкались, заглядывая под навесы, перетряхивая корзины с едой… Ну вот, началось безобразие: покатились по палубе рассыпанные караваи, растеклось молоко из треснувшего горшка…
Вскоре и главный злодей появился. Скрестив руки на груди, Данька стоял возле мачты – безоружный, в одной рубахе – и молча наблюдал, как по веревочной лесенке, заботливо спущенной подчиненными ярыгами, на борт коча неторопливо поднялся долговязый речной пират в знойной рубахе. Солнце мигнуло на кривом сорочинском клинке; рубаха надулась малиновым пузырем – Стыря прыгнул с борта на палубу, и дощатый помост простонал под босыми подошвами знаменитого бандита…
– Батька Хлестаный! Не вели казнить, дай слово молвить! – К надменному Стыре подлетел юркий рыжеусый ярыжка, с лета бухнулся на колени: – Товара нетути! Ладья пустопорожняя!
– Порожняя? – Стыря недоверчиво хмыкнул. – А не врешь, ржавый?
– Ржавый не врет, – спокойно сказал Данька. – У меня нет товара.
– Странное дело, – нехорошо ухмыльнулся Стыря. Спрятал кривой кинжал за пояс и подступил ближе, потирая жесткие ладони, покрасневшие от карабканья по пеньковой лестнице. – Неужто коганый купчина порожнюю ладью по Влаге гонит? Небывалая невидаль…
– Я не коганый, – устало вздохнул Данила. – Я славянин.
– Ах он славянин. И как же звать тебя, земляк? – Стыря подошел вплотную, заглядывая в лицо теплыми наглыми глазами.
– Данька из Морама. Не губите, братцы. Не троньте корабль.
– Ха-ха! – Стыря задорно расхохотался, брызги полетели Даниле в лицо. – Данька из Морома! Стало быть, ты – дубрович? Ха! Искренний морамский дубрович – а врет, ровно коганый торгаш на пристани!
Каширин протянул руку с монетами:
– Вот. Здесь гривна мелочью. Больше у меня нет. Заберите пищу, оружие – и уходите. Здесь вам не найти другой добычи.
– Опять врешь, коганый гостюшка. – Стыря внезапно перестал хохотать. – Есть у тебя добыча, есть товар. И весьма драгоценный.
Он резко обернулся – подозвал бритого урода, тормошившего мешки с личными вещами гребцов:
– Эй, Черепанко! Ну-кася… ступай под палубок, на нижон чердак – да порыскай хорошенько. Коли разрыщешь девицу-красавицу, красну косу – тащи сюда.
Данила наклонил голову, посмотрел исподлобья:
– Что делаешь, Хлестаный? Разве я обижал тебя? Разве не платил тебе честно за труды кормчего?
– Ты обидел меня, коганый гость! – воскликнул Стыря, всплеснув длинными руками. – Обманул меня! Ты солгал, будто рудокосая красавичка – твоя сестра! А какая она тебе сестра? Ты еси когань степная, а девица твоя – милочка-славяночка, птичка небесная, згица ясная! Не иначе пленница-наложница! Надо ее освободить.
Сказав сие, Стыря довольно улыбнулся.
Из-под палубы раздался визг, потом звонкий удар и грохот падающего тела. Данька вздрогнул: кажется, Рута по обыкновению сумела за себя постоять.
– Ржавый! Гойдалка! Заруба! – Стыря, хмыкнув, подозвал еще троих бандитов. – Надо Черепашке помогти! Влачите сюда гадску девку! Коли вздумает кусаться – в путы замотайте!
– Послушай меня, брат! – Данила с усилием улыбнулся. – Не трогай девку. Возьми лучше мою ладью.
– Не-е… ладью не возьму. Ладья тебе самому нужна, – со злобной ласковостию сказал Хлестаный, похлопывая Даньку по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Вот это действительно опасно, огорчился Данька. Против горящих стрел у меня нет противодействия…
– Эй, на коче! Бросай оружие в челн! – уже без улыбки скомандовал белозубый цыганище, тряхнув смоляными кудрями. Сильным взмахом весла он подогнал лодочку к самому борту Данькиного корабля. – Кидайте сюды свои железы! Да поживее!
Не раздумывая, Данила вытащил из потайных ножен на спине воровской меч. Перехватил пальцами за лезвие и, помедлив секунду, не без сожаления бросил вниз, в разбойничий челн. Падая, любимый меч оскорбленно полыхнул на солнце лезвием и ударил золоченой рукоятью в днище струга. Вслед за мечом посыпались, часто грохоча, топоры и деревянные щиты бородатых наемников. Последним приземлился чудовищный Данькин кистень с шипастой гирей на цепочке.
– Ух ты… ладно! – уважительно заметил белозубый, покосившись на боевой цеп. – Теперя доспешки сымайте. Кольчужные рубахи нам тоже потребны.
Данька молча развязал широкий кушак, ослабил медные зацепы на вороте – стащил темную кольчугу через голову. Загнул подол в тяжелый сверток и осторожно уронил за борт.
– Мне, мне! – крикнул пузатый бандит с огромным шрамом на лысеющем темени: поспешно кинул весло и попытался подхватить добычу. Данька улыбнулся: лодка качнулась и едва не черпнула воды! Налетчики раздраженно зашумели – начали выскакивать из стругов, барахтаясь на мелководье и стремясь поскорее добраться до струга с трофеями.
– Нишкни! – яростно прошипел цыган, замахиваясь топориком. – Нехай батька Хлестаный самолично разрешит, кому чья доля сужена!
– Верно! Пущай Хлестаный добычу делит! – подхватили ярыжки на дальних челнах.
– Хлестаный подгребает! – вдруг закричал кто-то. Данька быстро глянул вдаль: точно. От дальнего ушкуя отделилась расписная лодочка – быстро полетела на тонких веслицах, стремительно приближаясь. На носу ярко пылало малиновое пятно: высокий человечек в рутвяно-красной рубашке стоял, величаво подбоченясь и помахивая обнаженным клинком экзотического и явно трофейного сорочинского кинжала. Длинный светлый оселедец трепался на ветру, как стяжок-яловец на шлеме витязя.
Данила пригляделся и вздохнул: да, это был беглый кормчий Чика. Знать бы заранее… В Жиробреге он слышал, что за голову Хлестаного властовский посадник Катома обещает сотню серебряных гривен!
– Па-берегись! – гаркнул вислоусый каторжник с оборванными ноздрями и, размахнувшись, закинул на борт ржавую крюкастую кошку на веревке. Данька отшатнулся: еще одна кошка просвистела совсем рядом, упала на дощатую палубу и быстро поползла, корябая крючьями липовые доски. Наконец добралась до борта – намертво вцепилась и задрожала от напряжения: веревка натянулась… Веселые парни один за другим полезли на Данькин коч.
– Ох-хохо! А вот и я! – радостно объявил бритый ярыга, ловко подтягиваясь на руках и кидая небольшое мускулистое тело через борт.
– Я сам-первой залез на кичку! Мне кольчуга полагается! – завизжал пузатый, тяжеловато карабкаясь по дощатому насаду на перекошенный нос корабля.
Данька вежливо улыбался. Через минуту уже с десяток бандитов забрались наверх. «Эгей, кидай добычу! Мечи товары за борт!» – орали снизу остальные. Добыча! Неразбериха! По палубе застучали мокрые пятки, повсюду заблестели потные черепа и облезлые темные спины: воры прыгали и толкались, заглядывая под навесы, перетряхивая корзины с едой… Ну вот, началось безобразие: покатились по палубе рассыпанные караваи, растеклось молоко из треснувшего горшка…
Вскоре и главный злодей появился. Скрестив руки на груди, Данька стоял возле мачты – безоружный, в одной рубахе – и молча наблюдал, как по веревочной лесенке, заботливо спущенной подчиненными ярыгами, на борт коча неторопливо поднялся долговязый речной пират в знойной рубахе. Солнце мигнуло на кривом сорочинском клинке; рубаха надулась малиновым пузырем – Стыря прыгнул с борта на палубу, и дощатый помост простонал под босыми подошвами знаменитого бандита…
– Батька Хлестаный! Не вели казнить, дай слово молвить! – К надменному Стыре подлетел юркий рыжеусый ярыжка, с лета бухнулся на колени: – Товара нетути! Ладья пустопорожняя!
– Порожняя? – Стыря недоверчиво хмыкнул. – А не врешь, ржавый?
– Ржавый не врет, – спокойно сказал Данька. – У меня нет товара.
– Странное дело, – нехорошо ухмыльнулся Стыря. Спрятал кривой кинжал за пояс и подступил ближе, потирая жесткие ладони, покрасневшие от карабканья по пеньковой лестнице. – Неужто коганый купчина порожнюю ладью по Влаге гонит? Небывалая невидаль…
– Я не коганый, – устало вздохнул Данила. – Я славянин.
– Ах он славянин. И как же звать тебя, земляк? – Стыря подошел вплотную, заглядывая в лицо теплыми наглыми глазами.
– Данька из Морама. Не губите, братцы. Не троньте корабль.
– Ха-ха! – Стыря задорно расхохотался, брызги полетели Даниле в лицо. – Данька из Морома! Стало быть, ты – дубрович? Ха! Искренний морамский дубрович – а врет, ровно коганый торгаш на пристани!
Каширин протянул руку с монетами:
– Вот. Здесь гривна мелочью. Больше у меня нет. Заберите пищу, оружие – и уходите. Здесь вам не найти другой добычи.
– Опять врешь, коганый гостюшка. – Стыря внезапно перестал хохотать. – Есть у тебя добыча, есть товар. И весьма драгоценный.
Он резко обернулся – подозвал бритого урода, тормошившего мешки с личными вещами гребцов:
– Эй, Черепанко! Ну-кася… ступай под палубок, на нижон чердак – да порыскай хорошенько. Коли разрыщешь девицу-красавицу, красну косу – тащи сюда.
Данила наклонил голову, посмотрел исподлобья:
– Что делаешь, Хлестаный? Разве я обижал тебя? Разве не платил тебе честно за труды кормчего?
– Ты обидел меня, коганый гость! – воскликнул Стыря, всплеснув длинными руками. – Обманул меня! Ты солгал, будто рудокосая красавичка – твоя сестра! А какая она тебе сестра? Ты еси когань степная, а девица твоя – милочка-славяночка, птичка небесная, згица ясная! Не иначе пленница-наложница! Надо ее освободить.
Сказав сие, Стыря довольно улыбнулся.
Из-под палубы раздался визг, потом звонкий удар и грохот падающего тела. Данька вздрогнул: кажется, Рута по обыкновению сумела за себя постоять.
– Ржавый! Гойдалка! Заруба! – Стыря, хмыкнув, подозвал еще троих бандитов. – Надо Черепашке помогти! Влачите сюда гадску девку! Коли вздумает кусаться – в путы замотайте!
– Послушай меня, брат! – Данила с усилием улыбнулся. – Не трогай девку. Возьми лучше мою ладью.
– Не-е… ладью не возьму. Ладья тебе самому нужна, – со злобной ласковостию сказал Хлестаный, похлопывая Даньку по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148