Пришлось бросить сапоги и спасаться бегством. Только на следующий день Хлестаный узнал, что Чурила – не просто молодой дурачок, сипящий на свирели и танцующий с пастушками. Чурила шел на Русь как новый властитель! Он захватывал города не копьем, а… играючи. Играючи на свирели. Ноющий звук и сладкий смрадный дымок в воздухе – все это знакомо Стыре по Дымному Урочищу!
– Княжич! Дозволь мне пробраться в городище – разведать, что к чему… – Стыря умоляюще поднял белесые брови. – Страсть любопытно!
– И я, княжич! И меня! Добрый волен, пусти на вылазку! – подскочили сразу несколько бандитов. Волосатые кулаки сжаты, глаза горят…
– Я тоже, миленький братец! – завизжала Рута: испугалась, что про нее забыли. Подскочила и вцепилась в локоть: – Буду тебя охранять, правда?
– Не шляйтеся туды! – вдруг донесся недовольный голос откуда-то сбоку. Дедушка Посух будто невзначай прошествовал мимо, прижимая к груди почти равновеликий жбан с квасом. – Тама гадостное чародейштво, я отседова чую. Начурено, набедокурено – штрах! Это все Чурилка-жлодей вождух портит… Жаколдует вас, жаколдобит!
– А что делать, деда Посух?
– Дык… а грецкие Стати на что? Доставай их из торбы – и пущай в дело. Они любые чары вмиг выжгут… – твердо сказал Посух. И забавно нахмурился: – Что, боисся?
Данила боялся. Он понимал: если пустить в дело страшные Имперские Стати, они уничтожат всю магию в округе… Не только вражескую, но – любую . В том числе – Данькиного железного ворона. А также драгоценные порошки, пирожки и зелья. Все сгорит без следа…
В этом сказочном мире использование Статей равноценно применению термоядерной бомбы в битве на Куликовом поле. Едва ли это понравится новым Данилиным подругам – русалкам… Как отнесутся к такой выходке местные водяные, лешие и прочая полезная нежить? Или, скажем, степной ветер, которого Данька с большим трудом приманил к своим парусам щедрыми дозами скат-жемчуга?
Глядя вслед удаляющемуся старичку, Данька промолчал. Нет, Имперские Стати – не вариант. У меня есть другие способы ведения войны. Он покосился на Стырю, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая выжидательно и чуть испытующе.
– Будь по-твоему, кормчий, – сказал Зверко, быстро стягивая верблюжью безрукавку. – Нужна разведка. Я пойду с тобой. Сплаваем по-быстрому. Только мы двое – остальные здесь.
Быстро обернулся к Руте, предупреждая протестующие визги:
– Ты останешься на корабле, сестрица. Поручаю тебе охрану «Будимира». Только… надень, пожалуйста, кольчугу подлиннее – и выплети эти дурацкие ржавые кольца из волос.
Отвернулся и, жмурясь, поглядел в сторону Висохолма. Данька понимал: город занят неприятелем и вылазка будет небезопасной. Однако… не мог усидеть на месте. Столько раз слышал про этого Чурилу! Хоть одним глазком поглядеть на зверя…
Он скинул звенящую кольчужную кожу, стащил сапоги и мигнул Стыре: пошли. Хлестаный подозвал кудрявого помощника, цыгана Берладку – передал гудящее кормило: «Кидайте становые грузы на дно; ждите нас». Рывком стянул малиновую рубаху, вытащил из расписных ножен любимый сорочинский кинжал (Данька вернул клинок владельцу). Мотнул головой, лихо прикусил зубами кончик оселедца. Покосился на княжича – вдруг, заметив неладное, едва уловимым жестом показал себе на лоб.
Данька понял, кивнул. Поспешно выпутал из волос яркую княжескую тесьму.
Ну, с Богом. Стыря вскочил на борт, высоко подпрыгнул – и, перегнувшись в воздухе, полетел вниз. «Красиво ныряет, разбойник», – подумал Зверко. Потуже подтянул черный перстень на пальце, похлопал ладонью по кожаной мошне со снадобьями… оружие на месте. Ну вот, опять грядут приключения. Легко вздохнул и вслед за Стырей прыгнул в воду – почти без шума. За три безумных дня он научился не взмучивать брызг.
Плыли по течению – Стыря даже быстрее, чем Данька. Разбойник чуть впереди: фыркает, мотает бритой головой – узкое лезвие посверкивает в зубах. Данька едва поспевал за ним – шел тяжелым брассом, как крупная недобрая жаба. Висохолм приближался; в ушах всерьез заныло от гнусавого музыкального воя. Сиреневый дым, пахнущий экзотическим азиатским лекарством, липко стелется по воде. У пристани чернеют гнилые скорлупки. А над пристанью, на высоком берегу видны белые рубахи мужиков… Тьфу, сплюнул Данька: они водят бабьи хороводы!
Не может быть. Отсюда, с воды плохо видно… Нет, точно: тусуясь над обрывом, светлые фигурки образуют несколько медленных концентрических колец… Обнимая друг друга за плечи, горожане танцуют – движутся посолонь вкруг дымящихся костров. Движутся неровно, сталкиваясь плечами. Странный танец. Вот почему никто не вышел с косами на луга. Народ отдыхает… удивительный, небывалый праздник пришел на улицы города Висохолма. Ритмично бухает далекий барабан, от сандалового дыма щекочет в ноздрях – а на затхлой стоячей воде качаются позавчерашние венки с крупными желтыми цветами.
У берега пришлось плыть сквозь сплошное цветочное крошево: раскисшие венки, оборванные лепестки; маслянистыми пятнами блестит по поверхности золотая пыльца… Осторожно, как спящую змею, Данька приподнял над водой мокрую желто-зеленую ленту, цветочную косицу, уже обросшую тиной. Странные цветы…
– Чуриная слепота, – тихо сказал Стыря, с трудом прокладывая себе путь в пахучем месиве.
Обрывая липкую зелень, приставшую к ногам, Зверко и Стыря вышли на берег. Спящий безусый паренек, развалившийся на влажном песке у воды, не в силах поднять головы.
Полсотни шагов вверх по крутой тропинке… безобразие: повсюду разбросаны корзины с протухшей рыбой! Обожравшиеся уличные псы валяются в пыли среди кулей с просыпанной мукой. Каленые сухари хрустят под ногами… И ни души на пристани. Все горожане собрались наверху, на площади – они веселятся под иноземную музыку.
И повсюду эти курительницы на бронзовых треногах… Проклятие! Деда Посух был прав: от фиолетового дыма кружится голова! Данька даже испугался. Раздраженно ударил ногой: бух! – обломились паучьи ножки, стеклянный шар – сиреневый, с жирным бульканьем внутри – покатился по траве, пуская густой вонючий шлейф… Что-то знакомое в этом дыме почудилось Даньке… Будто резкая, горьковатая струя… одолень, волшебный цвет одоленя! Неужели Чурила использует славянскую магию для охмурения народных масс? Удивительно…
– Слышь, княжич… Это не мужики, – простонал Стыря. Пока Данила принюхивался к дыму, Хлестаный уже взобрался по крутым земляным ступеням – туда, где музыка и танцы. На задымленную рыночную площадь. Данька отшвырнул стеклянный шар, наполненный кипящим зловонием, и поспешно вскарабкался по тропке – бегом, цепляя землю руками. Взлетел наверх и – замер.
Небывалый хоровод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
– Княжич! Дозволь мне пробраться в городище – разведать, что к чему… – Стыря умоляюще поднял белесые брови. – Страсть любопытно!
– И я, княжич! И меня! Добрый волен, пусти на вылазку! – подскочили сразу несколько бандитов. Волосатые кулаки сжаты, глаза горят…
– Я тоже, миленький братец! – завизжала Рута: испугалась, что про нее забыли. Подскочила и вцепилась в локоть: – Буду тебя охранять, правда?
– Не шляйтеся туды! – вдруг донесся недовольный голос откуда-то сбоку. Дедушка Посух будто невзначай прошествовал мимо, прижимая к груди почти равновеликий жбан с квасом. – Тама гадостное чародейштво, я отседова чую. Начурено, набедокурено – штрах! Это все Чурилка-жлодей вождух портит… Жаколдует вас, жаколдобит!
– А что делать, деда Посух?
– Дык… а грецкие Стати на что? Доставай их из торбы – и пущай в дело. Они любые чары вмиг выжгут… – твердо сказал Посух. И забавно нахмурился: – Что, боисся?
Данила боялся. Он понимал: если пустить в дело страшные Имперские Стати, они уничтожат всю магию в округе… Не только вражескую, но – любую . В том числе – Данькиного железного ворона. А также драгоценные порошки, пирожки и зелья. Все сгорит без следа…
В этом сказочном мире использование Статей равноценно применению термоядерной бомбы в битве на Куликовом поле. Едва ли это понравится новым Данилиным подругам – русалкам… Как отнесутся к такой выходке местные водяные, лешие и прочая полезная нежить? Или, скажем, степной ветер, которого Данька с большим трудом приманил к своим парусам щедрыми дозами скат-жемчуга?
Глядя вслед удаляющемуся старичку, Данька промолчал. Нет, Имперские Стати – не вариант. У меня есть другие способы ведения войны. Он покосился на Стырю, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая выжидательно и чуть испытующе.
– Будь по-твоему, кормчий, – сказал Зверко, быстро стягивая верблюжью безрукавку. – Нужна разведка. Я пойду с тобой. Сплаваем по-быстрому. Только мы двое – остальные здесь.
Быстро обернулся к Руте, предупреждая протестующие визги:
– Ты останешься на корабле, сестрица. Поручаю тебе охрану «Будимира». Только… надень, пожалуйста, кольчугу подлиннее – и выплети эти дурацкие ржавые кольца из волос.
Отвернулся и, жмурясь, поглядел в сторону Висохолма. Данька понимал: город занят неприятелем и вылазка будет небезопасной. Однако… не мог усидеть на месте. Столько раз слышал про этого Чурилу! Хоть одним глазком поглядеть на зверя…
Он скинул звенящую кольчужную кожу, стащил сапоги и мигнул Стыре: пошли. Хлестаный подозвал кудрявого помощника, цыгана Берладку – передал гудящее кормило: «Кидайте становые грузы на дно; ждите нас». Рывком стянул малиновую рубаху, вытащил из расписных ножен любимый сорочинский кинжал (Данька вернул клинок владельцу). Мотнул головой, лихо прикусил зубами кончик оселедца. Покосился на княжича – вдруг, заметив неладное, едва уловимым жестом показал себе на лоб.
Данька понял, кивнул. Поспешно выпутал из волос яркую княжескую тесьму.
Ну, с Богом. Стыря вскочил на борт, высоко подпрыгнул – и, перегнувшись в воздухе, полетел вниз. «Красиво ныряет, разбойник», – подумал Зверко. Потуже подтянул черный перстень на пальце, похлопал ладонью по кожаной мошне со снадобьями… оружие на месте. Ну вот, опять грядут приключения. Легко вздохнул и вслед за Стырей прыгнул в воду – почти без шума. За три безумных дня он научился не взмучивать брызг.
Плыли по течению – Стыря даже быстрее, чем Данька. Разбойник чуть впереди: фыркает, мотает бритой головой – узкое лезвие посверкивает в зубах. Данька едва поспевал за ним – шел тяжелым брассом, как крупная недобрая жаба. Висохолм приближался; в ушах всерьез заныло от гнусавого музыкального воя. Сиреневый дым, пахнущий экзотическим азиатским лекарством, липко стелется по воде. У пристани чернеют гнилые скорлупки. А над пристанью, на высоком берегу видны белые рубахи мужиков… Тьфу, сплюнул Данька: они водят бабьи хороводы!
Не может быть. Отсюда, с воды плохо видно… Нет, точно: тусуясь над обрывом, светлые фигурки образуют несколько медленных концентрических колец… Обнимая друг друга за плечи, горожане танцуют – движутся посолонь вкруг дымящихся костров. Движутся неровно, сталкиваясь плечами. Странный танец. Вот почему никто не вышел с косами на луга. Народ отдыхает… удивительный, небывалый праздник пришел на улицы города Висохолма. Ритмично бухает далекий барабан, от сандалового дыма щекочет в ноздрях – а на затхлой стоячей воде качаются позавчерашние венки с крупными желтыми цветами.
У берега пришлось плыть сквозь сплошное цветочное крошево: раскисшие венки, оборванные лепестки; маслянистыми пятнами блестит по поверхности золотая пыльца… Осторожно, как спящую змею, Данька приподнял над водой мокрую желто-зеленую ленту, цветочную косицу, уже обросшую тиной. Странные цветы…
– Чуриная слепота, – тихо сказал Стыря, с трудом прокладывая себе путь в пахучем месиве.
Обрывая липкую зелень, приставшую к ногам, Зверко и Стыря вышли на берег. Спящий безусый паренек, развалившийся на влажном песке у воды, не в силах поднять головы.
Полсотни шагов вверх по крутой тропинке… безобразие: повсюду разбросаны корзины с протухшей рыбой! Обожравшиеся уличные псы валяются в пыли среди кулей с просыпанной мукой. Каленые сухари хрустят под ногами… И ни души на пристани. Все горожане собрались наверху, на площади – они веселятся под иноземную музыку.
И повсюду эти курительницы на бронзовых треногах… Проклятие! Деда Посух был прав: от фиолетового дыма кружится голова! Данька даже испугался. Раздраженно ударил ногой: бух! – обломились паучьи ножки, стеклянный шар – сиреневый, с жирным бульканьем внутри – покатился по траве, пуская густой вонючий шлейф… Что-то знакомое в этом дыме почудилось Даньке… Будто резкая, горьковатая струя… одолень, волшебный цвет одоленя! Неужели Чурила использует славянскую магию для охмурения народных масс? Удивительно…
– Слышь, княжич… Это не мужики, – простонал Стыря. Пока Данила принюхивался к дыму, Хлестаный уже взобрался по крутым земляным ступеням – туда, где музыка и танцы. На задымленную рыночную площадь. Данька отшвырнул стеклянный шар, наполненный кипящим зловонием, и поспешно вскарабкался по тропке – бегом, цепляя землю руками. Взлетел наверх и – замер.
Небывалый хоровод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148