К исходу четвертой секунды у пыльцового облачка просветлело лицо, порозовели пальцы. Темные волосы начали завиваться в тощие косички. Уже не койи, но еще не конечный продукт. Уже не Дебюсси, но еще не хогаку. Уже не ребенок. Одиннадцать градусов – мото , вторая фаза ферментации риса.
Сдавив пальцами, выжал в жерло блендера каплю соевого соуса. Поймал в воздухе пару вертлявых бемолей, увивавшихся по воздушным волнам этого зыбкотекучего мира подобно перышкам пролетевшего юзуру – сумеречного журавля. Смешал со скользкими, бледно-пурпурными лепестками маринованного имбиря. Последние ингредиенты вдохновения – если они не сработают, не поможет уже ничто: новорожденная вила так и останется недоразвитой Мото-сан. Молчаливой бесполой карлицей – вроде шестилетней старушки Реико, завернувшейся в шерстяную шаль на известной картине Кишиды Рюсея.
Выждать еще секунду. Все.
Я привстал на цыпочки и снял ее с крышки соковыжималки. Осторожно поставил на пол, пригладил косички. Хм. На первый взгляд никак не дашь ей восемнадцать градусов. Максимум 15. Тем не менее это уже не мото . И не бледное, сладенькое винцо мирин – настоящая вила Саке.
Нежная узкобедрая ками, робкая богиня в чистенькой школьной униформе. Белые носочки до колен, намеренно подчеркивающие едва заметную кривизну ножек. Не девочка, а воздушный образ с последней, недописанной картины из знаменитого календарного сборника Иитсу Мандзи «37 обнаженных поэтесс» издания 1936 года. Щечки бледно-розовые, как снег на картинах из сборника того же автора под названием «52 вида на бомбостроительный завод в Токайдо». Она почти готова… остался последний штрих. Поспешно (пока форма еще горячая, пока не успела застыть пыльца) я протянул запачканные руки к личику Саке и – осторожно надавив мизинцами, пошире раздвинул темные щелочки глаз. Вот так совсем хорошо. Было уж больно экзотично.
– Ваша задача, Саке-сан, не просто замочить банного сервера по адресу ввв.залесье.властов.кня/стожхата/бани/парнуха.бан . Важно сделать это тихо, не возбуждая подозрений у мирового магического сообщества. Никто в целом мире не должен обратить на вас внимания. Это понятно?
Девочка потупилась, как бы разглаживая складочки на подоле юбки. Потом быстро поклонилась, и я услышал:
Тасогарэ
ниндзя о эндзитэ
хомэрарэну.
– Вот и чудненько, – похвалил я. – Однако в следующий раз лучше по-русски. У вас имеется какое-нибудь оружие?
Вместо ответа маленькая вила повернулась боком, демонстрируя плотно набитый школьный ранец, висевший за спиной.
– В таком случае – dismissed! – жестко скомандовал я. Шлепая подошвами тупоносых туфелек, девочка послушно вышла из кабинета. Я посмотрел ей вослед и едва не прослезился. Все-таки я изверг: собственноручно отправляю на войну детишек. Но – великий вебмастер не показал своих чувств и сохранил внешнюю холодность. Кто-то любит саке подогретым. Я предпочитаю потреблять этот напиток льдисто-холодным – on the rocks. Такой уж у меня стиль общения с несовершеннолетними ниндзя.
– Пани Зубровка. – Я обернулся к центральному экрану, на котором по-прежнему виднелось щекастое лицо троллицы в медвежьем камуфляже. – Дайте нам, пожалуйста, вид на сауну.
Зубровка навела свою камеру на ветхое помывочное сооружение, торчавшее над рекой на подгнивших сваях. Из трубы валил дым; изо всех щелей наружу ломился пахучий парок. Внутри парились граждане.
И вдруг – на берегу показалась щуплая славянская девочка в бледно-голубеньком сарафане. Она вышла из кустов, волоча по песку неподъемную корзину с бельем. Во внешности забитого, неграмотного сельского ребенка, казалось, не было ничего примечательного. Темная косичка выбилась из-под платочка; босые ножки перемазаны засохшим илом. Блестяще. И все же… я нашел в новом имидже вилы Саке один вопиющий недостаток. Согласитесь, что наблюдательный человек может, в принципе, обратить внимание на ярко-желтый школьный ранец, болтавшийся на худенькой спине.
– Внимание! – прогудел в динамиках голос Зубровки. – Вижу объект «Мстислав». Он приближается к баньке, пан Штефан.
Сбоку в кадр вломился полуголый обормот в грязных штанах, оборванных практически по колено. Он ритмично двигал ногами, бодро матерился себе под нос и вздымал целые тучи песка, целеустремленно спеша к сауне. Чтобы не вызывать подозрений своей невежливостью, вила Саке поспешила поздороваться. Поправила платочек и поклонилась объекту:
– Полуденное солнце
согревает каждого…
Здравствуйте, дяденька.
– «Угу, девочка», – на бегу бросил Мстислав и, едва не сбив ребенка с ног, пронесся мимо – он спешил в баню. Видимо, мой друг уже услышал звонкий женский смех, доносившийся из маленького домика на сваях. Держу пари: в такую минуту он просто физически не мог обратить внимание на крошечное дитя в застиранном сарафанчике.
Простонали мостки и лесенки, ведущие над водой к порогу. Хрястнула дверь, неумышленно сорванная с петель. Загорелая спина Бисера скрылась в полутемных сенях. Ну вот и прибыл крестный отец местной мафии. Сейчас начнется заседание теневого бандитского кабинета.
– Вила Саке, вперед, – тихо скомандовал я. Девочка уронила корзину. Неторопливо нагнулась и, дернув зиппер, легким движением отстегнула неловкий подол сарафана – осталась в симпатичной голубенькой мини. Потом стащила со спины ранец, засунула в него руку… на песок посыпались цветные мелки, вкладыши от жвачек и плюшевые тамагоччи. Наконец дитя нашло то, что искало. Свою любимую игрушку. Тяжелые черные нунчаки.
Засунула за пазуху и неторопливо двинулась к домику» Я думал, она направляется к двери. Зачем? У девочки были сюрекены и небольшие титановые кастеты, при помощи коих она легко передвигалась по бревенчатым стенам. Вскоре маленькая попка, сверкнув белоснежными трусиками, исчезла в узеньком окошке под самой крышей.
Я нервничал ровно пять минут. За это время в сауне, казалось, ничего не изменилось: по-прежнему визжали девки, хлестали веники и содрогались от топота деревянные мосты. Но я-то знал, что внутри работает вила. И волновался.
Напрасно волновался. Вскоре в чердачном окошке появилось спокойное детское лицо в платочке. Потом вывалился, разматываясь по стене, моток черной капроновой веревки. Ребенок полез наружу: я заметил, что хладнокровное дитя тащит за собой какое-то драное, пыльное и бурое одеяло, сплошь истыканное искристыми звездочками сюрекенов. Впрочем, это не одеяло – это мохнатый бесчувственный банник. Он волочился следом за Саке, оставляя по дощатым мосткам белесый след колючего инея. Маленькая вила подтащила его к краю помоста и, тяжело перекинув через перила, уронила в воду.
Тихо бежит река…
Смерти старого господина
никто не заметил, —
так вила Саке отрапортовала об успешном выполнении задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Сдавив пальцами, выжал в жерло блендера каплю соевого соуса. Поймал в воздухе пару вертлявых бемолей, увивавшихся по воздушным волнам этого зыбкотекучего мира подобно перышкам пролетевшего юзуру – сумеречного журавля. Смешал со скользкими, бледно-пурпурными лепестками маринованного имбиря. Последние ингредиенты вдохновения – если они не сработают, не поможет уже ничто: новорожденная вила так и останется недоразвитой Мото-сан. Молчаливой бесполой карлицей – вроде шестилетней старушки Реико, завернувшейся в шерстяную шаль на известной картине Кишиды Рюсея.
Выждать еще секунду. Все.
Я привстал на цыпочки и снял ее с крышки соковыжималки. Осторожно поставил на пол, пригладил косички. Хм. На первый взгляд никак не дашь ей восемнадцать градусов. Максимум 15. Тем не менее это уже не мото . И не бледное, сладенькое винцо мирин – настоящая вила Саке.
Нежная узкобедрая ками, робкая богиня в чистенькой школьной униформе. Белые носочки до колен, намеренно подчеркивающие едва заметную кривизну ножек. Не девочка, а воздушный образ с последней, недописанной картины из знаменитого календарного сборника Иитсу Мандзи «37 обнаженных поэтесс» издания 1936 года. Щечки бледно-розовые, как снег на картинах из сборника того же автора под названием «52 вида на бомбостроительный завод в Токайдо». Она почти готова… остался последний штрих. Поспешно (пока форма еще горячая, пока не успела застыть пыльца) я протянул запачканные руки к личику Саке и – осторожно надавив мизинцами, пошире раздвинул темные щелочки глаз. Вот так совсем хорошо. Было уж больно экзотично.
– Ваша задача, Саке-сан, не просто замочить банного сервера по адресу ввв.залесье.властов.кня/стожхата/бани/парнуха.бан . Важно сделать это тихо, не возбуждая подозрений у мирового магического сообщества. Никто в целом мире не должен обратить на вас внимания. Это понятно?
Девочка потупилась, как бы разглаживая складочки на подоле юбки. Потом быстро поклонилась, и я услышал:
Тасогарэ
ниндзя о эндзитэ
хомэрарэну.
– Вот и чудненько, – похвалил я. – Однако в следующий раз лучше по-русски. У вас имеется какое-нибудь оружие?
Вместо ответа маленькая вила повернулась боком, демонстрируя плотно набитый школьный ранец, висевший за спиной.
– В таком случае – dismissed! – жестко скомандовал я. Шлепая подошвами тупоносых туфелек, девочка послушно вышла из кабинета. Я посмотрел ей вослед и едва не прослезился. Все-таки я изверг: собственноручно отправляю на войну детишек. Но – великий вебмастер не показал своих чувств и сохранил внешнюю холодность. Кто-то любит саке подогретым. Я предпочитаю потреблять этот напиток льдисто-холодным – on the rocks. Такой уж у меня стиль общения с несовершеннолетними ниндзя.
– Пани Зубровка. – Я обернулся к центральному экрану, на котором по-прежнему виднелось щекастое лицо троллицы в медвежьем камуфляже. – Дайте нам, пожалуйста, вид на сауну.
Зубровка навела свою камеру на ветхое помывочное сооружение, торчавшее над рекой на подгнивших сваях. Из трубы валил дым; изо всех щелей наружу ломился пахучий парок. Внутри парились граждане.
И вдруг – на берегу показалась щуплая славянская девочка в бледно-голубеньком сарафане. Она вышла из кустов, волоча по песку неподъемную корзину с бельем. Во внешности забитого, неграмотного сельского ребенка, казалось, не было ничего примечательного. Темная косичка выбилась из-под платочка; босые ножки перемазаны засохшим илом. Блестяще. И все же… я нашел в новом имидже вилы Саке один вопиющий недостаток. Согласитесь, что наблюдательный человек может, в принципе, обратить внимание на ярко-желтый школьный ранец, болтавшийся на худенькой спине.
– Внимание! – прогудел в динамиках голос Зубровки. – Вижу объект «Мстислав». Он приближается к баньке, пан Штефан.
Сбоку в кадр вломился полуголый обормот в грязных штанах, оборванных практически по колено. Он ритмично двигал ногами, бодро матерился себе под нос и вздымал целые тучи песка, целеустремленно спеша к сауне. Чтобы не вызывать подозрений своей невежливостью, вила Саке поспешила поздороваться. Поправила платочек и поклонилась объекту:
– Полуденное солнце
согревает каждого…
Здравствуйте, дяденька.
– «Угу, девочка», – на бегу бросил Мстислав и, едва не сбив ребенка с ног, пронесся мимо – он спешил в баню. Видимо, мой друг уже услышал звонкий женский смех, доносившийся из маленького домика на сваях. Держу пари: в такую минуту он просто физически не мог обратить внимание на крошечное дитя в застиранном сарафанчике.
Простонали мостки и лесенки, ведущие над водой к порогу. Хрястнула дверь, неумышленно сорванная с петель. Загорелая спина Бисера скрылась в полутемных сенях. Ну вот и прибыл крестный отец местной мафии. Сейчас начнется заседание теневого бандитского кабинета.
– Вила Саке, вперед, – тихо скомандовал я. Девочка уронила корзину. Неторопливо нагнулась и, дернув зиппер, легким движением отстегнула неловкий подол сарафана – осталась в симпатичной голубенькой мини. Потом стащила со спины ранец, засунула в него руку… на песок посыпались цветные мелки, вкладыши от жвачек и плюшевые тамагоччи. Наконец дитя нашло то, что искало. Свою любимую игрушку. Тяжелые черные нунчаки.
Засунула за пазуху и неторопливо двинулась к домику» Я думал, она направляется к двери. Зачем? У девочки были сюрекены и небольшие титановые кастеты, при помощи коих она легко передвигалась по бревенчатым стенам. Вскоре маленькая попка, сверкнув белоснежными трусиками, исчезла в узеньком окошке под самой крышей.
Я нервничал ровно пять минут. За это время в сауне, казалось, ничего не изменилось: по-прежнему визжали девки, хлестали веники и содрогались от топота деревянные мосты. Но я-то знал, что внутри работает вила. И волновался.
Напрасно волновался. Вскоре в чердачном окошке появилось спокойное детское лицо в платочке. Потом вывалился, разматываясь по стене, моток черной капроновой веревки. Ребенок полез наружу: я заметил, что хладнокровное дитя тащит за собой какое-то драное, пыльное и бурое одеяло, сплошь истыканное искристыми звездочками сюрекенов. Впрочем, это не одеяло – это мохнатый бесчувственный банник. Он волочился следом за Саке, оставляя по дощатым мосткам белесый след колючего инея. Маленькая вила подтащила его к краю помоста и, тяжело перекинув через перила, уронила в воду.
Тихо бежит река…
Смерти старого господина
никто не заметил, —
так вила Саке отрапортовала об успешном выполнении задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148