ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Мстислав добавил в шампанское немного водки и стало сов7 весело. Все вокруг тянуло на авантюрный экшн. Из стены выдвинулась огромная бычья голова, провоцировавшая немедленно взять за рога. У противоположной стены из полумрака соткался гигантский болт с отчетливой гравировкой: «забей меня на все». Сушеные грибы на подоконнике бесстрашно назвались груздями и, облачившись в шведские камуфляжные бронежилеты, стройными колоннами полезли в кузов. «Мене, текел, фарес, волков бояться – в лес не ходить», вывела на стене невидимая рука посредством аэрозольного баллончика с краской. «Кто не рискует, тот не пьет шампанское!» – строго напомнил невидимый официант у меня за плечом и попытался отобрать стакан. Памела Андерсон на плакате раскраснелась и откровенно строила Мстиславу глазки. Мстислав воодушевленно восЗл виртуальные лыжи. «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним», – рефреном звенело в голове. Невесть откуда на столе появился томик Жюля Верна и призывно зашелестел страницами. По обоям замелькали тени дирижаблей с отважными путешественниками в идиотских пилотских очках.
Я посмотрел на часы и ужаснулся. Часы показывали без тридцати полпервого. В сей страшный миг русский студент способен на все. В такую минуту можно одним махом написать на смятой салфетке венок сонетов. Сочинить стильный сценарий для компьютерной real-time стратегии с правдоподобной экономической моделью. Или, скажем, в одиночку напасть на толпу вооруженных кавказцев. Можно даже… сломать свою гордость и позвонить любимой девочке в Цюрих. Одним словом, в этот миг особенно легко влететь в и100рию – на крейсерской скорости и с максимальным количеством искр.
Так оно и вышло. Так получилось. Именно в это опасное время Алексис вдруг повернулся на стуле (он сделал это менее грациозно, чем обычно, но никто не заметил неловкости) – и… протянул… руку… к журнальчику на столе.
– Так вот, любезные собутыльники мои! Это, как говорится, прелюбопытная находка. – Журнальчик дрогнул в его жестких пальцах, но голос не дрогнул ничуть. – Заглянул я давеча в один журналец под звучным названием э-э… «Наследие». И вдруг, вообразите себе, нахожу там заметку, подписанную знакомым именем! Как по-вашему, чье это было имя?
– Александра Сергеича Пушкина? – искренне полюбопытствовал Мстислав.
– Отнюдь нет. Степана Тешилова!
Стул подо мной покосился – это милый Мстиславушка дружески вломил кулаком в плечо. «Ха! Прозаик! Начинающий московский беллеЗст! Качать его! Читать его!» – радостно закричали собутыльники, и пришлось объясниться.
– Это прошлогодняя история. Дело было на практике по сбору фольклора. Нас, студентов филфака, послали под Кандалакшу. Натравили на тамошних старушек: надлежало записывать байки на магнитофон. А потом моими записями заинтересовался редактор «Наследия»…
Я вдруг почувствовал, что страстно желаю прочитать опубликованное. И не потому, что это была первая публикация Степана Тешилова в серьезном окололитературном журнале. Дело в том, что… об этом журнальчике мне успела рассказать Ника. Мы ехали в аэропорт. Я смотрел на нее близорукими глазами влюбленного идиота, а она улыбалась и безудержно хвалила мою публикацию! «Ah, cher Stephane! – чирикало это восхитительное синеглазое чудовище в мини-юбке и черной маечке, приобнажавшей пупок. – J’ai lu ton article dans numero de «Nasledie»… C’est formidable! C’est absolument круто, comme on dit en Russie…» . Проклятая фея утверждала, что прочитала мою статью до конца и якобы поверила каждому слову…
Алексис, смакуя ситуацию, медленно разогнул тоненькую книжечку, поправляя на длинном носу астигматические линзы в английской оправе.
– «Легенда о Серебряном Колоколе», – драматично зачитал он и покосился на слушателей. Мстислав подавил зевок и с усилием сосредоточил взгляд обоих глаз на лице Алексиса.

«…Давным-давно тут монастырь стоял. Там, где теперь некоей напротив острова, на том берегу Супони. И в том монастыре хранился серебряный колокол. Именно что хранился, потому как монахи в тот колокол никогда не били. В прочие часто званивали, а в серебряный – нельзя. Непростой, гляди-ка, предмет был.
Ну вот, а потом пришла сюда англичанка. Много кораблей – и под Архангельским встали, и к нам сюда дивизию свою послали. А монахи, как узнали про это, за колокол испугались, оно и ясно – серебряный. Сняли его с колокольни, да унесли в лес, к реке – с пением, со свечами, с почтением, как полагается. Пронесли поза рекой да где-то на валунах в воду и опустили, чтоб англичанка не нашла.
Корабли-то ихние скоро ушли – пожгли у нас, конечно, много – и деревни, и в монастыре пожар был. Когда все потушили, пошли колокол доставать – а уж где там! И сам он на глубину ушел, в самую пучину, и берег над ним обвалился… Монахи его веревкой заденут, потянут – а он все доньше идет. Словом, погоревали, да оставили.
А колокол и верно непростой был. Ежели его наверх-то здынуть, да ударить в него – тогда по всей Руси жизнь перевернется и по-старому пойдет. Вот, примерно сказать, школа и сельсовет – все это тихонько под землю скроется, и холм сверху сойдется, весь строевым лесом порастет. Снова пойдут по лесу девки в снарядных сарафанах собирать малину и княжевику-ягоду. Дороги зарастут, как их и не было – будем в гости реками ходить. А где кипиратив теперь – там церква снова построится, как встарь была – беленькая, тоненькая вся… Старуха-то бабка покойная мне про нее сказывала. Вот так все будет – надо, однако, колокол достать, да ударить с толком. Впрочем… нам, старикам, теперь не в силу его вытянуть. А молодые что? – только смеются. Скоро все старые-то повымрут, тогда и место забудется – то самое, где колокол упрятан. Посмеетесь тогда, ага…»
Мстислав незамедлительно рассмеялся, чудом не подавившись куском сосиски. А я вспомнил, как старый Евсеич, рассказывая, медленно ковырял ножом маленькое зеленое яблочко, которое собирался съесть, порезав на дольки. Так и не съел – уронил под лавку в траву.
– Самое интересное, что это не моя выдумка, – сказал я, подливая закашлявшемуся Мстиславке джина sans tonique. – Кое-какие частушки, и правда, мы сами придумывали и выдавали за народную мудрость. Но эту романтическую байку мне поведал совершенно конкретный Николай Евсеич Тихомиров, старый сторож поселкового пищеблока. Этот Евсеич действительно существует в природе.
– А… колокол? – вдруг спросил Мстислав и, странно прищурившись, медленно поднес к губам граненый стакан с «Бифитером».
– Что – колокол?
– Колокол тоже существует в природе?
Я только рассмеялся и полез вилкой в кастрюлю. И вдруг понял, что смеюсь в одиночестве. Эти двое сидели напротив и были совершенно серьезны. Наконец Алексис встал и, уронив стул, отошел к окну. Там он по100ял некоторое время, массируя пальцами переносицу, и внезапно обернулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148