Идет передача мысли на расстоянии. Связь с адресатом установлена при скорости 28,8 слов в секунду
Рукоять джойстика выскользнула из похолодевшей ладони. Я замер на троне с несколько неприкрытым ртом. А в тысячах километров от меня, стоя на обрывистом берегу Керженца, послушно замер мой семаргл Берубой, переодетый в темный костюм почтальона – оцепенел, так и не успев нащупать в виртуальном кармане баночку со снотворным спреем.
– Гм. Не по-онял… – выдавил я наконец.
– По… повелитель… смотрите на цепь! – взвизгнул Би-Джей. Я покосился на консоль с перечнем предметов, хранившихся в виртуальном вещмешке. Несколько серебряных гривен, костяной рез для письма, моток пеньковой косицы… а вот и цепь. Ужас. Она светится!
Раньше кучка металлических колец была прохладно-серой. Теперь звенья ровно лучились золотом. Старая безделушка, доставшаяся Берубою в наследство от новопреставленного князя Всеволода… она действовала. Я осознал сие, разглядев бледную надпись в диалоговом окне программы «Золотая Цепь»:
Внимание: идет прямая ускоренная перекачка мысленного файла «план усыпления иде» от объекта «Стелс-1» объекту «Князь». В настоящий момент передано: 15%.
Я так и рухнул. Проклятая цепь закладывала меня! Она передавала мысли объекту «Князь»! То есть – Старцеву…
…передано: 20%
Полтыщи гоблинов в кэш-память! Откуда? Кто включил эту программу? Неужели железка сработала сама? Внезапно установила между нами ментальную связь…
…передано: 25%
Просто праздник какой-то. Цепочка оказалась волшебной. Теперь она любезно информирует Алексиса о моих коварных замыслах. Ну ничего – еще не поздно остановить! Выдернув из оцепенения правую руку, я протянул ее к клавиатуре: палец вдавился в красноватую кнопку «Escape».
Прерывание работы программы «Золотая Цепь» невозможно. Утилита работает в автономном режиме. В настоящий момент передано: 50%
Вот тут мне стало по-настоящему тоскливо. На экране я увидел, как… тощая костлявая фигура Старцева медленно разворачивается. Узкое лицо сдвинулось в профиль – бледные губы Алексиса нервно дрогнули, из-под нахмуренной брови глянул темный внимательный глаз. А на груди – ух ты! у него на груди такая же золотистая цепь! И тоже пылает, будто раскаленная. Как же я не заметил раньше? Упс, как говорят злобные янки…
Стало не по себе. Впрочем, мой друг Старцев тоже, кажется, взволнован. Лицо почти испуганное… Эй! Что он делает? Зачем поднимает ко лбу правую руку? Он что – решил перекреститься, что ли?
Рассказываю, как это было. На экране я отчетливо увидел: жесткая рука Алексиса, сложенная в триперстие, медленно движется в мутном клубящемся воздухе, словно продавливая себе дорогу – от чела вниз, к груди. Я не успел испугаться. Не понял, почему Би-Джей как-то решительно, суетливо полез под стол; почему Ракия вдруг оскалилась, выгнула спину и, роняя штуцер, прыгнула вбок – прочь, к выходу. Не догадался, отчего пузырями вздулся тяжелый занавес по сторонам просветлевшего экрана. Потом – так же медлительно и красиво вздыбилось горбом ковровое покрытие под ногами, потянулся к потолку зеленый парус задравшейся скатерти… Перед глазами не спеша пролетела, волоча по воздуху пучок оборванных корней, сдернутая со стены литография Сораямы. За нею – желтоватый ворох финансовых газет и острая паркеровская авторучка… Бронзовая пепельница мелькнула над головой, через миг с грохотом вонзилась в стену за спиной. Позади шумно и звонко рушились слюдяные параллелепипеды аквариумов. Впереди – на экране – долгая длань Алексиса уже совершала свой путь от правого плеча к левому – и только теперь я разглядел, как легко и бесшумно рвутся декорации. Косые узкие прорехи расползлись по стенам: реальность растягивалась и пузырилась, как теплый полиэтилен. Из-под тонкой пленки цветочного бытия сквозило черной пустотой. Воздух перед глазами посекся легкими золотистыми трещинками – по углам, мягко разбухая изнутри, начала взрываться мебель – бесшумно, красиво расседаясь рыхлыми облаками красной, черной, золотистой пыли. Удивляясь внезапной свежести в воздухе, я поднял глаза к потолку – и увидел, как сверху опадает, переливчато клубясь и искря осколками, зеркальная сеть натяжного потолка.
Перед глазами уже сгустилась багровая рябь: однако в запасе еще несколько секунд. С усилием ворочая глазными яблоками, я снова перевел взгляд на меркнущий экран. Ни Старцева, ни реки с горящими кораблями уже не видно. Зато горела надпись: желтая и очень забавная, если вдуматься:
РЕЖИМ РУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ОТКЛЮЧЕН, РАБОТАЕТ АВТОПИЛОТ
«Любопытные дела творятся», – не спеша думал я, вяло вылетая из кресла и боком заваливаясь на директорский стол. – «Программы срабатывают самостоятельно. Сначала Золотая Цепь, а теперь вот – Берубой самовольно вышел из-под контроля»…
Падая навзничь, я уже видел несущуюся прямо на меня красно-лиловую клавиатуру ноутбука «Витябьск».
«Итак, семаргл на свободе… Интересно, он убьет Старцева»?
Хорошо помню: рушась мордой в клавиатуру, я предпринял максимум усилий для того, чтобы воткнуться носом в кнопку «Escape».
Don’t Even Think About Pressing F9
Генерал Раевской, который ехал Кавказ, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада.
А.С. Пушкин. (Из письма Л.С. Пушкину)
Славий, птичка мала, сидел на ветке и, часто помаргивая, грустно поглядывал на меня сверху.
Я проснулся от жесткого холода в спине: лежу на каменном полу пещеры. Сквозь сухие ресницы видно, как по серым стенам вяло ползают желтоватые отсветы пламени. Ногам жарко: в ногах костер.
– А… здорово, друг Ракета, – произнес я, не слыша собственного голоса. Ракета обернул ушастую бритую голову. Блеснули зубищи – юнак обрадовался. Кинул в костер охапку сухого сена: горячий янтарь бликов вскинулся по стенам к глыбистому потолку.
– Слава Богу, очухался! – Парень потрепал меня по плечу (так, что заныли кости). – Давай-давай, чародейко, пробуди се. Я мыслим, уж ты выспался: с позавечера без памяти промаялся. Уходити пора!
Почти сутки в обмороке? Гм. Вцепился в жилистое запястье Ракеты, оторвал спину от камня – сел. Во рту – сухая полынная горечь. Молча уставился в дымящий костерок, исподлобья наблюдая тление вонючего сена. Откуда оно взялось в подземной пещере? Ф-фу, как воняет: знакомый сладковатый запах. Дым костра утягивало вбок, в темноту – там невнятно серели огромные валуны. Да звонко брякали капли. Падали с холодного потолка.
– Ну и где мой дворец? – Я подтянул колени и, покряхтывая, поднялся на ноги. Сделал два шага прочь, в темноту, протянул руку… Пальцы болезненно ткнулись в жесткий камень. Льдистая мокрая стена.
– Дворец-то? А нийе никог двораца! – расхохотался юнак за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148