– «Нелепо вам брешут, братие, начиная старыми словесы трудных повестей о похищении Ирочкином, девочки славненькои», – звонко выдал я, втайне поражаясь тому, как крепко держатся в мозгу, несмотря на ранний алкоголизм, зазубренные с детства строки. – «Начаты же ся той песни по былинам сего времени, а не по вымыслам таблоидной прессы…»
– «Короче, так», – замогильно ревел я, дергая струну. – «Однажды в жуткую ноябрьскую полночь воззре Ирочка на светло солнце и – йошкин кот! – видя от нее тьмою вся свои няньки прикрыты! Офигела девочка и рече к прислуге своей: “Няньки и подружки! Лучше быти изнасилованной, неже весь день торчать в детской. Всядем, подруженьки, на свои трехколесныя велосипеды да позрим, че там на улице. Хочу бо, рече Ирочка, испити шеломом лимонада в городском парке”».
Прохладный гул пронесся по залу. Кажется, отдельные слушатели уже хватаются за рукояти мечей. Спокойно, команданте Бисер: не смотри в зал! Положись на волшебную силу искусства. Хоп, хоп! – вперед, скоморох:
– «Ирочка зовет милу няньку Всеволодовну. Нянька подгребает и рече: наши телохранители под трубами повиты, конец копья вскормлены, пути им ведомы, боевые приемы знаемы. Сабли изострены, стволы наготове, короче, типа все о’кей, детка, ничего не бойся».
Все о’кей, Славка, ничего не бойся. Катома замер с приоткрытым ртом… Давай, скоморох, дергай струну, драть ее!
– «Тогда Ирочка вступи в златы педали и поеха. Тьма ей путь заступаше! Волки-оборотни собираются по оврагам, грифы клекотом на девичьи косточки монстров созывают, кладбищенские хищницы брешут на червленыя бантики! Ночь меркнет, мгла покрыла школьниц! Далече залетела Ирочка… О милый отеческий дом, уже за шеломянем еси!»
Шум в зале – они вскакивают с лавок…
– Ну и началось. Идут с Дона, с великой степи половецкой маньяки-педофилы с сачками и бензопилами, черная земля под их ботинками человечьими костьми посеяна, кровью полита! Ужас! Бились день, бились другой, а на третий день пала наша Ирочка. Здесь, у Каялы-реки, разлучилась она с нянькою Всеволодовной. Никнет трава с жалости, а древо с тугою к земли преклонилось…
Я заставил себя посмотреть в лица зрителей… Bay. Кажется… да, точно. Это и есть трагический катарсис. Глухонемая сцена. Благообразные старики со шрамами на лицах, какие-то гордые леди в расшитых, пылающих золотом одеяниях – они все… плачут? Ио… Не переборщил ли я часом?
Впрочем, отступать некуда.
– «Тоска разлилася по русской земли», – продолжал я, откладывая гудок: тишина ревела громче, чем струны. – «Тогда Ирочкин папаша изрони злато слово, с слезами смешано, и рече: о милая доченька! Рано еста начала в городской парк ходити, себе приключений искати! Се ли сотворила моей сребяной седине?»
Я набрался наглости и глянул на Катому. Есть! Казак на крючке. Он даже перестал стругать свою ложку… Бедняжка… кажется, крутой босс случайно порезал пальчик.
– «Посадник Катома рано плачет во Властове на забрале, аркучи: “О ветре-ветрило! Какого хрена, господине, вот уже 15 лет гуляешь ты в голове моей любимой дочки ? Мало ли ти бяшет под юбкой у нее веяти ? Чему, господине, мое веселие по ковылю развея?”» – Я возвысил голос, ибо мне понравилось, как твердо звучит он под сводами белокаменных палат. – «Вступила обида девою на землю Русскую, всплескала лебедиными крылы и, плещучи, прогнала жирные времена из города Властова. Короче, начался кризис. Тяжко телу без головы, тяжко экономике без ГКО – ах, нелегко и посаднику Катоме без любимой доченьки…»
Да, Катома мощно порезал ладонь. Кровавые капли весело посыпались в деревянное узорочье половиц. Тишина держалась восемь минут – дольше, чем после мировой премьеры «Титаника». Бедные зрители… кажется, я не рассчитал силу удара по башне. Средневековая психика не готова к таким потрясениям.
…В тишину залы ворвалось визгливое чириканье птах за окнами, ровный шум бульваров и площадей вкруг посадникова дворца.
– Угу… Веселая у тебя песня, козляр, – сказал Катома в начале девятой минуты. Кажется, он был единственным, кто так и не проронил слезы.
Бух! Бу-бух! Покатилась по полу недоструганая ложка. И сразу – ой! ах! трах-тарарах! – засуетились слуги, забегали с чистыми тряпицами, перевязывая порез на посадниковой руке, поднося заплаканным дамам минеральной воды.
– Be… веселая песня, скоморох, – повторил посадник, вытирая блестящий лоб перевязанной ладонью. – И ведь нова песня, ничего не скажешь… Одно жаль – не окончена. Угу. Дальше-то что?
Вот тут я отыгрался за все. За все свои страдания и унижения. Наморщил лоб, поднял брови, сделал жалостные глаза и переспросил, выставляя чуткое ухо:
– А? Чего-чего? Н-не слышу, барин… Ась?
Заставил крутого мена дважды повторить просьбу:
– Расскажи, что дальше поется в твоей песне. Угу… Пожалуй нас, почтенный скомрах.
Я поднялся на ноги, отряхнул пончо. Отшвырнул босой ногой идиотский музыкальный инструмент. Не спеша зевнул, цыкнул зубом и жестко произнес:
– А вот продолжение сказки – это уже эксклюзив, дружище. Это будет не шоу, а конфиденциальная деловая беседа. Гони прочь твоих балбесов бородатых, и бабищ тоже. А моих помощничков будь так добр с черного двора пригласить – сюда, в палаты. Да-да: восемь человек и девять сундуков с аппаратурой. Будем говорить о главном, угу?
Наблюдая, как блестящая придворная толпа в немом шоке покидает зал, я улыбался – широко и звездно.
Вот я и думаю: хорошо смешит тот, кто улыбается последним. Еще кусок мудрости хотите? Велик тот шут, что смешон только самому себе. Это не мораль басни. Это закон джокера, потомки.
Занавес и антракт. В фойе подают шампанское.
ДОГОВОР № 1
Администрация Властов-града в лице верховного посадника Катомы Д. Шапки, именуемая в дальнейшем «Княжество», и вольный гудочник гн. Мстиславка Лыкович, именуемый в дальнейшем «Шут-подрядчик», заключили настоящий договор о нижеследующем:
ПАРАГРАФ 1. ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА
Княжество и Шут-подрядчик создают совместное некоммерческое благотворительное предприятие «Лубок Энтертейнментс» (далее: КОНТОРА) со штаб-квартирой в г. Властове для обеспечения на территории Княжества розыска пропавших и похищенных девушек, а также для осуществления пропагандистских кампаний и общественных мероприятий, направленных на борьбу с практикой киднеппинга в регионе.
ПАРАГРАФ 2. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ШУТА-ПОДРЯДЧИКА
Шут-подрядчик осуществляет полное единоличное руководство КОНТОРОЙ в должности Главного регионального Мерлина, причем размер вознаграждения Шута-подрядчика определяется из расчета 99,98% от суммы, которую он попросит у Княжества.
ПАРАГРАФ 3. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ РЕГИОНАЛЬНОГО МЕРЛИНА.
Во-первых, мне полагается нормальный офис. Подземный бункер на Холмистой Плешине отменно хорош для молодежных пьянок, однако – необходимо ведь где-то забацывать презентации, а также ежегодные конкурсные показы кандидаток на должность моей любимой секретарши под девизом «Все бомбы России».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148