– Придется рискнуть, – вздохнул юноша. – На всякий случай, господин атаман, готовьтесь в любой момент начать штурм со всех сторон разом. Мы постараемся, по крайней мере, подать сигнал. И еще подтяните к воротам побольше лучников. Мало ли… Значит, отправляемся втроем?
– Ты забыл меня, брат.
Кабо выступил на свет и демонстративно уронил оружие в общую кучу.
– А если неудача? – еле слышно сказал Шагалан. – Кто сообщит на тот берег?
– Никаких неудач, брат. Да и кто в опасности прикроет тебе спину?
– Чем прикроет-то? – скривился Эркол. – Голыми руками?
Кабо снисходительно потрепал музыканта по плечу:
– Если там, паренек, будет хоть один вооруженный человек, я непременно что-нибудь нам добуду. Не сомневайся.
Провожаемая тревожными взглядами и тихими напутствиями, четверка покинула кусты и приблизилась к воротам. Через частокол на них свесилась внушительная щетина копий и стрел. С минуту гостей пытливо рассматривали, затем створки чуть разошлись, приоткрыв пламенеющее огнями нутро лагеря. Хмурый Куля с полудюжиной разбойников встретил их прямо при входе. Никакой особой толпы на улочках лесной деревни Шагалан не обнаружил, хаотично разложенные большие костры полыхали в безлюдье.
– С кем же говорить? – поинтересовался юноша.
– Пойдемте, – буркнул Куля. – Для важных слов уши завсегда найдутся. Всех скликать не можем, извините. Сами виноваты – окружили нас, ровно медведя…
– Что, великовата деревушка? – не удержался от ехидства Кабо. – Рать на посты растянули, а теперь отвлечь боязно?
Разбойник покосился на него неласково:
– А с чего, удалец, доверять-то вам? Явились незваными, кровь первыми пролили… Да и в обиде не останетесь – самых уважаемых и рассудительных делегировали на встречу. Как они решат, так ватага и сделает.
Их подвели к «атаманскому» терему. У подножия высокой лестницы переминались пятеро основательно вооруженных мужиков, четверо виднелись на ее вершине. Многих из собравшихся Шагалан успел узнать, однако сейчас все поглядывали на него исключительно мрачно.
– Вот сюда подниметесь, – указал Куля. – Тут и выступать.
– Еще кто-нибудь подойдет? – обернулся Шагалан.
– И нынешних довольно. Подождем лишь, когда атаман выйдет.
В воздухе висело напряжение. Волновались разбойники, нервно тиская древки копий, шевелил желваками Опринья, тяжело дышал бледный Эркол. Только пришельцы с той стороны пролива сохраняли удивительную безмятежность в течение всего нарочито долгого ожидания, устроенного Аалем. Кабо, похоже изначально не полагавшийся на мирный финал, даже принялся озирать выборных с хищным интересом.
Наконец в дверях дома возник и сам атаман. Дородный, при полном параде, в белоснежном кафтане и богатой меховой шапке. Встал на краю верхней ступеньки, подбоченился, кинул строгий взор сверху вниз на явившихся за его головой. Выждал минуту, потом пророкотал низким голосом, в котором едва ли улавливался испуг:
– Горькую картину вижу я. Люди, которым доверял, для которых трудился денно и нощно, теперь решили обратить против меня оружие! Чью орду вы привели к нам? Истинный Бог, я не знаю за собой вины перед Сегешем, если это действительно он. Не знаю, что сему славному воителю взбрело на ум, но меня поразили вы! Именно вы! Как вы посмели принести смерть и разорение в гнездо, укрывавшее вас? Разве…
Шагалан широко, напоказ зевнул, повернувшись к ритору, и тот, сбившись, умолк.
– Пусть господин атаман простит, – негромко и твердо произнес юноша, – однако мы прибыли совершенно по другому делу. Как я понял, здесь представители ватаги, а у нас есть о чем им поведать. Посему предлагаю обсуждение наших деяний отложить на конец, когда немного прояснятся мотивы.
– Что ты можешь сказать достойным людям, мальчишка? – нахмурился Ааль.
– А я и не буду ничего говорить. Имеются более уважаемые свидетели.
По знаку Шагалана Опринья, вздохнув, ступил на лестницу. Наверху недовольно заворочались, но Ааль придержал свору.
– Здравствуй, брат, – кивнул он. – Тебя я ожидал увидеть среди перебежчиков меньше прочих.
– Не начинайте сначала, господин атаман,– оборвал юноша. – Приметесь краснобайствовать после того, как человек выскажется.
Оскорбленный Ааль надулся, но стерпел. Тем временем Опринья поднялся на несколько ступенек, помедлил в нерешительности, а затем поворотился спиной к атаману. Лицо его закаменело, на лбу обозначилась паутина капелек пота. Узловатые пальцы нервно мяли воздух. Воин откашлялся, с трудом заговорил, будто выдавливая каждое слово:
– Вы знаете меня, братья. Я сражался с вами плечо к плечу не один год и, мыслю, вправе рассчитывать на кой-какое доверие. Волей случая я сделался очевидцем очень важных событий и обязан известить о них ватагу. Даже если моих заслуг недостаточно для принятия всего на веру, их должно хватить, чтобы вы внимательно выслушали.
– Заслуг, брат, у тебя на десятерых, здесь спору нет, – отозвался выборный, седой плечистый мужик. – Только как же ты очутился-то по другую сторону? Может, тебя и вещать понудили силком?
Лицо Оприньи дрогнуло от негодования, скованность с волнением внезапно улетучились:
– Не чаял, Дудан, услыхать от тебя такое. И впрямь полагаешь, меня просто запугать? Понудить лгать своим боевым товарищам? Кто тогда помешает мне в этот миг совершить правильный выбор между клеветой и смертью?
– Смерть ходит за предателями и без их выбора, – вставил сверху Ааль.
– Тонко замечено. – Шагалан переместил ногу на первую ступень. – Но еще одно подобное замечание, и я вам надеру уши, господин атаман.
Хоть и нелепо смотрелась дерзость безоружного юноши, никто с крыльца почему-то не рискнул испытать меру данной нелепости.
– И правда, атаман, – махнул ладонью седой. – Пусть скажет, а рядить потом примемся. Говори, брат.
Ааль возмущенно отвернулся, но Опринья внимания на это уже не обращал:
– Нынешней ночью в кузнице небезызвестного Мигуна мне выпало быть свидетелем странной встречи. Атаман Бархат и чужеземец, торговец из Сошек…
Ватажник рассказывал последовательно, подробно, и с каждым словом мрачнели слушатели. Несколько раз Ааль порывался вклиниться в речь, однако жесткий взор Шагалана останавливал. Закончил Опринья описанием появления и печальной участи Ряжа.
Воцарилась вязкая тишина. Выборные растерянно переглядывались, не решаясь даже пошептаться. Было слышно, как в отдалении заржала встревоженная лошадь, какая-то женщина протащила охапку сучьев к оголодавшим кострам.
– Ну и дела… – Седой Дудан, отставив копье, поскреб в затылке. – И чего же теперь хочет атаман Сегеш?
– Сегеш требует выдачи изменника Ааля на его суд, – ответил Шагалан.
– И только-то? – Атаман наверху скривился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140