– Мы люди мирные, тихие, просто выбрали именно твой дом. Не разбойники, заплатим, сколько надо, еще в прибытке останешься, благодарить будешь.
Дверь окончательно распахнулась, на пороге затоптался длинный, нескладный мужик с растрепанной бородой, в линялой посконной рубахе навыпуск. Юноша уверенно шагнул к нему, вынул из руки топор. Для ободрения даже похлопал беднягу по плечу, однако тот взвыл с тоской:
– И за что ж на меня-то такая напасть? Почему же аккурат ко мне, Господи?
– Понравилось нам здесь, – ухмыльнулся Шагалан. – Считай, тебе крупно повезло. Как звать?
– Лекстес.
– Веди, Лекстес.
Втроем прошли в дом. Изнутри хижина оказалась не менее убогой, чем снаружи. Единственная комната, погруженная в полумрак, свет почти не проникал в грязные дыры окошек. Очаг из грубого камня, лавки вдоль стены, справа из-за решетчатой загородки блеснули глаза козы. У окна за полупустым столом подняла голову женщина, такая же длинная и худая. На руках у нее возился в тряпках младенец, еще двое ребятишек высунулись с высоких полатей. Пахло дымом, навозом, мокрой овчиной, из съестного – только кислой капустой.
– Всем вечер добрый. – Шагалан оглядел обстановку.
– Видите, сударь, совсем скудно у нас. Где ж тут гостей-то принимать? – вновь запричитал крестьянин.
– Да не бойся, хозяин. И не в таких местах бедовали. По сравнению с нашим вчерашним ночлегом это настоящие хоромы. Однако темнеет, свечу бы зажгли, что ли?
– Лучина… – потупился Лекстес.
– Давай лучину. – Шагалан опустился за стол, хозяйка же быстро поднялась, плотнее запахивая ворот кофты. Очевидно, она едва закончила кормить младенца, хотя тот продолжал беспокойно копошиться и всхлипывать. – Садись, Йерс.
Дождавшись, когда над столом посветлело, юноша подтащил к себе одну из деревянных плошек, осмотрел, понюхал.
– Перекусить бы чего-нибудь с дороги, хозяин.
– Плохо у нас, сударь, с этим.
– Вижу. Каша, причем полбенная? Ладно, в другой раз и это бы сгодилось, а сегодня… – Шагалан прищелкнул к скобленой доске серебряную монету. Крестьяне охнули. – Пока совсем не стемнело, сходите кто-нибудь, прикупите чего получше.
Хозяева затоптались в нерешительности, белесый кружок притягивал их как магнит. Наконец мужик потянул заскорузлую руку, которая заметно подрагивала.
– И вот еще… – Юноша на секунду придержал монету пальцем. – О том, кто, откуда и почему, советую не болтать. Или соврать что-либо. Спокойней будет, поверьте.
Послав жену за провизией, Лекстес пристроил лошадей у дома возле кособокой сараюшки птичника. Вернулся под клекот потревоженных кур, закашлялся на пороге.
– Ну, что там, Лекстес? – Шагалан оторвался от перемигивания со смешливыми детьми крестьянина. – Не стой, проходи, твой же дом.
В отличие от собственной ребятни мужик выглядел совершенно растерянным.
– Эта… я… – замямлил он, непрерывно кланяясь. – Мы, господин, конечно, рады гостям… только в бедственном положении сейчас… но всё, что сможем…
– Так уже веселее. Садись рядом. Да садись, не смущайся.
Из-за спины крестьянина вынырнула фигура жены, изогнутая тяжестью большой корзины. Скоро накрыли ужин: два цыпленка в еще не застывшем жиру, лоснящаяся головка сыра, длинная копченая рыбина, свежий каравай, кувшин с пивом и целый веник всяческой душистой зелени. Чуть позже подоспел шипящий блин яичницы, усеянный островами сала. Подобное великолепие посреди ветхой хижины казалось миражом. Здешние обитатели чувствовали это как никто – загнанный страх в их глазах мешался с недоверчивым голодным восторгом. Такие взгляды неотрывно провожали каждый кусок, каждую каплю. В конце концов Шагалан не вытерпел:
– Хватит пускать слюнки, хозяин. Зови жену, и присоединяйтесь – для двоих снеди все равно слишком много.
– Благодарствую, милостивый господин, благодарствую, – залепетал крестьянин, робко отщипывая кусочек сыра. – Чем воздать вам за великодушие? Да поможет Творец во всех ваших начинаниях! Только лучше б ребятишкам чего…
– Ешь. И ребятишки голодными не останутся. А про ответную услугу поговорим позже.
Следующие полчаса трапезничали молча, сосредоточенно и жадно. Разведчик не считал нужным поддерживать беседу, Йерс вообще ничего не замечал кроме еды, а крестьяне, видимо, боялись спугнуть неосторожным словом свое внезапное счастье. Половина цыпленка и остатки сыра достались детям. Ужин закончили пивом.
– Неплохое варево, хозяин… – Шагалан откинулся к стене. – Неужто местное? Не ожидал. Ты куда, Йерс? Мал еще со старшими пить. Немного, немного… Не полную же кружку!… Сорванец. Ну что, готовимся к ночлегу?
Перед сном вышел во двор. Висела плотная мокрая тьма, контуры соседних домов едва различались. Шуршанию листвы на ветру вторил одинокий собачий вой. Моросил мелкий назойливый дождик. Шагалан поежился. Было довольно холодно, зато приятно тяжелело и теплилось в животе – чувство нечастое на его памяти. Примостился уже справить нужду к стенке избы, когда заскрипела дверь. Щуплая фигурка затопталась в прямоугольнике света, завертела головой.
– Чего тебе, Йерс? – окликнул юноша негромко. – Или пиво на улицу потянуло?
Мальчишка молча прикрыл дверь, подойдя вплотную, тоже зажурчал на стену.
– Здесь меня оставишь? – проговорил, заправившись.
– Не худший вариант. – Шагалан пожал в темноте плечами. – Ты сам убедился, что остаться должен. Или все еще не согласен?
– Угу, – неопределенно буркнул Йерс.
– Не переживай. Дело сделаю, тогда подумаем, куда тебя пристроить всерьез. Не век же по дорогам слоняться.
– Я не переживаю.
– Переживаешь. И, как представляется, потому, что не веришь, будто вернусь за тобой. Я прав?
Мальчишка сердито засопел.
– Прав, – констатировал Шагалан. – Только напрасно это, приятель. Не для того тебя из-под той телеги вытаскивал, чтобы обманом бросить на улице.
– А для чего?
Юноша замешкался:
– Что ты имеешь в виду?
– Я уж не знаю, кому верить, кому нет, – произнес Йерс глухо. – Иной на взгляд добрый, а нутро – скотское. Так даже хуже, чем явный зверюга, от того хоть понятно, чего ждать. А тут доверишься, расслабишься… и нарвешься. Имелся у меня… опыт.
– И что за опыт?
– Как-то зимой в метель выбрался в поле к стойбищу. Здесь неподалеку происходило. Выяснилось, студенты из города на ночлег остановились. Я тогда совсем плох был, замерзал, думали, не оклемаюсь. Так один из студентов меня два дня выхаживал, молоком поил, ровно младенца… Я ему тоже в тот раз доверился. Поверил, что впервые в жизни повезло, что кончились мои скитания, что обрел близкого человека. Раскатал губу, короче…
– И что произошло?
– Ничего.
– Договаривай уж, коли начал.
Шагалан положил ладонь на плечо мальчишки, но тот рывком стряхнул ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Дверь окончательно распахнулась, на пороге затоптался длинный, нескладный мужик с растрепанной бородой, в линялой посконной рубахе навыпуск. Юноша уверенно шагнул к нему, вынул из руки топор. Для ободрения даже похлопал беднягу по плечу, однако тот взвыл с тоской:
– И за что ж на меня-то такая напасть? Почему же аккурат ко мне, Господи?
– Понравилось нам здесь, – ухмыльнулся Шагалан. – Считай, тебе крупно повезло. Как звать?
– Лекстес.
– Веди, Лекстес.
Втроем прошли в дом. Изнутри хижина оказалась не менее убогой, чем снаружи. Единственная комната, погруженная в полумрак, свет почти не проникал в грязные дыры окошек. Очаг из грубого камня, лавки вдоль стены, справа из-за решетчатой загородки блеснули глаза козы. У окна за полупустым столом подняла голову женщина, такая же длинная и худая. На руках у нее возился в тряпках младенец, еще двое ребятишек высунулись с высоких полатей. Пахло дымом, навозом, мокрой овчиной, из съестного – только кислой капустой.
– Всем вечер добрый. – Шагалан оглядел обстановку.
– Видите, сударь, совсем скудно у нас. Где ж тут гостей-то принимать? – вновь запричитал крестьянин.
– Да не бойся, хозяин. И не в таких местах бедовали. По сравнению с нашим вчерашним ночлегом это настоящие хоромы. Однако темнеет, свечу бы зажгли, что ли?
– Лучина… – потупился Лекстес.
– Давай лучину. – Шагалан опустился за стол, хозяйка же быстро поднялась, плотнее запахивая ворот кофты. Очевидно, она едва закончила кормить младенца, хотя тот продолжал беспокойно копошиться и всхлипывать. – Садись, Йерс.
Дождавшись, когда над столом посветлело, юноша подтащил к себе одну из деревянных плошек, осмотрел, понюхал.
– Перекусить бы чего-нибудь с дороги, хозяин.
– Плохо у нас, сударь, с этим.
– Вижу. Каша, причем полбенная? Ладно, в другой раз и это бы сгодилось, а сегодня… – Шагалан прищелкнул к скобленой доске серебряную монету. Крестьяне охнули. – Пока совсем не стемнело, сходите кто-нибудь, прикупите чего получше.
Хозяева затоптались в нерешительности, белесый кружок притягивал их как магнит. Наконец мужик потянул заскорузлую руку, которая заметно подрагивала.
– И вот еще… – Юноша на секунду придержал монету пальцем. – О том, кто, откуда и почему, советую не болтать. Или соврать что-либо. Спокойней будет, поверьте.
Послав жену за провизией, Лекстес пристроил лошадей у дома возле кособокой сараюшки птичника. Вернулся под клекот потревоженных кур, закашлялся на пороге.
– Ну, что там, Лекстес? – Шагалан оторвался от перемигивания со смешливыми детьми крестьянина. – Не стой, проходи, твой же дом.
В отличие от собственной ребятни мужик выглядел совершенно растерянным.
– Эта… я… – замямлил он, непрерывно кланяясь. – Мы, господин, конечно, рады гостям… только в бедственном положении сейчас… но всё, что сможем…
– Так уже веселее. Садись рядом. Да садись, не смущайся.
Из-за спины крестьянина вынырнула фигура жены, изогнутая тяжестью большой корзины. Скоро накрыли ужин: два цыпленка в еще не застывшем жиру, лоснящаяся головка сыра, длинная копченая рыбина, свежий каравай, кувшин с пивом и целый веник всяческой душистой зелени. Чуть позже подоспел шипящий блин яичницы, усеянный островами сала. Подобное великолепие посреди ветхой хижины казалось миражом. Здешние обитатели чувствовали это как никто – загнанный страх в их глазах мешался с недоверчивым голодным восторгом. Такие взгляды неотрывно провожали каждый кусок, каждую каплю. В конце концов Шагалан не вытерпел:
– Хватит пускать слюнки, хозяин. Зови жену, и присоединяйтесь – для двоих снеди все равно слишком много.
– Благодарствую, милостивый господин, благодарствую, – залепетал крестьянин, робко отщипывая кусочек сыра. – Чем воздать вам за великодушие? Да поможет Творец во всех ваших начинаниях! Только лучше б ребятишкам чего…
– Ешь. И ребятишки голодными не останутся. А про ответную услугу поговорим позже.
Следующие полчаса трапезничали молча, сосредоточенно и жадно. Разведчик не считал нужным поддерживать беседу, Йерс вообще ничего не замечал кроме еды, а крестьяне, видимо, боялись спугнуть неосторожным словом свое внезапное счастье. Половина цыпленка и остатки сыра достались детям. Ужин закончили пивом.
– Неплохое варево, хозяин… – Шагалан откинулся к стене. – Неужто местное? Не ожидал. Ты куда, Йерс? Мал еще со старшими пить. Немного, немного… Не полную же кружку!… Сорванец. Ну что, готовимся к ночлегу?
Перед сном вышел во двор. Висела плотная мокрая тьма, контуры соседних домов едва различались. Шуршанию листвы на ветру вторил одинокий собачий вой. Моросил мелкий назойливый дождик. Шагалан поежился. Было довольно холодно, зато приятно тяжелело и теплилось в животе – чувство нечастое на его памяти. Примостился уже справить нужду к стенке избы, когда заскрипела дверь. Щуплая фигурка затопталась в прямоугольнике света, завертела головой.
– Чего тебе, Йерс? – окликнул юноша негромко. – Или пиво на улицу потянуло?
Мальчишка молча прикрыл дверь, подойдя вплотную, тоже зажурчал на стену.
– Здесь меня оставишь? – проговорил, заправившись.
– Не худший вариант. – Шагалан пожал в темноте плечами. – Ты сам убедился, что остаться должен. Или все еще не согласен?
– Угу, – неопределенно буркнул Йерс.
– Не переживай. Дело сделаю, тогда подумаем, куда тебя пристроить всерьез. Не век же по дорогам слоняться.
– Я не переживаю.
– Переживаешь. И, как представляется, потому, что не веришь, будто вернусь за тобой. Я прав?
Мальчишка сердито засопел.
– Прав, – констатировал Шагалан. – Только напрасно это, приятель. Не для того тебя из-под той телеги вытаскивал, чтобы обманом бросить на улице.
– А для чего?
Юноша замешкался:
– Что ты имеешь в виду?
– Я уж не знаю, кому верить, кому нет, – произнес Йерс глухо. – Иной на взгляд добрый, а нутро – скотское. Так даже хуже, чем явный зверюга, от того хоть понятно, чего ждать. А тут доверишься, расслабишься… и нарвешься. Имелся у меня… опыт.
– И что за опыт?
– Как-то зимой в метель выбрался в поле к стойбищу. Здесь неподалеку происходило. Выяснилось, студенты из города на ночлег остановились. Я тогда совсем плох был, замерзал, думали, не оклемаюсь. Так один из студентов меня два дня выхаживал, молоком поил, ровно младенца… Я ему тоже в тот раз доверился. Поверил, что впервые в жизни повезло, что кончились мои скитания, что обрел близкого человека. Раскатал губу, короче…
– И что произошло?
– Ничего.
– Договаривай уж, коли начал.
Шагалан положил ладонь на плечо мальчишки, но тот рывком стряхнул ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140