Всем понятно?
По его знаку дверь вновь приоткрылась, крепкие руки подхватили и выпихнули наружу первого из узников. Несчастный замер в растерянности, испуганно озираясь, но в спину ему уже летел второй, а там и третий. Свалки бы не миновать, если б не стоявший на полпути к воротам кандальник. Он успел выдернуть вконец оторопевшего первого, а далее заработал непрерывно. Кто-то двигался сам, кого-то приходилось поддерживать, тащить или подталкивать, нервных остужали короткими тумаками и свистящей шепотом бранью. Труд не из легких, зато через считанные минуты от жерла подземелья к воротам протянулась плотная вереница фигур. Вид они имели жалкий, оборванный, грязный и больной, однако запах свободы творил чудеса – даже калеки довольно шустро ковыляли к долгожданному крыльцу. Там в тени арки их принимали Шагалан с еще одним повстанцем. От этих требовалось не столько направлять поток, уже заметивший впереди блеск дождливой ночи, сколько следить за лестницами, уходившими наверх. Сам Шагалан почти не обращал внимания на пробиравшихся мимо людей, пара счастливых беглецов, бросившихся было на шею спасителю, получила в ответ увесистые оплеухи. Положив ладони на рукояти сабель, юноша настороженно вслушивался в неясные шорохи башенных лабиринтов. То ли толща камня гасила звуки событий, творившихся внизу, то ли оставшиеся в живых тюремщики впрямь позволили себе излишние возлияния, но никаких осмысленных движений не ощущалось. За воротами у мостков узников поджидал очередной провожатый. Ему задача досталась попроще – незамедлительно разгонять бедолаг по окрестным переулкам. В целом система работала вполне успешно, полторы сотни человек оказались под восхитительным мелким дождиком минут через десять. Последним подземелье покинул Сегеш.
Худой, сутулый старик, чуть подволакивая правую ногу, приблизился к воротам. Остановился рядом с Шагаланом, переглянулся понимающе:
– Спокойно пока? Неужели выберемся?
– Из башни-то? Определенно, сир, – кивнул юноша. – Все разбежались, тюрьма пуста. Пока от патрулей Создатель хранит, собираем свою команду и вылезаем из города. У вас кто-нибудь в нем ориентируется?
– Самую малость, больших знатоков с нами нет.
– Вот незадача – я здесь тоже первый день. Кое-что выяснил, остальное придется соображать на ходу.
Старик вслушался в дыру лестницы.
– Совсем никого не чую. Может, затаились супостаты?
– Даже если и затаились, то не от коварства, а из трусости. По крайней мере, сигнала до сей поры с башни не подавали. Вероятно, боятся, как бы мы к ним наверх штурмовать не ринулись. Таких-то планов, надеюсь, нет?
– Конечно, нашлось бы что этим тварям припомнить, – покачал головой Сегеш. – Много страданий нам причинили и по приказам, и от собственной мерзости… Но поскольку времени на воздаяние нет, пусть еще чуток поживут. Будет воля Вседержителя, свидимся когда-нибудь. Тогда и сочтемся.
Они вышли на узкое крыльцо, где Шурга деловито раздавал повстанцам пики и сабли – все, что осталось от воротной стражи. Сами солдаты валялись темной кучей тут же около мостков. Подступив ближе, Сегеш охнул:
– И как же ты, богатырь, один всех уложил и не поранился даже? Чудеса, право слово.
– Ничего особенного… – Шагалан на мгновение отвлекся от осматривания окрестностей и кинул взгляд на поверженных врагов. – Сонные, вялые, не готовые защищаться. Таким лишь бродяг отгонять. Грех с ними… Погодите-ка.
Мягко спрыгнув на мостовую, юноша обогнул медленно ширившуюся лужу крови, ощупал лежавшего сверху солдата.
– Вот подлюга! Кишки на улице, а все равно дышит.
И прежде чем кто-либо успел отреагировать, вытянул одну из своих сабель, без замаха чиркнул кончиком лезвия по горлу стражника. Тот впрямь задергался, захрипел, новый фонтан крови чуть не обдал юношу.
– Ну и к чему эта жестокость? – нахмурился Сегеш.
– Дело не в жестокости, сир, – откликнулся разведчик невозмутимо. – Все куда серьезнее – подобных свидетелей нельзя в живых оставлять. Эй, кто без обувки, снимайте с них сапоги!
Повстанцы, долго не колеблясь, принялись разувать покойников. Сегеш поморщился:
– Какие из них свидетели? Только что отсюда разбежались полторы сотни таких же.
– Не совсем таких. Этим довелось увидеть нечто большее.
– Даже вот как? Признаюсь, вы не на шутку начинаете меня пугать, юноша.
– Ничего, сир, скоро пройдет… надеюсь. Часом, не ваши люди?
От черной стены башни отлепилась скромная группа, вошла в круг света единственного сохранившегося факела. Три человека, судя по всему, из числа едва вырвавшихся на свободу.
– Что случилось, горемыки? – подобрался хмурый Шурга. – Велено же было расходиться подальше и пошустрее. Чего непонятно?
– Не сердитесь, милостивцы… – Один из лохмотников поклонился. – Просьба у нас до атамана Сегеша: желали бы встать под его команду. Вдосталь набегались, набродились, нынче из самой пасти смертной выскочили. Чуем, пора и рассчитаться с пришельцами за страдания. Животы готовы положить, лишь бы вырезать белокурую мразь до последнего змееныша.
Сегеш огляделся. По левую руку от него оказался Шагалан, по правую – Шурга.
– Ваше мнение, господа?
– Кого присмотрел, я уже взял, – буркнул Шурга. – Про этих ничего сказать не могу. По мне-то, брат, чем собирать чужаков, где попало, гнать бы их в три шеи. Людей хватает, а лазутчику или предателю подкрасться сложнее.
– И так компания громоздкая, – поддержал Шагалан, – вылезать из города будет непросто. Набирать же лишних, да еще незнакомых, – опасно вдвойне.
Сегеш тяжело вздохнул:
– Что ж, и этих взашей? Отбрасывать на потребу врагам? Да вдруг и не уйдут по-хорошему?
– Верно, и не помогут, и погоню наведут. Давайте-ка, сир, я сам с ними побеседую, а вы тем временем укройтесь вон в той подворотне.
Старик поймал двинувшегося вперед Шагалана за рукав:
– Только безо всякого кровопролития, ладно? Я не сумею доверять человеку, если за ним тянется цепь неоправданных зверств.
– Я вовсе не такой изверг, сир, – усмехнулся юноша.
Застывшие в сторонке оборванцы встретили его почтительно, даже немного испуганно. Разведчик подметил, как они невольно расступились: репутация и здесь складывалась быстрее, чем хотелось бы.
– Вот что, молодцы. – Шагалан демонстративно убрал руки от оружия, но собеседников это не слишком успокоило. – Лясы точить некогда, разбегаемся срочно. Вас мы знаем плохо, взять с собой не можем.
– Да мы ж свои! – взмолились беглецы хором. – В одних камерах сидели, одних вшей кормили!
– Вши жрут всех без разбору, а нам без разбору не уцелеть. Мало ли кто за что в башню угодил? Кому сейчас выяснять? Ремесло наше опасное и требует особого доверия. Сперва заслужите такое.
– Да как же, мил человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
По его знаку дверь вновь приоткрылась, крепкие руки подхватили и выпихнули наружу первого из узников. Несчастный замер в растерянности, испуганно озираясь, но в спину ему уже летел второй, а там и третий. Свалки бы не миновать, если б не стоявший на полпути к воротам кандальник. Он успел выдернуть вконец оторопевшего первого, а далее заработал непрерывно. Кто-то двигался сам, кого-то приходилось поддерживать, тащить или подталкивать, нервных остужали короткими тумаками и свистящей шепотом бранью. Труд не из легких, зато через считанные минуты от жерла подземелья к воротам протянулась плотная вереница фигур. Вид они имели жалкий, оборванный, грязный и больной, однако запах свободы творил чудеса – даже калеки довольно шустро ковыляли к долгожданному крыльцу. Там в тени арки их принимали Шагалан с еще одним повстанцем. От этих требовалось не столько направлять поток, уже заметивший впереди блеск дождливой ночи, сколько следить за лестницами, уходившими наверх. Сам Шагалан почти не обращал внимания на пробиравшихся мимо людей, пара счастливых беглецов, бросившихся было на шею спасителю, получила в ответ увесистые оплеухи. Положив ладони на рукояти сабель, юноша настороженно вслушивался в неясные шорохи башенных лабиринтов. То ли толща камня гасила звуки событий, творившихся внизу, то ли оставшиеся в живых тюремщики впрямь позволили себе излишние возлияния, но никаких осмысленных движений не ощущалось. За воротами у мостков узников поджидал очередной провожатый. Ему задача досталась попроще – незамедлительно разгонять бедолаг по окрестным переулкам. В целом система работала вполне успешно, полторы сотни человек оказались под восхитительным мелким дождиком минут через десять. Последним подземелье покинул Сегеш.
Худой, сутулый старик, чуть подволакивая правую ногу, приблизился к воротам. Остановился рядом с Шагаланом, переглянулся понимающе:
– Спокойно пока? Неужели выберемся?
– Из башни-то? Определенно, сир, – кивнул юноша. – Все разбежались, тюрьма пуста. Пока от патрулей Создатель хранит, собираем свою команду и вылезаем из города. У вас кто-нибудь в нем ориентируется?
– Самую малость, больших знатоков с нами нет.
– Вот незадача – я здесь тоже первый день. Кое-что выяснил, остальное придется соображать на ходу.
Старик вслушался в дыру лестницы.
– Совсем никого не чую. Может, затаились супостаты?
– Даже если и затаились, то не от коварства, а из трусости. По крайней мере, сигнала до сей поры с башни не подавали. Вероятно, боятся, как бы мы к ним наверх штурмовать не ринулись. Таких-то планов, надеюсь, нет?
– Конечно, нашлось бы что этим тварям припомнить, – покачал головой Сегеш. – Много страданий нам причинили и по приказам, и от собственной мерзости… Но поскольку времени на воздаяние нет, пусть еще чуток поживут. Будет воля Вседержителя, свидимся когда-нибудь. Тогда и сочтемся.
Они вышли на узкое крыльцо, где Шурга деловито раздавал повстанцам пики и сабли – все, что осталось от воротной стражи. Сами солдаты валялись темной кучей тут же около мостков. Подступив ближе, Сегеш охнул:
– И как же ты, богатырь, один всех уложил и не поранился даже? Чудеса, право слово.
– Ничего особенного… – Шагалан на мгновение отвлекся от осматривания окрестностей и кинул взгляд на поверженных врагов. – Сонные, вялые, не готовые защищаться. Таким лишь бродяг отгонять. Грех с ними… Погодите-ка.
Мягко спрыгнув на мостовую, юноша обогнул медленно ширившуюся лужу крови, ощупал лежавшего сверху солдата.
– Вот подлюга! Кишки на улице, а все равно дышит.
И прежде чем кто-либо успел отреагировать, вытянул одну из своих сабель, без замаха чиркнул кончиком лезвия по горлу стражника. Тот впрямь задергался, захрипел, новый фонтан крови чуть не обдал юношу.
– Ну и к чему эта жестокость? – нахмурился Сегеш.
– Дело не в жестокости, сир, – откликнулся разведчик невозмутимо. – Все куда серьезнее – подобных свидетелей нельзя в живых оставлять. Эй, кто без обувки, снимайте с них сапоги!
Повстанцы, долго не колеблясь, принялись разувать покойников. Сегеш поморщился:
– Какие из них свидетели? Только что отсюда разбежались полторы сотни таких же.
– Не совсем таких. Этим довелось увидеть нечто большее.
– Даже вот как? Признаюсь, вы не на шутку начинаете меня пугать, юноша.
– Ничего, сир, скоро пройдет… надеюсь. Часом, не ваши люди?
От черной стены башни отлепилась скромная группа, вошла в круг света единственного сохранившегося факела. Три человека, судя по всему, из числа едва вырвавшихся на свободу.
– Что случилось, горемыки? – подобрался хмурый Шурга. – Велено же было расходиться подальше и пошустрее. Чего непонятно?
– Не сердитесь, милостивцы… – Один из лохмотников поклонился. – Просьба у нас до атамана Сегеша: желали бы встать под его команду. Вдосталь набегались, набродились, нынче из самой пасти смертной выскочили. Чуем, пора и рассчитаться с пришельцами за страдания. Животы готовы положить, лишь бы вырезать белокурую мразь до последнего змееныша.
Сегеш огляделся. По левую руку от него оказался Шагалан, по правую – Шурга.
– Ваше мнение, господа?
– Кого присмотрел, я уже взял, – буркнул Шурга. – Про этих ничего сказать не могу. По мне-то, брат, чем собирать чужаков, где попало, гнать бы их в три шеи. Людей хватает, а лазутчику или предателю подкрасться сложнее.
– И так компания громоздкая, – поддержал Шагалан, – вылезать из города будет непросто. Набирать же лишних, да еще незнакомых, – опасно вдвойне.
Сегеш тяжело вздохнул:
– Что ж, и этих взашей? Отбрасывать на потребу врагам? Да вдруг и не уйдут по-хорошему?
– Верно, и не помогут, и погоню наведут. Давайте-ка, сир, я сам с ними побеседую, а вы тем временем укройтесь вон в той подворотне.
Старик поймал двинувшегося вперед Шагалана за рукав:
– Только безо всякого кровопролития, ладно? Я не сумею доверять человеку, если за ним тянется цепь неоправданных зверств.
– Я вовсе не такой изверг, сир, – усмехнулся юноша.
Застывшие в сторонке оборванцы встретили его почтительно, даже немного испуганно. Разведчик подметил, как они невольно расступились: репутация и здесь складывалась быстрее, чем хотелось бы.
– Вот что, молодцы. – Шагалан демонстративно убрал руки от оружия, но собеседников это не слишком успокоило. – Лясы точить некогда, разбегаемся срочно. Вас мы знаем плохо, взять с собой не можем.
– Да мы ж свои! – взмолились беглецы хором. – В одних камерах сидели, одних вшей кормили!
– Вши жрут всех без разбору, а нам без разбору не уцелеть. Мало ли кто за что в башню угодил? Кому сейчас выяснять? Ремесло наше опасное и требует особого доверия. Сперва заслужите такое.
– Да как же, мил человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140