ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Хм, – Шагалан покачал головой, – запутана натура человеческая. А чем же в ватаге надеешься заняться? Там же новых грехов не избежать.
Отшельник замялся:
– С насилием… да, непросто. Если, конечно, от врагов обороняться, то без колебаний, но вот лиходейство… Сердце не лежит… Зато я кашеварить чуток умею. И врачевать опять же. И обряд соблюсти: погибшего там отпеть или умирающего исповедать. А главное… – Торен, словно большой наивный ребенок, напрягся так, что покраснел даже кончик мясистого носа. – Цель-то ведь у Сегеша великая, святая. Как мыслишь, если к нему пристану, может, и мое бремя облегчится, а? Может, смою собственной кровью черное клеймо?
XIII
В затерянной лесной избушке задержались на весь следующий день. Пыльная, заросшая паутиной комната вдруг наполнилась многолюдным гомоном, привыкшие к размеренности и покою пауки попрятались по щелям. Хозяйство у отшельника оказалось небогатым: коза, подсвинок да дюжина уток. Лишь для вдосталь поголодавших это было бесценное сокровище, на которое смотрели, затаив дыхание. Потребовались влияние Сегеша, окрики Шурги и жесткие взгляды Шагалана, чтобы скотный двор не опустел в первые же часы. К еде приучали осторожно: замоченным в молоке хлебом, ягодными взварами, жидкой кашей. Иссохшие желудки с трудом принимали даже такое. Когда поутру прекратились постоянные походы в кусты, приспела очередь утиного бульона. Ближе к вечеру безвременно оборвалась короткая жизнь поросенка – каждый получил по тоненькому ломтику парного мяса. Основную часть туши упрятали в подпол вкупе с освежеванной птицей. Сверху крышку лаза нагрузили сундуками и лавками, поставили охрану.
– Дурни! – вяло отмахнулся Сегеш от настырных молений товарищей. – О вас же забочусь! Не провизии жалко, а вас, которые будут корчиться здесь на полу с больными животами. А ведь и помирают с такого порой… – Атаман повернулся к хмурому Шурге: – Славный уголок, брат, моя б воля – неделю бы отсюда не трогался. Люди только-только в себя приходить начали.
– Неделю бы отдохнуть хорошо, – кивнул тот, тиская в руках глиняную кружку с пивом. Пиво тоже выдавалось воробьиными порциями. – Хотя лучше бы делать это, покончив с неотложным. Сниматься надо немедля. Кто знает, что вокруг-то творится? Спугнут отряд, отгонят из дубравы, ищи тогда ветра в поле.
– Все еще веришь, что ребята там?
– Какая разница, брат? Если имеются резоны идти в дубраву, должно туда идти. Возможно, потом замыслим другое место, следом проверим третье. Выхода-то у нас все равно нет, будем бегать, пока не найдем своих… Либо пока не замерзнем в какой-нибудь пурге.
– Верно. Замерзнем – не замерзнем, а сызнова мелкой шайкой обернуться тяжко… До утра подготовимся к походу?
– Да все уже давно готово. Хвала Небесам, впервые мешки-то заплечные чем-нибудь забили. Не разобрались единственно с этой… с козой.
Сегеш перевел взгляд на сидевшего рядом Торена, напряженно застывшего и молчаливого:
– Последнее слово за тобой, хозяин. Ты нас спас, и мы тебе зла не желаем. Решишь-таки остаться – получишь назад и козу, и припасы.
Отшельник, смутившись, долго откашливался, затем негромко, но твердо сказал:
– Я свое решение принял. Если не прогоните, пойду с вами. Потому выгребайте здесь, господа-братья, подчистую. И козу… Жалко, конечно, кормилицу, да куда ей по лесам странствовать? Чем голодом уморить или к волкам, пусть уж… Дайте только попрощаться со старушкой.
Вернулся он нескоро, сразу прошел к себе на лежанку, и Шагалан поклялся бы, что глаза монаха были мокрыми.
Наутро отряд двинулся в путь. Даже не оправившись до конца, все заметно повеселели, потяжелевшая ноша словно лишь одаривала дополнительными силами. Торен, несмотря на брюшко, не отставал, вдобавок под его опеку угодил неугомонный Йерс – постреленок, отъевшись, вновь взялся шастать, где попало. Тем временем стали встречаться первые редкие поселения, их огибали стороной, как ни манили домашним теплом далекие огоньки. Удлиняли поход и поля с луговинами. К желанию Шагалана держаться перед колонной отнеслись спокойно, чувствовалось – некоторое доверие повстанцев он сумел завоевать.
– Власти сейчас нас потеряли, – объяснял юноша. – Вряд ли найдут даже уничтоженную погоню. Но и в том случае они на распутье, след давно остыл. Что им делать? Окружат район, где нас последний раз заметили, постами да секретами, перекроют дороги, посадят соглядатаев в окрестных деревнях. Мелонги обречены на выжидание, пока мы сами не дадим о себе знать, не зацепим нити их паутины. А наша задача – проскользнуть между такими нитями. Тут щупальца чуткие нужны, не мощь.
Работа требовала недюжинной ловкости и осторожности, оспаривать его первенство в этом никто не смел. И уже к вечеру второго дня пути задумка дала результаты. В промозглых тяжелых сумерках Шагалан внезапно вынырнул прямо из-под ног ведущего колонну Шурги, молча поднял одну руку, давая сигнал к остановке, а другой прикрыл ватажнику рот. Смахнув чужую ладонь, Шурга гневно фыркнул, но повторил знаком приказ: всем враз окаменеть.
– Что еще? – спросил он сиплым шепотом. – Никак на ведьм лесных наткнулся?
– Хуже. – Юноша силком пригнул к себе голову товарища и теперь шептал в самое ухо: – Застава вражеская в нескольких шагах. Командуй людям на цыпочках назад.
Разросшиеся было довольство с благодушием точно ветром сдуло. Увешанные оружием и тяжелой поклажей повстанцы беззвучно попятились в темноту. Не хрустнула ни одна вездесущая веточка. Шурга проследил за отходом отряда, затем прислушался к цоканью капель, наполнившему лес.
– А тебе не причудилось, дружище? – прохрипел он. – С устатку и не то иногда мерещится. Тишина кругом-то.
– Ничего не причудилось, дядюшка. Хочешь убедиться? Пошли, но чтоб без единого шороха.
Два опасливых призрака скользнули в окаймлявший тропу кустарник. Шагалан не мог не признать – долгая жизнь в лесу сделала из его спутника неплохого разведчика. Совершив буквально с десяток шагов, затаились среди густой еще листвы, юноша пальцем ткнул в небольшую брешь в ветках. За ней – крохотная прогалинка и вновь стена кустов, уже сливающихся в сплошное черное облако. Ничего подозрительного, ни одного шевеления, ни одного необычного звука. Казалось, здесь даже капли избегали падать, разве что это и настораживало.
Шурга обернулся к юноше, выразительно пожал плечами. Тот упрямо ткнул туда же. Новые всматривания в темноту до рези в глазах – и повторное пожатие плечами. Шагалан, в огорчении покачав головой, опять призвал товарища к вниманию, набрал в грудь воздуху и… заорал. Ватажник едва не кинулся наутек, однако, удерживаемый сильными руками, лишь подскочил на месте. Резкий надрывный вой борового кота вспорол замшелое безмолвие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140