Только один Тайнийна смело выходит на охоту, только ему майдан открыт! И правда! Смотрю, вышел из волн, ползет по берегу морской змей, страшный Тайнийна. Глаза на лбу у него горят еще ярче, чем молнии на небе, от его жаркого дыхания поднимается пар с земли, под его тяжелым брюхом камни рассыпаются в песок. «Вот где загадка! – сказал я себе. – Видно, этот Тайнийна пожрал всех людей, пустым сделал город!» Тут закипела во мне кровь от злости. Выхватил я меч и пошел Тайнийне навстречу. А Тайнийна поднялся вверх на своем хвосте и свистнул таким свистом, что не то что человек, но и гора зашаталась бы от страха. Не скрою от вас, и я зашатался и упал, но не потерялся, собрал свои силы, вскочил на ноги и приготовился к бою. Вот уже близко Тайнийна. Поднял я меч и ударил змея по голове. Но соскользнул меч и врезался ему в спину. Засвистел Тайнийна, жаром обжег меня, хотел хвостом ударить, а я отскочил в сторону и снова взмахнул мечом. Долго мы бились с Тайнийной. И кто знает, остался бы я живым, или сожрал бы меня этот страшный змей, но вдруг вспомнил я, что старики говорили: есть у Тайнийны на затылке пучок волос, а в волосах этих корень всей его силы. Тут отбежал я назад, разогнался и прыгнул Тайнийне на шею. И только схватил его за волосы – разом пропала сила страшного змея. Прижал я его к земле, коленом на голову стал и, как барана, зарезал! Зарезал я Тайнийну – и дождь прошел, и тучи ушли. А я на землю упал, сломалась и моя сила. Долго я спал, а проснулся, когда солнце было уже на середине неба. Смотрю, вокруг меня люди собрались. И старики, и юноши, и девушки, и малые дети. Зурна весело играет и даула гремит. Вскочил я на ноги и поклонился народу. И мне поклонились те люди. Девушки мне в кувшине воды принесли – смыть с рук и лица кровь Тайнийны, женщины мне еду подают, а старик с белой бородой вышел вперед и сказал: «Эй, юноша-богатырь, видно, наше счастье, что твоя нога ступила на эту землю! Змей Тайнийна, что теперь лежит, как гора мяса, всех людей пожирал. Только тот и остался живым, кто убежал далеко в горы и прятался там до этого дня. Спасибо тебе, юноша! Избавил ты нас от страшной беды. Опять мы вернулись в свое гнездо, каждый к своему дому. Если хочешь, будешь сыном нашим, братом. Живи у нас, и дом дадим тебе и еду до конца твоих дней». «Нет, старый отец, – ответил я старику. – Не могу я у вас остаться. Еще длинная лежит передо мною дорога. А вы теперь спокойно живите в своих домах».
Только я так сказал, вижу – в небе, над краем города, опять показалась голубка с птенцами. Машет крылышками, будто зовет меня. Вскочил я на коня и поскакал следом за нею. Голубка летит по небу, перышки роняет, будто дорогу мне показывает, я перышки те собираю и дальше еду. Ни разу еще коня не остановил, пока не встретил вас, юноши-эггиды, на этом перекрестке двенадцати дорог. А та голубка с птенцами, видите, во-он на том высоком камне сидит. Ждет меня, моя пери! Верю, ведет она меня к нашему дому, к трем родникам и к скале с медом».
Повернулись юноши к высокому камню, долго-долго смотрели на голубку, и сын царя так сказал: «Такой красивой голубки никогда я не видел. Правду ты говоришь, сын ашуга. Это не голубка, это она и есть – твоя пери! Куда бы ни привела тебя она, там и найдешь свое счастье». «Спасибо тебе за доброе слово, – ответил сын ашуга. – А теперь послушаем, что сын проводника караванов нам скажет, – чему он в дороге своей научился и кого сам научил».
«Много я узнал в дороге или мало – не знаю! – ответил юноша. – Все же послушайте, как сумею, и я про себя расскажу…» И сын проводника караванов начал свой рассказ.
«Отец мой был проводником царских караванов. Не один и не десять караванов в своей жизни водил он в чужие страны и назад приезжал с дорогими товарами. Немало богатств прибавил он к царской казне. Но, сами знаете, царь никогда не насытится.
Раз повел отец караван, и долго-долго мы его ждали. Целый год его не было. Но вот в один день вернулся он. Почернел весь, исхудал, борода его побелела, спина, как клюка, согнулась. Сел отец прямо у порога и тяжело вздохнул. А я подошел, поцеловал его и сказал: «Никогда, отец, я тебя не видел таким. Что стало с тобой?»
Тут опять горько вздохнул отец и говорит: «Сын мой, беда не на горы падает, а на человека. Сначала все хорошо было. Много мы продали царских товаров, много других купили. А назад пошли – тут и упала на нас беда. Вели мы ночью верблюдов, и вдруг испугались они чего-то. Как ни гоним их, упираются, не идут вперед. И вот увидел я тень на дороге. Подошел поближе, смотрю, стоит глиняный чан. Стоит и гудит, будто в него какой-то зверь залез и ревет во всю силу. «Что это за чан? – думаю я. – Никто такого ни для воды, ни для вина не делает! Не старуха ли ведьма его бросила на дороге?» Рассердился, позвал погонщиков и сказал им: «Разбейте этот чан, чтобы каждый кусок был не больше вашего уха!»
Подбежали погонщики. Кто палкой, кто камнем, кто ногой ударил по чану. Треснул чан и на два куска развалился. И вырвался ветер оттуда, закружил пыль и песок и понес к небу. Не успел я глазом моргнуть – тысячи вихрей кругом закружились. Обходят вихри верблюдов и погонщиков, замели их, закружили и унесли куда-то. Так больше я их и не видел. А я крепко за камень схватился, не поборол меня ветер. Но что за радость? Там остался я в живых, а тут царь за своих верблюдов голову мне срубит!» И только сказал так отец, смотрим, вбежали в наш дом царские воины, схватили моего отца и бросили в темницу. Почернел мир перед моими глазами.
Но не долго стоял я на месте, очнулся и побежал к царю. «Царь великий! – сказал я. – Разве мало мой отец прибавил богатств к твоим богатствам! А за этот караван ты в темницу его бросил. Не обеднеешь ведь ты: для тебя это, как один волос вырвать из бороды. Но хорошо, если пожелаешь, я отвечу за отца. Или меня вместо него брось в темницу, или дай мне хоть сорок верблюдов с товарами. Я верну тебе, что отец потерял, и столько же еще прибавлю».
«Смотри, юноша, не много ли берешь на себя! – ответил мне царь. – Но пусть будет так. Дам тебе сорок верблюдов с тюками и сорок дней и сорок ночей на дорогу. А хоть день пройдет больше сорока – голова твоего отца на высоком колу встретит тебя у ворот моего города. Потом и твою голову рядом повешу!»
«Хорошо, царь», – сказал я. В тот же день были готовы сорок верблюдов и сорок погонщиков. Стал я впереди каравана и повел его.
Много мы шли или мало, а в один день попали в большие горы. И только поднялись мы вверх, вдруг выросла на нашей дороге колючая трава мисурма. Высоко вытянулась мисурма-трава – по грудь верблюду. Ветка с веткой сплелись, колючка за колючку зацепились. Если и облако бросишь, – не упадет оно на землю! Стал мой караван. Не можем мы дальше идти. «Что делать мне? – подумал я. – Ведь не тут, в горах, конец нашей дороги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108