Вот что интересно: с самого раннего детства и до глубокой старости ей снился один и тот же человек, которого она никогда в жизни не видела. Про себя она называла его Человек с пистолетом или Человек-убийца - последнее не слишком, впрочем, обоснованно, потому что он никого так и не убил. Но на семейном чаепитии или на веселом пикнике она внезапно ощущала присутствие того, кто не должен там быть. И ужаснее всего было, когда в Человека-убийцу превращался горячо любимый человек. "Ты поднимаешь глаза, чтобы взглянуть маме в лицо, ты знаешь наверняка, что это мама, и вдруг... натыкаешься на пристальный взгляд блекло-голубых глаз, и из рукава платья - о ужас! - высовывается отвратительный обрубок". Она просыпалась, плакала и боялась спать дальше. "Мисс Агате сегодня опять снился ее Человек с пистолетом", - сообщала за завтраком няня Нэнни.

Это было тем более странным, что воздух, в котором Агата Мэри Кларисса Миллер росла, был буквально пропитан любовью. Папа любил маму (и Агату, и ее брата Монти, и ее сестру Мэдж), мама любила папу (и Агату, и Монти, и Мэдж), и обе бабули любили папу и маму (и Агату, и Монти, и конечно же, Мэдж!). И, как вспоминала потом Агата, в ее детстве не было ни одного невыполненного обещания. (Многие ли бывшие дети могут похвастать этим?)

Мама вышивала на пяльцах. Папа ходил в клуб. Жизнь казалась несокрушимо спокойной. Картину полной и безоговорочной любви завершали монументальная фигура няни и верткая фигурка йоркширского терьера Тони. Когда ей его подарили, она долго не могла прийти в себя от головокружительного счастья. Внешне это выразилось очень странно: Агата посмотрела на лохматого щенка размером с варежку и... убежала.
- Может быть, мы несколько поторопились, Кларисса? - озаботился папа. - По-моему, она ему вовсе не рада!
- Нет, Фредерик. Погоди, все образуется, - мудро заметила мама.

А Агата, закрывшись в туалете, прижимала ладошки к плавящимся щекам и шептала, как заклинание: "У меня есть собака. Настоящая живая собака. Моя собака". Уже в пять лет она прекрасно отдавала себе отчет, что хорошие английские девочки прячут свои сильные эмоции от посторонних глаз. Только еще не понимала, где именно они их прячут, и потому туалет показался ей самым подходящим местом.

Она была очень впечатлительной, очень. Стоило маме в очередной раз увлечься чем-нибудь (а мама постоянно чем-то увлекалась, то каким-нибудь новым философским учением, то новой религией, или вдруг новое течение в искусстве поглощало ее с головой), и Агате начинало казаться, что во всем огромном их имении Эшфилд, во всем городе Торки, во всей Англии и, может быть, даже во всем мире она не нужна никому.

Но об этих ее опасениях, как правило, тоже никто не догадывался - кроме, может быть, Нэнни. Чопорная по-английски няня являла собой незыблемость всего сущего. В отличие от мамы, ни разу не повторившей Агате одну и ту же сказку, нянин репертуар из шести вечерних историй никогда не менялся, единственным чтением на ночь была Библия. Нэнни обычно одним своим присутствием успокаивала подопечную. Но, как выяснилось, нянино могущество все же имело границы.

Однажды, гуляя с Нэнни, они случайно забрели во владения соседа-арендатора. Заметив непрошеных гостей и не разобравшись, кто это, он в ярости крикнул:
- Я вас живьем сожру! Сварю в кипятке!

Лицо у него было обезображенное от гнева, перекошенное, и сам он показался четырехлетней малышке страшным людоедом. Она онемела от ужаса. И, пока няня доходчиво объясняла, что дядя совершенно не собирался делать этого на самом деле, Агата воочию видела, как в пасти злодея исчезает сначала она сама, а вслед за ней большая любимая Нэнни. И три дня Агата не разговаривала. Просто не говорила ни слова и все.

Когда Нэнни была вынуждена от них уехать, Агата запаниковала: в мире образовалась огромная, зияющая пустота. Папа, как всегда, в отъезде. Мама, как на грех, чем-то увлечена. Агата нашла отдушину в общении с прислугой. Особенно подружилась с кухаркой Джейн, ибо внешне та была очень похожа на Нэнни - такая же спокойная, величественная, с огромным бюстом и необъятными бедрами. К тому же она готовила очень вкусный пудинг. С тех пор еда стала для нее удовольствием и утешением. И с завидным постоянством она всю жизнь ела все те же блюда, что и в детстве, и меньше всего на свете любила какие бы то ни было перемены. Отъезд любимой няни убедил ее: все, что меняется, меняется к худшему. И нет потери больней, чем потеря любимого человека. Дальнейшая жизнь подтвердила: да, это так, но избежать этого невозможно.

Приблизительно в это же время она впервые сформулировала то, что стало лейтмотивом всей ее жизни. Однажды возмущенные родители спросили, почему Агата не сказала им, что служанка, перед тем как подать суп, пробовала его прямо из супницы.
- Я просто не хотела делиться этой информацией, - невозмутимо ответил пятилетний ангелочек.
...Да, и конечно, еще у нее оставались бабушки. Обе они вдовствовали, носили траур и запомнились ей как "толстые дамы в черном". Особенно она любила ездить в Ивлинг, к бабушке Маргарет: ее огромный дом - заставленный мебелью, забитый всяческой снедью, с комодами, переполненными отрезами роскошных тканей, - объединял всю семью. (Когда журналисты спросили у Агаты Кристи, кто же все-таки является прототипами ее героев, она ответила: "Я просто перебирала старые вещи и нашла бабушкину театральную сумочку. Я вытряхнула оттуда крошки сладких сухариков, два пенни и полуистлевший лоскуток шелковых кружев - вот вам и мисс Марпл".)

Там, в Ивлинге, происходили непременные воскресные ланчи, там она играла с бабушкой. Еще она любила играть с бабушкиной кроватью. Эта кровать из красного дерева с балдахином легко превращалась в трон восточной принцессы. Попугай становился мудрейшим визирем, а толстый породистый кот - принцем несказанной красоты. Когда на каникулы из школы приезжала Мэдж, они устраивали настоящие представления, а перед сном, на ночь, играли в "Старшую Сестру".
- Я не просто твоя сестра, я твоя Старшая Сестра, и я пришла за тобой! - замогильным голосом выводила Мэдж и тянула к замирающей от сладкого ужаса Агате руки.

Мэдж мастерски перевоплощалась в привидение и в воскресшую утопленницу. Особенно ей удавалась роль изуверски убитой пару веков назад красотки.

Но Мэдж приезжала крайне редко. А брат Монти вообще навещал дом раз в год. Сама же Агата ходила в школу ровно две недели и из всего образовательного процесса ярче всего запомнила концерт, на котором она должна была выступить как лучшая ученица по классу фортепьяно. Ей было десять лет. Она ужасно нервничала, даже просила отменить ее номер.
1 2 3