Например, соседки узнали, что Елизавета Ивановна дважды была замужем. Первый муж ее погиб на войне, а второй умер от заражения крови до того, как она получила квартиру. Также нескромная баба Лиза рассказала кумушкам, про богатого брата, который живет в Твери у нее есть богатый брат. Он изредка помогает ей деньгами, а на прошлый день рождения прислал новый чайный сервиз. Соседки завидовали и потихоньку сплетничали, а Елизавета Ивановна видела это и радовалась, потому что больше радоваться ей было нечему.
Она все про всех знала. На первом этаже жил пожилой профессор математики. Он преподавал в институте и получал пять тысяч рублей, которых едва хватало ему, троим несовершеннолетним детям и огромной черной овчарке Тайсону. На втором этаже жили две студентки. Сейчас девушки усиленно готовились к сессии, хотя до начала экзаменов было больше месяца. Этажом выше жила Глафира Петровна. Эта милая женщина была единственной подругой Елизаветы Ивановны, они сразу подружились. Теперь, когда Глаша ушла из жизни, старушка Елизавета осталась совершенно одна. Единственной отрадой был вредный сосед – дед Степан Дмитриевич.
Он жил один в трехкомнатной квартире; дети его навещали редко, внуков пока не было, пожилому мужчине было одиноко. Характер его испортился, а главным развлечением в жизни стала ругань. Он ругал всех. Дворников плохо подметенные тротуары, работников ЖЭКа за протекающую крышу, девушек-студенток за то, что те вечерами слушали музыку, ругал саму Елизавету Ивановну за любопытство. Баба Лиза обижалась, но понимала: ругань – единственная радость этого старичка, точно так же, как сплетни – единственная радость ее самой.
Именно Степан Дмитриевич нашел тело Глафиры и вызвал скорую. По словам медиков, Глаша приняла большую дозу лекарств и умерла от передозировки. Степан Дмитриевич, услышав такую версию, загадочно наморщил лоб; он не поверил, что жизнелюбивая и веселая Глаша могла покончить с собой. Елизавета тоже в это не верила. Но, как бы то ни было, теперь баба Лиза осталась совсем одна, и все, что ей оставалось, это сидеть у окна, наблюдая, кто и во сколько уходит или приходит.
Самым интересным жильцом в подъезде Елизавета Ивановна считала живущего на восьмом этаже Олега Павловича. Этот человек давал больше всего поводов для сплетен. Если бы она не знала, что Олегу Павловичу тридцать восемь лет, она никогда бы не поверила. Не верили и женщины, которых он водил к себе домой. Лифт в подъезде часто ломался и она, увидев в окно, как Олег Павлович возвращается домой с женщиной, всегда смотрела в глазок. Если лифт действительно не работал, мужчина обязательно останавливался на каждом этаже, чтобы поцеловать попутчицу то в висок, то в напудренную щечку, а то и в губы.
Но сегодня Елизавета Ивановна стояла не у окна маленькой кухни, а у стены, которая соседствовала с квартирой деда Степана. Прижав ухо к веселеньким обоям в цветочек, баба Лиза уже пять минут пыталась что-нибудь расслышать. Несколькими минутами ранее в квартире соседа что-то упало. Но упал не Степан, потому что после грохота она слышала шаги. Это было очень странно. Обычно, когда дед какую-нибудь вещь, начинал жутко ругать виновника происшествия. Иногда им оказывался загнувшийся край ковра, иногда неплотно подогнанный паркет в коридоре, иногда средство для мытья посуды, от которого руки становились жирными и из них выскальзывали чашки и блюдца. Сегодня Степан Дмитриевич ограничился лишь неясным возгласом.
Баба Лиза взяла с полки стакан и приставила его к стене. Приложив ухо к донышку, она снова услышала шаги. Значит, упал действительно не Степан. Но почему дед не стал ругаться?
Елизавета Ивановна открыла дверь и позвонила в соседнюю квартиру. Никто не ответил, зато она увидела щель между дверью и косяком. Расширив ее до ширины ладони, баба Лиза смогла рассмотреть лишь небольшую часть коридора.
– Степан Дмитриевич! Ты там? – громко спросила она.
Никто не ответил, и женщина открыла дверь полностью. То, что она увидела, заставило ее отступить на шаг назад и испуганно запереть за собой металлическую дверь своей квартиры. Закрыв ее на два замка и цепочку, баба Лиза бросилась к телефону.
– Алло, милиция?!
* * *
Олег Павлович возвращался с работы в плохом настроении. Начальник отказался предоставить ему отпуск, ссылаясь на занятость и большой объем работы, Настенька, с которой Олег познакомился на прошлой неделе, позвонила и сообщила, что уезжает на два месяца в Германию. Эту поездку мужчина расценил, как нежелание продолжать отношения. Вдобавок к перечисленным неприятностям, лифт в подъезде снова не работал, и Олегу пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Если бы рядом была Настенька, это путешествие было бы намного приятнее.
На шестом этаже Олега Павловича ждал еще один досадный сюрприз. Дверь в квартиру вечно ругающегося деда Степана была открыта. Хозяин лежал на полу. Олег подбежал к пожилому человеку, но на полпути понял, что опоздал. Голова старика была разбита, на обоях – брызги крови, на полу – большая лужа, куда Олег нечаянно наступил. Рядом с мужчиной лежал окровавленный молоток. Степана Дмитриевича убили.
Олег Павлович осторожно повернулся в поисках телефона, но вызвать милицию не успел. В квартиру ворвался здоровый омоновец в маске и наставил на него дуло автомата.
– Бросить оружие! Поднять руки!
– Я вошел минуту назад! – громко, так, чтобы слышали два стоящих за омоновцем милиционера, крикнул Олег. – Он уже умер, когда я пришел!
Омоновец, сообразив, что подозреваемый не собирается сопротивляться, быстро подскочил к нему, заломил руки за спину и легонько стукнул по шее. Олег Павлович согнулся пополам и охнул от боли. В квартиру вошли стоявшие за дверью омоновцы, три милиционера, пожилой мужчина в белом халате с большим металлическим чемоданом в руках и фотограф.
– Я не виноват! – Олег попытался обернуться, но тут же получил тычок в спину.
– В машину его, – приказал усатый лейтенант. – В отделении разберемся.
В милицейском «бобике» было тесно. На скамье рядом с Олегом Павловичем сидел милиционер, напротив – два омоновца, ни на секунду не выпускавшие из рук оружие.
– Я не виноват! – В который раз повторил мужчина. – Это недоразумение.
Милиционер засмеялся.
– Все так говорят. На допросе не так запоешь! Все расскажешь, как миленький!
– Но я действительно оказался там случайно!
– Ага, и молотком старика тоже случайно ударил. Да так неудачно, что тот окочурился.
Один из омоновцев щелкнул предохранителем и снисходительно заметил:
– Эксперты, конечно, работать будут, но тебя, дружок, в камеру. Однозначно.
– То есть как в камеру! Мне завтра на работу! И вообще, я не хочу в тюрьму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Она все про всех знала. На первом этаже жил пожилой профессор математики. Он преподавал в институте и получал пять тысяч рублей, которых едва хватало ему, троим несовершеннолетним детям и огромной черной овчарке Тайсону. На втором этаже жили две студентки. Сейчас девушки усиленно готовились к сессии, хотя до начала экзаменов было больше месяца. Этажом выше жила Глафира Петровна. Эта милая женщина была единственной подругой Елизаветы Ивановны, они сразу подружились. Теперь, когда Глаша ушла из жизни, старушка Елизавета осталась совершенно одна. Единственной отрадой был вредный сосед – дед Степан Дмитриевич.
Он жил один в трехкомнатной квартире; дети его навещали редко, внуков пока не было, пожилому мужчине было одиноко. Характер его испортился, а главным развлечением в жизни стала ругань. Он ругал всех. Дворников плохо подметенные тротуары, работников ЖЭКа за протекающую крышу, девушек-студенток за то, что те вечерами слушали музыку, ругал саму Елизавету Ивановну за любопытство. Баба Лиза обижалась, но понимала: ругань – единственная радость этого старичка, точно так же, как сплетни – единственная радость ее самой.
Именно Степан Дмитриевич нашел тело Глафиры и вызвал скорую. По словам медиков, Глаша приняла большую дозу лекарств и умерла от передозировки. Степан Дмитриевич, услышав такую версию, загадочно наморщил лоб; он не поверил, что жизнелюбивая и веселая Глаша могла покончить с собой. Елизавета тоже в это не верила. Но, как бы то ни было, теперь баба Лиза осталась совсем одна, и все, что ей оставалось, это сидеть у окна, наблюдая, кто и во сколько уходит или приходит.
Самым интересным жильцом в подъезде Елизавета Ивановна считала живущего на восьмом этаже Олега Павловича. Этот человек давал больше всего поводов для сплетен. Если бы она не знала, что Олегу Павловичу тридцать восемь лет, она никогда бы не поверила. Не верили и женщины, которых он водил к себе домой. Лифт в подъезде часто ломался и она, увидев в окно, как Олег Павлович возвращается домой с женщиной, всегда смотрела в глазок. Если лифт действительно не работал, мужчина обязательно останавливался на каждом этаже, чтобы поцеловать попутчицу то в висок, то в напудренную щечку, а то и в губы.
Но сегодня Елизавета Ивановна стояла не у окна маленькой кухни, а у стены, которая соседствовала с квартирой деда Степана. Прижав ухо к веселеньким обоям в цветочек, баба Лиза уже пять минут пыталась что-нибудь расслышать. Несколькими минутами ранее в квартире соседа что-то упало. Но упал не Степан, потому что после грохота она слышала шаги. Это было очень странно. Обычно, когда дед какую-нибудь вещь, начинал жутко ругать виновника происшествия. Иногда им оказывался загнувшийся край ковра, иногда неплотно подогнанный паркет в коридоре, иногда средство для мытья посуды, от которого руки становились жирными и из них выскальзывали чашки и блюдца. Сегодня Степан Дмитриевич ограничился лишь неясным возгласом.
Баба Лиза взяла с полки стакан и приставила его к стене. Приложив ухо к донышку, она снова услышала шаги. Значит, упал действительно не Степан. Но почему дед не стал ругаться?
Елизавета Ивановна открыла дверь и позвонила в соседнюю квартиру. Никто не ответил, зато она увидела щель между дверью и косяком. Расширив ее до ширины ладони, баба Лиза смогла рассмотреть лишь небольшую часть коридора.
– Степан Дмитриевич! Ты там? – громко спросила она.
Никто не ответил, и женщина открыла дверь полностью. То, что она увидела, заставило ее отступить на шаг назад и испуганно запереть за собой металлическую дверь своей квартиры. Закрыв ее на два замка и цепочку, баба Лиза бросилась к телефону.
– Алло, милиция?!
* * *
Олег Павлович возвращался с работы в плохом настроении. Начальник отказался предоставить ему отпуск, ссылаясь на занятость и большой объем работы, Настенька, с которой Олег познакомился на прошлой неделе, позвонила и сообщила, что уезжает на два месяца в Германию. Эту поездку мужчина расценил, как нежелание продолжать отношения. Вдобавок к перечисленным неприятностям, лифт в подъезде снова не работал, и Олегу пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Если бы рядом была Настенька, это путешествие было бы намного приятнее.
На шестом этаже Олега Павловича ждал еще один досадный сюрприз. Дверь в квартиру вечно ругающегося деда Степана была открыта. Хозяин лежал на полу. Олег подбежал к пожилому человеку, но на полпути понял, что опоздал. Голова старика была разбита, на обоях – брызги крови, на полу – большая лужа, куда Олег нечаянно наступил. Рядом с мужчиной лежал окровавленный молоток. Степана Дмитриевича убили.
Олег Павлович осторожно повернулся в поисках телефона, но вызвать милицию не успел. В квартиру ворвался здоровый омоновец в маске и наставил на него дуло автомата.
– Бросить оружие! Поднять руки!
– Я вошел минуту назад! – громко, так, чтобы слышали два стоящих за омоновцем милиционера, крикнул Олег. – Он уже умер, когда я пришел!
Омоновец, сообразив, что подозреваемый не собирается сопротивляться, быстро подскочил к нему, заломил руки за спину и легонько стукнул по шее. Олег Павлович согнулся пополам и охнул от боли. В квартиру вошли стоявшие за дверью омоновцы, три милиционера, пожилой мужчина в белом халате с большим металлическим чемоданом в руках и фотограф.
– Я не виноват! – Олег попытался обернуться, но тут же получил тычок в спину.
– В машину его, – приказал усатый лейтенант. – В отделении разберемся.
В милицейском «бобике» было тесно. На скамье рядом с Олегом Павловичем сидел милиционер, напротив – два омоновца, ни на секунду не выпускавшие из рук оружие.
– Я не виноват! – В который раз повторил мужчина. – Это недоразумение.
Милиционер засмеялся.
– Все так говорят. На допросе не так запоешь! Все расскажешь, как миленький!
– Но я действительно оказался там случайно!
– Ага, и молотком старика тоже случайно ударил. Да так неудачно, что тот окочурился.
Один из омоновцев щелкнул предохранителем и снисходительно заметил:
– Эксперты, конечно, работать будут, но тебя, дружок, в камеру. Однозначно.
– То есть как в камеру! Мне завтра на работу! И вообще, я не хочу в тюрьму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81