Дальнейшая история экспедиции Седова покажет, что Суворины и Балашевы заботились меньше всего об успехе предприятия. Они принесли Седова в жертву интересам своей грязной политики.
Народ, завоевавший для России тысячеверстные пространства Севера, русский народ, выдвинувший таких героев, как Дежнев и Лошкин, как Дмитрий и Харитон Лаптевы, как Розмыслов и Пахтусов, – не мог в тот момент поддержать Седова. Народ вел непримиримую войну с государством помещиков и капиталистов. Все, что могло привести к усилению и славе их правительства, было чуждо народу.
Седов этого не понимал. Его политическая наивность была так велика, что он принимал всерьез архипатриотическую болтовню продажных писак из «Нового Времени». Свою жизнь он посвятил любимой, захватывающей работе исследователя, и теперь добивался права на подвиг ради России. Но он не знал, чем живет и взволнован в эти дни народ, не вникал в смысл готовящихся в стране великих событий.
Вообще нельзя говорить о каких-либо оформленных политических убеждениях Седова. Люди в его наивном сознании делились на хороших и дурных, он презирал белоручек и бездельников, ненавидел карьеристов и мечтал открывать для России неизвестные земли и воды. Для его взглядов характерна выпущенная им в 1908 году брошюра: «Право женщин на море». Это воззвание, удивительное по непосредственному чувству и абсолютной политической слепоте. Седов – морской офицер, штабс-капитан – писал: «Хочу сказать лишь только то, что давно надо было сказать и что сказал бы всякий человек, ищущий истину на пользу и благо всего человечества… Я хочу сказать, что… женщина есть тоже человек, одаренный разумом и добрым сердцем, и что ее не любить и не уважать нельзя, и игнорировать ее труд и мысли – большая несправедливость…» Он возмущался: «Мы не даем им самого простого, самого необходимого для них, – мы не даем им одинаковых с нами прав гражданства человека и светлой, насущной, как пища, свободы». И дальше он предлагал целую программу привлечения женщин к морской службе, путем поощрения их специального образования наравне с мужчинами, и требовал разрешить женщинам командование морскими торговыми судами.
Кому адресовал он свой призыв? Вряд ли Седов знал это. Но он писал и был, должно быть, уверен, что его программа будет немедленно обсуждена и принята. Ведь людям надо только объяснить…
Нет ничего удивительного в том, что Седов доверился нововременцам: для него существовала тогда лишь одна идея – идея русской экспедиции на полюс, – и он не мог пренебречь союзниками, а главное – он очень плохо разбирался в политике и интересовался ею слишком мало.
После того как в «Новом Времени» появилась статья М-е, Седов выступил со своим собственным открытым письмом об экспедиции на полюс. Не пугайтесь, господа, денег потребуется немного – таков смысл этого письма. «Мои плавания в Северном океане убедили меня в том, что более скромные экспедиции всегда имеют более шансов на успех, чем всякие иные… Средств для полярных экспедиций требуется теперь неизмеримо меньше, чем раньше. Русский народ должен принести на это национальное свое дело небольшие деньги, а я приношу свою жизнь», писал Седов. Должно быть, он очень боялся, как бы жертвователи не испугались, что он потребует какую-нибудь крупную сумму за свою жизнь, и поэтому заранее предупреждал – несомненно кривя душой, – что даже лучше для дела, если денег мало!
Под этим письмом газета поместила несколько откликов на статью М-е, подписанных какими-то неизвестными фамилиями, может быть, придуманными редакцией.
Одновременно Седов действовал в морском министерстве. 22 марта, он подал на имя Вилькицкого докладную записку, в которой подробно изложил не только мотивы, побудившие его выступить с проектом экспедиции на полюс, но и план экспедиции.
«Промысловые и научные интересы Северного Ледовитого океана, – писал он, – начали привлекать к себе всеобщее внимание чуть ли не с X столетия. Первыми пионерами были в Северном Ледовитом океане промышленники, устремившиеся туда за добычей богатого морского зверя, а затем и путешественники с научной целью. Многие из путешественников плавали сюда для отыскания свободного морского пути на восток, многие для открытия новых земель и физического изучения вообще океана и, наконец, многие для открытия Северного полюса, чтобы разъяснить мировую загадку как со стороны научных полезнейших наблюдений, так и со стороны открытий. Человеческий ум до того был поглощен этой нелегкой задачей, что разрешение ее, несмотря на суровую могилу, которую путешественники по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием; здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом еще безусловно являлись народная гордость и честь страны. В этом состязании участвовали почти все страны света, включительно до Японии (к Южному полюсу), и только не было русских, а между тем горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор.
Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия Северного полюса за Норвегией. Он хочет итти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг» {21}.
В этой докладной записке отсутствует указание – с какой целью она подана. Обратясь к начальству. Седов только информирует о задачах и плане экспедиции. Нет ни просьбы дать на нее разрешение, ни ходатайства утвердить проект, не сказано ничего о том, будет ли экспедиция частным или казенным предприятием.
Вероятно, Седов уже знал в это время, что нельзя рассчитывать на прямое участие морского министерства в экспедиции. Но. понимая важность позиции морского начальства для судьбы его замысла, он написал эту докладную записку не как официальный документ, а скорее в целях пропаганды.
Так начал Седов бороться за право осуществить свою заветную цель.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЛЬДЫ
I
Незадолго перед отплытием в экспедицию, в начале июля 1912 года, Седов получил письмо от одного крупного русского гидрографа, в котором, между прочим, было высказано следующее:
«Трудное дело открыть полюс, но и то, что вы сделали до оих пор, было исключительно трудно; побороть упрямство высшего начальства удается немногим, и я уверен, что если вам было суждено преодолеть льды, которые вас встретили в самом Петербурге, то и полярные льды вас не остановят, и вы дойдете до полюса…» {22}
Эта мысль, принадлежащая свидетелю трудов Георгия Седова и человеку, знакомому не только с арктической природой, но и с климатом петербургских правительственных канцелярий, совершенно правильно характеризует тот шестимесячный период жизни Седова, который начался в марте и окончился в августе 1912 года, с отплытием «Святого мученика Фоки» из Архангельска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Народ, завоевавший для России тысячеверстные пространства Севера, русский народ, выдвинувший таких героев, как Дежнев и Лошкин, как Дмитрий и Харитон Лаптевы, как Розмыслов и Пахтусов, – не мог в тот момент поддержать Седова. Народ вел непримиримую войну с государством помещиков и капиталистов. Все, что могло привести к усилению и славе их правительства, было чуждо народу.
Седов этого не понимал. Его политическая наивность была так велика, что он принимал всерьез архипатриотическую болтовню продажных писак из «Нового Времени». Свою жизнь он посвятил любимой, захватывающей работе исследователя, и теперь добивался права на подвиг ради России. Но он не знал, чем живет и взволнован в эти дни народ, не вникал в смысл готовящихся в стране великих событий.
Вообще нельзя говорить о каких-либо оформленных политических убеждениях Седова. Люди в его наивном сознании делились на хороших и дурных, он презирал белоручек и бездельников, ненавидел карьеристов и мечтал открывать для России неизвестные земли и воды. Для его взглядов характерна выпущенная им в 1908 году брошюра: «Право женщин на море». Это воззвание, удивительное по непосредственному чувству и абсолютной политической слепоте. Седов – морской офицер, штабс-капитан – писал: «Хочу сказать лишь только то, что давно надо было сказать и что сказал бы всякий человек, ищущий истину на пользу и благо всего человечества… Я хочу сказать, что… женщина есть тоже человек, одаренный разумом и добрым сердцем, и что ее не любить и не уважать нельзя, и игнорировать ее труд и мысли – большая несправедливость…» Он возмущался: «Мы не даем им самого простого, самого необходимого для них, – мы не даем им одинаковых с нами прав гражданства человека и светлой, насущной, как пища, свободы». И дальше он предлагал целую программу привлечения женщин к морской службе, путем поощрения их специального образования наравне с мужчинами, и требовал разрешить женщинам командование морскими торговыми судами.
Кому адресовал он свой призыв? Вряд ли Седов знал это. Но он писал и был, должно быть, уверен, что его программа будет немедленно обсуждена и принята. Ведь людям надо только объяснить…
Нет ничего удивительного в том, что Седов доверился нововременцам: для него существовала тогда лишь одна идея – идея русской экспедиции на полюс, – и он не мог пренебречь союзниками, а главное – он очень плохо разбирался в политике и интересовался ею слишком мало.
После того как в «Новом Времени» появилась статья М-е, Седов выступил со своим собственным открытым письмом об экспедиции на полюс. Не пугайтесь, господа, денег потребуется немного – таков смысл этого письма. «Мои плавания в Северном океане убедили меня в том, что более скромные экспедиции всегда имеют более шансов на успех, чем всякие иные… Средств для полярных экспедиций требуется теперь неизмеримо меньше, чем раньше. Русский народ должен принести на это национальное свое дело небольшие деньги, а я приношу свою жизнь», писал Седов. Должно быть, он очень боялся, как бы жертвователи не испугались, что он потребует какую-нибудь крупную сумму за свою жизнь, и поэтому заранее предупреждал – несомненно кривя душой, – что даже лучше для дела, если денег мало!
Под этим письмом газета поместила несколько откликов на статью М-е, подписанных какими-то неизвестными фамилиями, может быть, придуманными редакцией.
Одновременно Седов действовал в морском министерстве. 22 марта, он подал на имя Вилькицкого докладную записку, в которой подробно изложил не только мотивы, побудившие его выступить с проектом экспедиции на полюс, но и план экспедиции.
«Промысловые и научные интересы Северного Ледовитого океана, – писал он, – начали привлекать к себе всеобщее внимание чуть ли не с X столетия. Первыми пионерами были в Северном Ледовитом океане промышленники, устремившиеся туда за добычей богатого морского зверя, а затем и путешественники с научной целью. Многие из путешественников плавали сюда для отыскания свободного морского пути на восток, многие для открытия новых земель и физического изучения вообще океана и, наконец, многие для открытия Северного полюса, чтобы разъяснить мировую загадку как со стороны научных полезнейших наблюдений, так и со стороны открытий. Человеческий ум до того был поглощен этой нелегкой задачей, что разрешение ее, несмотря на суровую могилу, которую путешественники по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием; здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом еще безусловно являлись народная гордость и честь страны. В этом состязании участвовали почти все страны света, включительно до Японии (к Южному полюсу), и только не было русских, а между тем горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор.
Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия Северного полюса за Норвегией. Он хочет итти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг» {21}.
В этой докладной записке отсутствует указание – с какой целью она подана. Обратясь к начальству. Седов только информирует о задачах и плане экспедиции. Нет ни просьбы дать на нее разрешение, ни ходатайства утвердить проект, не сказано ничего о том, будет ли экспедиция частным или казенным предприятием.
Вероятно, Седов уже знал в это время, что нельзя рассчитывать на прямое участие морского министерства в экспедиции. Но. понимая важность позиции морского начальства для судьбы его замысла, он написал эту докладную записку не как официальный документ, а скорее в целях пропаганды.
Так начал Седов бороться за право осуществить свою заветную цель.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЛЬДЫ
I
Незадолго перед отплытием в экспедицию, в начале июля 1912 года, Седов получил письмо от одного крупного русского гидрографа, в котором, между прочим, было высказано следующее:
«Трудное дело открыть полюс, но и то, что вы сделали до оих пор, было исключительно трудно; побороть упрямство высшего начальства удается немногим, и я уверен, что если вам было суждено преодолеть льды, которые вас встретили в самом Петербурге, то и полярные льды вас не остановят, и вы дойдете до полюса…» {22}
Эта мысль, принадлежащая свидетелю трудов Георгия Седова и человеку, знакомому не только с арктической природой, но и с климатом петербургских правительственных канцелярий, совершенно правильно характеризует тот шестимесячный период жизни Седова, который начался в марте и окончился в августе 1912 года, с отплытием «Святого мученика Фоки» из Архангельска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49