Я не могу смотреть на других женщин с тех пор, как ее увидел.
“Это заметно”, – подумала Виктория. Она не могла больше переносить этот разговор и, желая поскорее его закончить, по-деловому протянула руку Клейтону.
– Значит, ты согласна? – с надеждой спросил он.
– Мне надо подумать, – ответила Виктория и пояснила: – У меня сейчас и так много работы, я не хочу брать заказов больше, чем смогу выполнить.
– Я понимаю. – Клейтон взял пальто и ласково улыбнулся. – Двух дней достаточно? Мы можем обсудить это за ланчем.
Виктория скрепя сердце кивнула. Клейтон направился к выходу, но неожиданно остановился:
– Мне действительно было приятно увидеть тебя. Ты значишь для меня очень много, Виктория. Ты напоминаешь мне… мою сестру. – Он улыбнулся и вышел.
Когда дверь закрылась, Виктория опустилась на стул. Черт возьми! Кто он такой, чтобы врываться в ее жизнь и доставлять ей столько переживаний? Это было более мучительно, чем насмешки в детстве. Нет, боль, причиненная Клейтоном Джерардом, была гораздо ужасней.
Неприятные воспоминания снова нахлынули на нее. Она вспомнила, как в десять лет Клейтон восхищался ее смекалкой, а два года спустя тайком учил ее игре в бейсбол в их особняке на Мэйн Лейн, смеясь над ее неловкостью и радуясь ее успехам. В шестнадцать лет все девочки хотели, чтобы он именно их пригласил на бал, но приглашена была Виктория. Тогда она отказалась, и Клейтон впервые рассердился на нее. Но Виктория не могла сказать ему, что у нее не было ни подходящего платья, ни туфель, ни перчаток. Так что Клейтону пришлось пригласить Мэри Анн Дрехсел, и Виктория очень тяжело переживала это.
Сейчас она плакала, обхватив руками колени. Ее переполняла злость, но слова Клейтона не выходили из головы. Элизабет действительно была прекрасной парой доктору. Она богата, красива и могла содействовать его карьере. А Виктория Викершем была лишь племянницей двух старых дев, зарабатывающей на поздравлениях. Господи! Как только она могла допустить мысль о каких-то чувствах Клейтона к ней?
“Двух дней достаточно… ”
Два дня. Она должна решить, сможет ли, забыв о собственных чувствах, помочь школьному товарищу добиться руки возлюбленной. Эта работа могла отнять у нее все силы. Она даже не знала, хватит ли у нее вообще сил для этого.
* * *
– И я сказала Салли, изготовителю кружев, что нам нужно больше розового цвета ко дню Святого Валентина. Тебе так не кажется, дорогая? – спросила Эстер.
Тетушка посмотрела на Викторию, которая сидела за кухонным столом и читала книгу. Утренний свет проникал в комнату через шторы, рисуя клетки на столе и стульях. Обычно лепет Эстер вызывал улыбку на лице ее племянницы, но сегодня Виктория, поглощенная работой, не обращала на нее никакого внимания.
Задетая этим, Эстер обиделась и налила себе еще чашку чая:
– Хотя бы скажите, что вы думаете по этому поводу?
– Тише, – тетушка Эмма настороженно посмотрела на сестру, потом перевела взгляд на книги племянницы. Это была не такая работа, как обычно. Виктория выглядела сегодня обезумевшей от горя. Ее лицо, обычно открытое и приветливое, было бледным, как китайский фарфор.
Нахмурившись, тетушка Эмма вспомнила стук колес какого-то экипажа накануне поздно вечером и мужской голос в магазине, это было так непривычно в это время, но, кажется, кое-что проясняло в сегодняшнем состоянии племянницы.
Тетушка Эмма вздохнула. Она посмотрела из-под очков на племянницу и постучала пальцем по странице, над которой склонилась Виктория.
– Это все тот фонд, который ты пытаешься создать для женщин, прикованных к больничной койке?
Виктория подняла глаза.
– Да. Ты же знаешь, что некоторые женщины выполняют для нас работу, находясь в больничной палате. Они так нуждаются в поддержке. У меня есть прекрасная идея, как заработать деньги, которые нужны для этого. Мне предложили прошлым вечером прибыльное дело. За другую работу я бы сейчас просто не взялась.
Тетушка Эмма кивнула одобрительно.
– Это благородно. Что это за дело, о котором ты говоришь?
Волнуясь, Виктория отложила в сторону бухгалтерскую книгу:
– Мне предложили помочь одному мужчине написать для его возлюбленной стихотворения и любовные послания. Я смогу даже сама назвать цифру гонорара.
Пухлое лицо Эстер вспыхнуло.
– Как хорошо, дорогая! Я все время вспоминаю старую деву, которой ты помогла выйти замуж, написав несколько писем для нее. Как ее звали?
– Текери, – ответила Эмма. – Лиззи Текери. – И она снова повернулась к Виктории. – Ты возьмешься за эту работу?
В ее голосе слышалось понимание, и Виктория утвердительно кивнула.
– Мне нужны деньги и, наверное, я была бы просто дурой, если бы упустила эту возможность. Как говорит тетя Эстер, это было бы слишком легко для меня. – Улыбаясь, племянница повернулась к своим тетушкам и показала вырезку из газеты: – Теперь я надеюсь на вашу помощь в поиске сведений об Элизабет Честер. Что она любит, а что нет? Какие цвета ей нравятся? Вы знаете, что мне надо.
– Это будет легко. О ней часто упоминают в этих ужасных газетах, – пролепетала тетушка Эмма. – Добудем для тебя нужную информацию. Ты узнаешь об Элизабет буквально все.
* * *
День Святого Валентина всегда был ее любимым праздником до этого года. Все два дня после визита Клейтона Виктория напряженно размышляла, тщательно изучая информацию об Элизабет, которую ее тетушки добывали всевозможными путями, и все больше мрачнела.
Элизабет мало изменилась с тех пор, как закончила школу. Ни один из ее знакомых не сказал о ней ни единого доброго слова, ее прислуга была того же мнения о хозяйке. Элизабет при этом вовсе не была таким ужасным человеком. Просто она не задумывалась над тем, как воспринимаются ее поступки окружающими. Ее любимым цветом был красный, любимые духи – французские, от маргариток она начинала чихать, ступни ее были слишком большие, и это она очень сильно переживала. Она носила блузки от Венемейнера и юбки от Уорнера. Она предпочитала перья цветам на шляпках, кружевные перчатки перчаткам без пальцев. Она носила синель летом и шиньоны зимой. Короче говоря, Элизабет гналась за последней модой и уделяла себе много времени.
Виктория вздохнула и снова взялась за карандаш. Клейтон должен прийти с минуты на минуту, а она все еще не могла написать ни строчки, которая заставила бы сердце Элизабет растаять.
* * *
– Сюда, пожалуйста, мистер Джерард.
Виктория проследовала за метрдотелем к прекрасно сервированному столику около окна. Старенький ресторанчик “Городская Таверна” был прост и чудесен. Свежие цветы украшали столы, а оловянная посуда блестела на белоснежной скатерти. Оглядевшись, Виктория пришла в изумление от вида женщин, одетых по последней моде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
“Это заметно”, – подумала Виктория. Она не могла больше переносить этот разговор и, желая поскорее его закончить, по-деловому протянула руку Клейтону.
– Значит, ты согласна? – с надеждой спросил он.
– Мне надо подумать, – ответила Виктория и пояснила: – У меня сейчас и так много работы, я не хочу брать заказов больше, чем смогу выполнить.
– Я понимаю. – Клейтон взял пальто и ласково улыбнулся. – Двух дней достаточно? Мы можем обсудить это за ланчем.
Виктория скрепя сердце кивнула. Клейтон направился к выходу, но неожиданно остановился:
– Мне действительно было приятно увидеть тебя. Ты значишь для меня очень много, Виктория. Ты напоминаешь мне… мою сестру. – Он улыбнулся и вышел.
Когда дверь закрылась, Виктория опустилась на стул. Черт возьми! Кто он такой, чтобы врываться в ее жизнь и доставлять ей столько переживаний? Это было более мучительно, чем насмешки в детстве. Нет, боль, причиненная Клейтоном Джерардом, была гораздо ужасней.
Неприятные воспоминания снова нахлынули на нее. Она вспомнила, как в десять лет Клейтон восхищался ее смекалкой, а два года спустя тайком учил ее игре в бейсбол в их особняке на Мэйн Лейн, смеясь над ее неловкостью и радуясь ее успехам. В шестнадцать лет все девочки хотели, чтобы он именно их пригласил на бал, но приглашена была Виктория. Тогда она отказалась, и Клейтон впервые рассердился на нее. Но Виктория не могла сказать ему, что у нее не было ни подходящего платья, ни туфель, ни перчаток. Так что Клейтону пришлось пригласить Мэри Анн Дрехсел, и Виктория очень тяжело переживала это.
Сейчас она плакала, обхватив руками колени. Ее переполняла злость, но слова Клейтона не выходили из головы. Элизабет действительно была прекрасной парой доктору. Она богата, красива и могла содействовать его карьере. А Виктория Викершем была лишь племянницей двух старых дев, зарабатывающей на поздравлениях. Господи! Как только она могла допустить мысль о каких-то чувствах Клейтона к ней?
“Двух дней достаточно… ”
Два дня. Она должна решить, сможет ли, забыв о собственных чувствах, помочь школьному товарищу добиться руки возлюбленной. Эта работа могла отнять у нее все силы. Она даже не знала, хватит ли у нее вообще сил для этого.
* * *
– И я сказала Салли, изготовителю кружев, что нам нужно больше розового цвета ко дню Святого Валентина. Тебе так не кажется, дорогая? – спросила Эстер.
Тетушка посмотрела на Викторию, которая сидела за кухонным столом и читала книгу. Утренний свет проникал в комнату через шторы, рисуя клетки на столе и стульях. Обычно лепет Эстер вызывал улыбку на лице ее племянницы, но сегодня Виктория, поглощенная работой, не обращала на нее никакого внимания.
Задетая этим, Эстер обиделась и налила себе еще чашку чая:
– Хотя бы скажите, что вы думаете по этому поводу?
– Тише, – тетушка Эмма настороженно посмотрела на сестру, потом перевела взгляд на книги племянницы. Это была не такая работа, как обычно. Виктория выглядела сегодня обезумевшей от горя. Ее лицо, обычно открытое и приветливое, было бледным, как китайский фарфор.
Нахмурившись, тетушка Эмма вспомнила стук колес какого-то экипажа накануне поздно вечером и мужской голос в магазине, это было так непривычно в это время, но, кажется, кое-что проясняло в сегодняшнем состоянии племянницы.
Тетушка Эмма вздохнула. Она посмотрела из-под очков на племянницу и постучала пальцем по странице, над которой склонилась Виктория.
– Это все тот фонд, который ты пытаешься создать для женщин, прикованных к больничной койке?
Виктория подняла глаза.
– Да. Ты же знаешь, что некоторые женщины выполняют для нас работу, находясь в больничной палате. Они так нуждаются в поддержке. У меня есть прекрасная идея, как заработать деньги, которые нужны для этого. Мне предложили прошлым вечером прибыльное дело. За другую работу я бы сейчас просто не взялась.
Тетушка Эмма кивнула одобрительно.
– Это благородно. Что это за дело, о котором ты говоришь?
Волнуясь, Виктория отложила в сторону бухгалтерскую книгу:
– Мне предложили помочь одному мужчине написать для его возлюбленной стихотворения и любовные послания. Я смогу даже сама назвать цифру гонорара.
Пухлое лицо Эстер вспыхнуло.
– Как хорошо, дорогая! Я все время вспоминаю старую деву, которой ты помогла выйти замуж, написав несколько писем для нее. Как ее звали?
– Текери, – ответила Эмма. – Лиззи Текери. – И она снова повернулась к Виктории. – Ты возьмешься за эту работу?
В ее голосе слышалось понимание, и Виктория утвердительно кивнула.
– Мне нужны деньги и, наверное, я была бы просто дурой, если бы упустила эту возможность. Как говорит тетя Эстер, это было бы слишком легко для меня. – Улыбаясь, племянница повернулась к своим тетушкам и показала вырезку из газеты: – Теперь я надеюсь на вашу помощь в поиске сведений об Элизабет Честер. Что она любит, а что нет? Какие цвета ей нравятся? Вы знаете, что мне надо.
– Это будет легко. О ней часто упоминают в этих ужасных газетах, – пролепетала тетушка Эмма. – Добудем для тебя нужную информацию. Ты узнаешь об Элизабет буквально все.
* * *
День Святого Валентина всегда был ее любимым праздником до этого года. Все два дня после визита Клейтона Виктория напряженно размышляла, тщательно изучая информацию об Элизабет, которую ее тетушки добывали всевозможными путями, и все больше мрачнела.
Элизабет мало изменилась с тех пор, как закончила школу. Ни один из ее знакомых не сказал о ней ни единого доброго слова, ее прислуга была того же мнения о хозяйке. Элизабет при этом вовсе не была таким ужасным человеком. Просто она не задумывалась над тем, как воспринимаются ее поступки окружающими. Ее любимым цветом был красный, любимые духи – французские, от маргариток она начинала чихать, ступни ее были слишком большие, и это она очень сильно переживала. Она носила блузки от Венемейнера и юбки от Уорнера. Она предпочитала перья цветам на шляпках, кружевные перчатки перчаткам без пальцев. Она носила синель летом и шиньоны зимой. Короче говоря, Элизабет гналась за последней модой и уделяла себе много времени.
Виктория вздохнула и снова взялась за карандаш. Клейтон должен прийти с минуты на минуту, а она все еще не могла написать ни строчки, которая заставила бы сердце Элизабет растаять.
* * *
– Сюда, пожалуйста, мистер Джерард.
Виктория проследовала за метрдотелем к прекрасно сервированному столику около окна. Старенький ресторанчик “Городская Таверна” был прост и чудесен. Свежие цветы украшали столы, а оловянная посуда блестела на белоснежной скатерти. Оглядевшись, Виктория пришла в изумление от вида женщин, одетых по последней моде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17